Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка(Романы)
Шрифт:

Планер теряет высоту. Я очутился в полосе безветрия. Захватило дух — раскаленный солнечный диск исчез. Тень, отбрасываемая краем карьера, поглотила меня.

Понемногу глаза начинают различать в темноте. Только бы не рухнуть на своем покалеченном планере на какую-нибудь машину или механизм! Тогда сегодняшний безумный день завершится достойным образом. Полагаю, что возможен и более благоприятный исход. Впереди в похожем на кратер водоеме отражается небо. Маленькое круглое озерцо, берег заменяет земляная насыпь. Размеры этого водоема соответствуют моему умению плавать.

Хвост планера шлепается в воду.

Корпус же пропахивает земляной вал.

В глубине моего сознания кто-то торжествует.

Покалеченный планер заслуживает того, чтобы называться орлом. Мне и раньше приходилось стукаться об землю. Не в новинку.

Да здравствует безветрие!

Еще несколько десятков метров

лета, и планер врезался бы в стену карьера.

Открываю купол, и меня внезапно охватывает ощущение, будто весь этот долгий день я дышал искусственным воздухом, легкие наполнены жалким заменителем. Вылезаю из кабины, одеревеневшие суставы делают меня неповоротливым, будто я робот. Прыжок получается неловким, но я все же оказываюсь на берегу: ноги погружаются в какое-то крупитчатое вещество. Черт его знает, гравий это, шлак или высохшие комья земли. Ноги не слушаются, колени подгибаются, и я сажусь. Внезапно ощущаю чудовищный голод. Поспешно открываю молнию на куртке. В одном из внутренних карманов оставалась про запас плитка шоколада. Шоколад наполовину растаял, пачкает руки, но до чего вкусно! Я облизываю и хрустящую фольгу, в которую он был завернут. Сейчас мои силы восстановятся, и я встану. Прежде чем стемнеет, неплохо бы узнать, куда я попал. Сейчас обзор закрывает какая-то темная куча. Куда? Пустая порода? Дьявол его знает!

Слабость не дает мне встать. Прилечь бы ненадолго прямо тут, на этой насыпи. Чуть-чуть вздремнуть было бы совсем не лишним.

Я вяло роюсь в карманах, проверяю, на месте ли документы. Внезапно чувствую, что поблизости кто-то есть. Чутье не обмануло меня. Из-за кучи породы выползают темные фигуры. Пятеро мужчин. Теперь-то уж придется преодолеть лень и подняться, чтобы вежливо поприветствовать незнакомцев. Ненормальные! Они не дают мне даже пошевелиться. Выскочили, словно пантеры, и окружили меня. Ну и шутники! Почему у них в руках кривые обрезки труб? Как козлиные рога на фоне светлого неба. Один из парней толкает меня в грудь, я падаю навзничь, в полумраке мне не разглядеть его лица. Другой вытаскивает из кармана моток провода и связывает мне руки. Любезные господа рывком ставят меня на ноги. Ощупывают с ног до головы. Какое дружелюбие напополам с грубостью для того, чтобы обнаружить под одеждой пистолеты и другое оружие. Ну да ладно, но почему они молчат? Немые сумасшедшие? Или, по их мнению, слова — ничто, пыль? Закончив обыскивать меня, они соблаговоляют отступить на шаг, однако один ретивый малый не желает оставлять меня в покое. Хватает за запястья, тонкий пластмассовый провод и без того врезается в них. Охранник не смотрит на меня. Вижу его профиль. Мужчина как мужчина, щеточка усов, на шее, на шнурке, маленькая фигурка с зеленовато флюоресцирующими глазами. Кто знает, что за разбойничий талисман! Но почему разбойничий? Охранникам не обязательно быть в форме. Я ведь не знаю, в какое секретное место или запретную зону занес меня мой планер со сломанным крылом. Ни один из рядовых граждан и представления не имеет, какие замаскированные зоны и секретные районы можно обнаружить на этом огромном и крошечном земном шаре!

Штатский человек, обладай он хоть каким зорким зрением, на самом деле слеп, как котенок. Ему неведомо, что, быть может, — мощные машины, пожирающие камни и щебень, долбят землю, создают подземные лабиринты, где размещаются какие-то важные военно-стратегические материалы; он понятия не имеет, что хранится за толстыми, без окон, каменными стенами зданий; гуляя по идиллической лесной тропинке, он может ненароком очутиться возле запретной зоны, окруженной оградой из колючей проволоки, за которой находится нечто сверхсекретное и сверхохраняемое, — и он с бьющимся сердцем заспешит прочь, так как знает, что лучше ничего не знать.

Он знает только, что человек должен быть оптимистом, верить в прогресс цивилизации и светлое будущее планеты. Простодушно принимать за чистую монету внушаемую ему мысль: все засекреченное служит безопасности такого, как он, штатского человека.

К счастью, я слишком устал, чтобы вырываться, кричать, топать ногами и требовать ясности и справедливости. Возможно, именно моя вялость и безучастность смогут лучше всего защитить меня.

Да и как бы я смог рассеять их подозрения? Кто в наше время верит словам? Кто станет слушать заверения? Даже в повседневной жизни человек подчас не понимает, почему кто-то считает его врагом и норовит стереть в порошок, а тем более оказавшись в чужом месте во власти какой-то шайки.

Мой страж следит за действиями остальных. Те осторожно оттаскивают планер подальше от воды, волокут его через береговую насыпь. Они обращаются с ним чуть ли не с нежностью, словно он фарфоровый. Теперь рыщут в кабине, но там ничто, похоже, не привлекает

их внимания, они распрямляются и с новым рвением принимаются за планер. На этот раз действуют грубо. Вонзают в тело планера ножи, вспарывают обшивку — что они рассчитывают найти там, кроме тросов? Эти идиоты со все возрастающим жаром удовлетворяют свою неуемную страсть к уничтожению: ломают на куски крылья планера, ломают штурвал. Кошмарное положение — я не могу найти объяснения этой разрушительной работе. Неужели они считают меня пришельцем из космоса, а может, я попал на другую планету?

Все фантастическое всегда было мне чуждо. Очевидно, мне с самого рождения не хватало в мозгу какой-то извилины. Невероятная, почти фантастическая ситуация, в которой я очутился, возможно, возмездие судьбы. Не прислушавшись к своему внутреннему голосу, я в свое время согласился сняться в научно-фантастическом фильме и на полгода стал обитателем планеты XZ. Тот фильм неожиданно принес мне известность, в зрителях недостатка не было, моя фотография мелькала на страницах киножурналов многих стран, мне было противно глядеть на белый парик из овечьей шерсти и серые глаза, излучавшие известную долю силы воли и жестокости, которую смягчала сквозившая во взгляде земная печаль.

Поодаль, в вышине, полыхает красным стена карьера.

Снизу, из глубины, вот-вот поднимется тьма и, переступив через край, шагнет в пространство, расползется по равнине. Интересно, появится ли с наступлением темноты на плоскогорье отсвет далеких огней какого-нибудь поселка или города?

Сгущающиеся сумерки все более плотной завесой скрывают от глаз окружающее.

Мужчины, похоже, торопятся. Однако нельзя сказать, чтобы они делали свою разрушительную работу спустя рукава, наспех. Их движения заученно умелы. Словно совершается какой-то призрачный танец, модное представление без музыки. Только иногда слышатся хруст и треск. Мой страж сплевывает себе под ноги. На какое-то мгновение сверкнули зубы. В маленьком озере пока еще отражается затухающее небо, и это позволяет мне следить за фигурами мужчин. Странно, неужели им до сих пор не надоело возиться с разбитым планером? Мне жаль его. Подобно верной птице, он пронес меня над лесом, охваченным пожаром. Не загорелся и не дал мне упасть в пламя. Меня угнетает, что я оказался таким неблагодарным и не смог уберечь его от унизительной гибели.

Ну и кретины, решили, что обычный планер таит в себе опасность, и потому превращают в щепки его останки. Уж столько-то можно бы знать о планеризме — поднять планер в воздух с такой глубины немыслимо. В темноте трудно определить высоту вертикальных стен открытой шахты. Быть может, сто пятьдесят, а то и двести метров. Во всяком случае, все мы находимся на дне глубокого колодца. Погребенный в земле экскаватор, который я заметил до того, как приземлился, остался где-то далеко и высоко, может, стоит там с незапамятных времен, вышел из строя в какое-то из первых десятилетий начала века.

Призрачные фигуры торопливо снуют взад-вперед.

Они относят подальше останки разбитого и расколотого планера, я слышу, как они швыряют куски в кучу. Вероятно, там нашелся пятачок ровной земли. До меня долетает взволнованное бормотанье — значит, не немые! Кажется, они о чем-то спорят между собой.

Что-то еще беспокоит их. Но ведь они получили то, что хотели: незнакомец, вторгшийся к ним, взят в плен, а его воздушная повозка уничтожена.

Вспыхивает спичка.

Я бы тоже с удовольствием закурил.

Нет, они зажгли не сигареты. Они подожгли останки планера.

Странно, но я почти не испытываю страха. Хотя, если считать, что их действия целенаправленны, то вполне логично сперва уничтожить планер, а затем пленника. Возможно, они руководствуются жесткой инструкцией: любой неожиданно вторгшийся к ним человек подлежит ликвидации.

В современном густонаселенном мире человек стремится создать замкнутые системы, чтобы не затеряться в людской массе. Группы складываются на основе всевозможных признаков: вегетарианцы и коллекционеры, «моржи» и любители икебаны. Расхитители государственного имущества и идеалисты. Религиозные фанатики и садоводы. Вероятно, и здесь подобралась группа, объединенная какой-то общностью, но боюсь, что их связывает вовсе не невинная сфера интересов. Скорее служебные обязанности, присяга — подпись на бумаге, спрятанной в железном чреве какого-нибудь сейфа, словно капля крови. Во всяком случае, их поведение говорит о своеобразных законах, действующих на этой территории и не соответствующих привычным нормам. Ладно, сам того не желая, я вторгся в запретную зону, нарушил какое-то законоположение — но они могли бы, по крайней мере, хоть выслушать меня! Отсюда следует: человек, чья нога коснулась этой земли, не смеет выйти отсюда живым, дабы не выдать тайну карьера. Что это могла быть за тайна?

Поделиться с друзьями: