Гнёт ее заботы
Шрифт:
Все семейство Шелли - которое, после краткой остановки в доме Кастинелли, включало также Кроуфорда и Джозефину - отбыло из Пизы на следующий день; а четырьмя днями позже Кроуфорд, Шелли и Эдвард Вильямс провели час, перенося коробки через неглубокие волны у восточного берега залива Специя и складывая их на земляной пол портика [304] старинного каменного лодочного дома снятого Шелли, а затем переходя вброд к стоящей на якоре лодке за следующими.
304
Portico - портик - открытая галерея.
По обе стороны от дома протянулся волнолом, который отделял узкую полоску пляжа от деревьев, скрывающих крутой склон
305
Сан Теренцо (San Terenzo) - коммуна, относящаяся к Лериче, в провинции Специя.
Дом назывался Каза Магни [306] , что, подумал Кроуфорд, было чересчур помпезным именем для такого безлюдного и неустроенного места. Пять высоких арок венчали первый этаж, но, если не брать в расчет узкую мощеную площадку, дом выходил прямо к воде, а позади арок плиты просторного, занимающего весь первый этаж помещения, были всегда покрыты волнистыми наносами песка от высоких приливов.
306
Casa Magni - Каза Магни - Большой (великий) Дом (итальянский); Casanova - Новый Дом.
Комната первого этажа предназначалась только для хранения лодок и лодочной оснастки, а спать и обедать приходилось в комнатах наверху - Кроуфорд припомнил рассказы о дворце Байрона в Венеции и подивился, почему оба поэта так любили жилища, которые почти без преувеличений стояли на воде.
Вечером в день их прибытия Клэр неожиданно рано вернулась с прогулки вдоль узкого пляжа и, поднимаясь по лестнице в длинную, расположенную в центре дома гостиную, где все остальные уже сидели за столом, услышала, как Шелли сказал что-то о Байроне и женском монастыре в Баньякавалло; поднявшись наверх, она пересекла комнату и спросила Шелли, мертва ли ее дочь, и Шелли поднялся и тихо ответил: - Да.
Она побелела от ярости и так на него уставилась, что он отшатнулся назад, но затем она развернулась и бросилась в комнату, которую делила с Мэри, и захлопнула за собой дверь; в ту ночь Мэри, против обыкновения, спала в комнате Шелли.
Даже на своей койке в комнате для мужской прислуги в задней части дома Кроуфорд слышал, как Клэр безудержно рыдала до восхода.
В течение следующих нескольких дней Шелли неизменно отправлялся в одинокие пешие прогулки туда и обратно по пляжу, где взбирался на причудливо раздутые, волнистые вулканические скалы, часто о них обрезаясь, но на закате его, как правило, можно было увидеть на террасе, окружающей второй этаж Каза Магни, где он стоял, облокотившись о перила, и вглядывался сквозь темнеющие воды залива на высокий, скалистый силуэт полуострова Портовенере [307] .
307
Портовенере (Portovenere) - деревушка в итальянском регионе Лигурия, в провинции Специя. Располагается в Лигурийском заливе. С одной стороны защищена скалистыми горами. В древнеримские времена на скалистом мысу, где сейчас высится церковь Святого Петра, располагался храм посвященный богине Венере (Portus Venerius).
Как-то вечером, после обеда, Кроуфорд вышел вслед за ним и Эддом Вильямсом на террасу. Шелли и Вильямс разговаривали между собой, и Кроуфорд, укрывшись от лунного света
в тени изорванного парусинового навеса, прислонился к стене дома, потягивая бокал Щакетра [308] , приготовляемого здесь сладкого янтарного вина, и изучающе разглядывал своего нового работодателя.Кроуфорда удивляло, почему Шелли загорелся идеей привезти все свое окружение именно в этот открытый всем ветрам, пустынный уголок побережья. В такие моменты как этот, когда Шелли несвязно поддерживал беседу, а сам при этом изучал водные просторы и лишенные четких форм берега, казалось, что он чего-то ждет - при этом он часто перекатывал в руке кварцевую гальку с пляжа, словно игрок, собирающийся с духом, перед тем, как бросить кости в игре, где ставка немыслимо высока.
308
Sciacchetra - Щакетра - десертное итальянское вино.
Было пустынно и тихо. Единственными звуками, которые доносил теплый ночной бриз, были мерное плескание прибоя о скалы внизу, хриплый шепот ветра в кронах деревьев позади над домом и перестук камешков в руке Шелли - и Кроуфорд пролил большую часть вина на рукав, когда Шелли внезапно издал задушенный вскрик и ухватил Вильямса за руку.
– Там!– беззвучно прокричал он, указывая поверх перил на белые гребни пены венчающие темные воды.
– Ты видишь ее?
Вильямс дрожащим голосом ответил, что ничего не видит; но, когда Кроуфорд поспешил к перилам и глянул вниз, ему показалось, что он видит маленькую человеческую фигурку, парящую над волнами и манящую их белой рукой.
Шелли оторвал от нее взгляд и посмотрел на Кроуфорда; даже в вечернем полумраке Кроуфорд отчетливо видел блестящие белки его глаз.
– Не вмешивайся, Айкмэн, - сказал Шелли.
– Она не по твою душу… Он запнулся, так как снова взглянул на море, и тревожное предвкушение покинуло его лицо, оставив лишь выражение болезненного, усталого ужаса.
– О, господи, - тихо простонал он.
– Это не она.
Кроуфорд снова вгляделся в темный, волнующийся океан. Бледная фигура была теперь дальше, но теперь ему казалось, что он видит несколько - нет множество - человеческих фигур, необъяснимо парящих вдали над поверхностью ночного моря, и он вздрогнул и отступил назад, бесстрастно осознавая, как одиноки он и его спутники на этом безлюдном северном побережье, и как много миль безликой воды отделяют их от людей.
За мгновенье до того, как все исчезло, словно унеслось в пепельное небо и растворилось на фоне скалистого утеса Портовенере, Кроуфорд мельком увидел лицо детской фигурки, на которую указывал Шелли; лицо было фарфорово-белым и, казалось, обнажило все свои зубы в зловещем широком оскале.
Шелли повалился на поручень, и если бы Вильямс не ухватил его за плечо, мог бы упасть через перила на узкую мостовую внизу; но мгновение спустя он распрямился и откинул с лица беспорядочно спутанные светлые волосы.
– Это была Аллегра, - тихо сказал он.
– Только ради бога, Клэр не говорите.
Кроуфорд шагнул обратно в покинутый полумрак и дрожащими руками влил в себя остатки сладкого вина.
Во время этих длинных летних дней жара, казалось, словно яд разливалась по венам. Даже дети были оглушены ею - двухлетний сын Шелли, Перси Флоренс, проводил большую часть времени, рисуя закорючки на песке, везде, где находилась тень, а оба ребенка Вильямсов, одному из которых едва исполнился год, почти весь день заходились плачем - Кроуфорду казалось, что плакали они как-то неспешно, но неотвратимо, словно должны были выплакать отведенное им количество слез и не хотели истощить себя раньше времени.
Клэр в прострации бродила вокруг, но Кроуфорд не думал, что виной тому затяжное пьянство, в которое она ударилась. Все о чем она могла говорить, это как Байрон использовал Аллегру, чтобы сделать ее несчастной. Она столько раз уже повторяла «Он никогда ничегоне делал для Аллегры!», что Кроуфорд и Джозефина часто шептали друг другу эту обвинительную тираду, когда Клэр открывала рот, чтобы что-то сказать, и редко когда предчувствие их подводило.
Мэри тоже нездоровилось, и большую часть времени она проводила в своей комнате, покидая ее лишь для того, чтобы поговорить с Эдвардом Вильямсом и его женой Джейн, которые держались лучше всех остальных.