Гнёт ее заботы
Шрифт:
Байрон был бледен.
– Только не вытворяйте такого со мной, - сказал он.
– Позвольте моему трупу гнить там, где он упадет.
Остальные служащие продолжали тем временем копать песок; и теперь обнаружили еще один труп и хотели знать, следует ли и его тоже отнести в печь.
– Нет, нет, - сказал Байрон.
– Это всего лишь бедняга юнга, сомневаюсь, чтобы он как-то был…
Кроуфорд тронул Байрона за рукав, одновременно чтобы придать себе устойчивости и чтобы привлечь внимание лорда.
– Положим и его тоже, - прошептал Кроуфорд.
– Я думаю, ты и его опознаешь по зубам.
– О-о. Байрон выругался.
– Si, metti anche lui nellafornache! [371]
Хант, Байрон и Трелони прошли вперед, встав вокруг открытой сверху печи, на которой лежал их мертвый, расчлененный друг, но Кроуфорд, пошатываясь, пошел по горячему песку назад, туда, где откапывали второе тело.
371
Si, metti anche lui nellafornache - Да, положите его тоже в печь (итальянский).
Служащие извлекли на свет голову и одну руку, и Кроуфорд увидел, что и здесь тоже были чеснок и серебряные монеты. Он вгляделся в лишенную плоти улыбку де Ложа, замечая его удлинившиеся клыки, и умудрился улыбнуться в ответ этому вызывающему ужас существу и коснулся рукой соломенной шляпы.
«Наконец-то прощай, Франсуа, - подумал он.
– Еще раз спасибо, что помог мне с паспортом шесть лет назад. Интересно, живет ли там все еще тот клерк - Бризо? Вроде как-то так его звали - и сможет ли он теперь, наконец, заполучить твою жену»?
Санитарные служащие сложили останки де Ложа на шерстяное одеяло, и Кроуфорд, хромая, шел рядом с ними, пока они тащили свою ношу туда, где их дожидались остальные.
Наконец оба тела были уложены бок о бок на ложе печи, и Трелони склонился, удерживая стеклянную линзу над пучком совершенно сухой сосновой хвои. Ослепительно белым вспыхнул собранный в пучок солнечный свет, а затем вверх повалил смолянистый дым. Скоро огонь запылал столь яростно, что Хант, Трелони и служащие отступили назад, а пляж и море, словно мираж, заструились позади почти прозрачных языков пламени.
Кроуфорд заставил себя простоять еще секунду, удерживая на голове шляпу от напора горячего воздуха, который норовил унести ее прочь, и сквозь слезящиеся глаза смотрел на то, как жар поглощает изувеченные тела; а затем, когда он, в конце концов, повернулся прочь и, пошатываясь, направился навстречу относительной прохладе морского бриза, он заметил, что Байрон задержался у печи вместе с ним.
Они блеснули друг на друга взглядом, а затем отвернулись, Кроуфорд к морю, а Байрон к своей карете; и Кроуфорд знал, что Байрон тоже видел, как части тел слабо шевелились, словно зародыши в до срока разбитых яйцах.
Хант принес из кареты деревянный ящик, и после того, как первый невыносимый жар спал, уступив место ровному огню, Трелони открыл ящик, и Хант опрокинул его над огнем, высыпая ладан и соль на уже неподвижные тела, а Трелони умудрился подобраться достаточно близко, чтобы вылить на них бутыль вина и бутылку оливкового масла. Затем все ретировались обратно в лачугу, так как сам песок вокруг печи стал слишком горячим, чтобы находится на нем даже
в обуви.Ранее этим утром Трелони грубо отверг предложение выпить, но теперь схватил бутылку вина и запрокинул ее, жадно глотая прямо из горла. Он прислонился к одному из столбов хибары, но тот начал крениться, и Трелони опустился возле Ханта. Байрон стоял снаружи. Рядом с ним сидел вконец обессиленный Кроуфорд.
– Приготовили салат, - пробормотал Байрон. Затем, уже громче, Байрон сказал: - А не испытать ли силу вод, что утопили наших друзей! Как думаете, насколько далеко они были, когда их лодка затонула?
Трелони в гневе обратил к нему испещренное тенями волнующихся ветвей бородатое лицо.
– Лучше не пробуй, если только не хочешь, чтобы тебя тоже положил в эту печь - ты сейчас не в том состоянии.
Байрон не обратил на него никакого внимания и начал расстегивать рубашку, направляясь по песчаному склону к плещущемуся внизу морю.
– Черт бы его побрал, - пробормотал Трелони, сунув бутыль Ханту и поднимаясь на ноги.
Кроуфорд наблюдал, как они шагают к прибою, на ходу сбрасывая с себя одежду, а затем ныряют в набегающие на берег волны. Они с Хантом передавали друг другу бутыль, пока головы и руки пловцов удалялись от берега, разрезая сверкающую поверхность моря. Кроуфорд рассеянно смахнул с повязок на лодыжках запекшуюся пополам с песком кровь.
Спустя несколько минут один из пловцов, похоже, начал испытывать некоторые трудности - другой подплыл к нему, а затем они оба повернули и медленно поплыли назад.
Хант поднялся на ноги.
– Думаю, это Байрон угодил в переплет, - нервно сказал он.
Кроуфорд молча кивнул, понимая, что беспокойство Ханта за благополучие Байрона продиктовано главным образом тем, что Байрон обещал поддержать выпуск журнала, который должен был спасти Ханта от нищеты.
В конце концов, пловцы добрались до отмели и смогли, наконец, подняться. Неудачу и в самом деле потерпел Байрон - Трелони практически все время тащил его на себе, и теперь Байрон гневно отбросил поддерживающую его руку.
Байрон отыскал свою беспорядочно разбросанную одежду и в этот раз натянул ее, прежде чем направиться обратно к хижине.
– Это был переизбыток черной желчи, - пробормотал он, когда снова оказался в ее тени.
Кроуфорд припомнил, что в средневековой медицине черной желчью называлась предполагаемая жидкость человеческого тела, которая вызывала пессимизм и меланхолию. «Полагаю, - подумал он, - сегодня мы все страдаем от ее переизбытка».
К этому времени Трелони доковылял до хижины, и хотя он выжидательно взглянул на Байрона, лорд избегал смотреть в его сторону.
– Надеюсь, ты был сегодня внимательным, - сказал Байрон, похоже, обращаясь к Кроуфорду.
– Завтра очередь Шелли.
Кроуфорд посмотрел на все еще бушующее пламя, и, несмотря на дневную жару, вынужден был стиснуть зубы, чтобы они не стучали.
Трелони отплыл на Боливареи провел эту ночь в гостинице в Виареджо, тогда как остальные вернулись в Пизу на карете Байрона. На следующий день они встретились снова на участке берега расположенном пятнадцатью милями севернее; и Байрон снова заставил их опоздать. Хижину здесь не построили, так что Байрон, Кроуфорд и Хант дожидались в карете.