Гнёт ее заботы

В вечер отплытия Трелони Кроуфорд стоял с Шелли и Клэр на террасе и наблюдал, как паруса Боливаратают к югу посреди бронзового закатного неба, когда Джозефина шагнула на террасу из столовой и одарила его неприязненным взглядом.

– Могу я поговорить с тобой, в нашей комнате, Майкл?

Кроуфорд отвернулся к морю, оскалив зубы и плотно зажмурив глаза, затем позволил лицу расслабиться и повернулся к ней.
– Конечно, Джулия, - сказал он, следуя за ней обратно в дом.

Шелли уступил им свою комнату, когда Джозефина сказала ему, что они с Кроуфордом женаты, и Кроуфорд лишился своего места в помещении для прислуги.

Он вошел за ней в комнату, и она затворила дверь.
– Я уже говорила тебе утром, - сказала она, - я хочу, чтобы ты прямо ответил, почему мы живем в этом отвратительном месте.

– Верно. Он вздохнул и уселся в кресло возле окна.
– Шелли скоро отправится на юг в Ливорно, через неделю, если считать от вчерашнего дня. Он собирается там встретиться с Байроном и своим приятелем Ли Хантом. Шелли сказал, мы можем поехать вместе с ним.

– Надо же, как ужасно великодушно с его стороны! - особенно, принимая во внимание, что ты работаешь здесь уже почти два месяца и не получил ни гроша. Ты так и не объяснил, почему ты не мог просто потребовать отвезти нас в эту Тьмутаракань [320] ,или как там называется это чертово место.

– Да нет же, объяснил. Мэри Шелли - а с недавних пор и Клэр - мои пациентки, и я не хочу их покидать, пока их состояние неясно. Он пытался выглядеть искренним, когда это говорил - хотя на самом деле, не торопился покинуть Каза Магни, так как ему казалось, что у нее больше шансов вернуться к своей настоящей личности Джозефины здесь, где она ее потеряла, чем в многолюдной атмосфере Ливорно или в ставшей для них теперь чужой Англии.

320

В оригинале многогранное слово ирландских корней Bollix.

– Ну, хорошо. Ее голос звенел от негодования.
– Но мы не останемся здесь ни днем дольше следующего понедельника, ты меня понял? Это место ужасно, и эти люди ужасны. Ты уже позаботился о том, чтобы этот тип Шелли понял наконец, что мы с тобой небрат и сестра?

– Э-э, да, - поспешно ответил он. На самом деле, он всего лишь попросил Шелли перестать их так представлять.

– Как скажи на милость, можно быть братом и сестрой и быть женатыми? Что он вообще возомнил?

– Я не знаю, - ответил Кроуфорд. «Инцест не является чем-то необычным для этих людей, Джулия, - подумал он?
– Шелли со своей „сестрой", Байрон со своей сводной сестрой - но вряд ли стоит тебе об этом говорить».

– И когда наконец ты оставишь это нелепое имя «Айкмэн»?

– Как только мы уедем, - уже не в первый раз ответил он.

Она словно попугай дернула головой, уставившись в окно.
– Лучше бы ты озаботился оказать надлежащую медицинскую помощь своей жене, - сказала она, - вместо того, чтобы расточать все свое внимание посторонним. Этот глаз, с которым ты утверждаешь ничего нельзя поделать, становится все хуже.

«Сильно сомневаюсь, - подумал он, - разве что ты умудрилась его разбить».

Еще вчера он мог бы воспользоваться этой жалобой как походящим поводом, чтобы попытаться напомнить ей о Венгерн и остальных событиях в жизни Джозефины, но после вчерашнего ужина он окончательно отказался от попыток спровоцировать такие воспоминания.

Накануне он повалил ее на кровать и рассказал ей о Китсе, о их бегстве из Рима, о том, как они жили в Пизе и работали там в Университете. Он был полон радужных надежд, когда ее всхлипы и возражения затихли, и она обмякла; но когда он поднялся с нее - и хриплым от надежды голосом возвестил «С возвращением, Джозефина» - она вдруг вздернулась и села, столь неожиданно и резко, что ему почудился лязг шестеренок и храповиков в ее торсе.

Весь вечер она провела в своем механическом трансе, щелкая шеей из одного положения в другое и неуклюже перемещаясь, словно ее конечности вращались на шарнирах, и Клэр выбежала из столовой, а маленький Перси Флоренс расплакался и потребовал, чтобы мама увела его от этой «заводной леди». Когда, несколько часов спустя, она пришла в себя, она все еще была Джулией.

Так что он отказался, по крайней мере, в этот мгновенье, от мысли попытаться вернуть Джозефину - он решил, что с Джулией ему хоть немного, но все же лучше, чем с этой заводной леди.

С почти сверхъестественным ужасом он подумал о том, что тело Джозефины являло собой совершенную копию его мертвой жены. По крайней мере, если судить по месяцу его тесного знакомства с этим предметом; по сути, он начал узнавать свою жену только сейчас, спустя шесть лет после ее смерти, и был потрясен, обнаружив, что она ему ни капли не нравится.

Два дня назад она ясно дала понять, что не потерпит никаких сексуальных домогательств до тех пор, пока они находятся в этом доме, и он был уверен, что по крайней мере отчасти, ее хроническое негодование было вызвано тем обстоятельством, что это заявление не отправило его тотчас же паковать чемоданы.

По правде говоря, близость с ней его совсем не прельщала. Он знал теперь, что любил несчастную Джозефину - которая могла теперь быть совершенно мертва, не уцелев даже дремлющей искоркой в брошенном ею разуме.

Эта мысль напомнила ему о мучительном предположении Шелли, что Аллегра может быть все еще жива, затерянная где-то в глубинах своего кошмарно возрожденного черепа. «Все мы узники в наших собственных головах, - подумал он, вспоминая о неотступно терзающих его воспоминаниях, - но большинство из нас хотя бы может переговариваться с другими заключенными через прутья решетки, а иногда даже протянуть руку и встретить ответное рукопожатие».

– Пошлой ночью на берегу я встретила одного джентльмена, - продолжала Джулия, - англичанина. Полагаю, одного из друзей Шелли, которые приплыли на том корабле. Надеюсь, он не отбыл на нем сегодня.
– Он доктор, - добавила она, подчеркивая это слово. Кроуфорд был всего лишь хирургом.
– Он сказал, онможет восстановить мое зрение. Он обещалэто.

Мгновение Кроуфорд озадаченно смотрел на нее - затем вскочил на ноги и подался вперед, вговаривая слова прямо в ее лицо.
– Не приближайсяк этому человеку, - резко сказал он.
– И даже не вздумай его приглашать, ты поняла меня? Это очень важно. Он… убийца, даю тебе слово. Поговоришь с ним еще хоть раз, и клянусь, мы никогда отсюда не уедем, и пусть моя лондонская практика катится ко всем чертям.

Она улыбнулась, заметно успокоившись.
– Надо же, ты, похоже, ревнуешь! Ты и впрямь вообразил, что я буду флиртовать - а тем более заниматься чем-то большим– с другим мужчиной, когда я замужем за преуспевающим доктором?

Он выдавил из себя ответную улыбку.

* * *

В субботу переоборудованный Дон Жуанотправился в первое плавание - Шелли, Вильямс и Робертс весь день и добрую часть вечера рассекали на нем по спокойным водам залива, и снова встали на якорь, только когда Луна начала прятать свой лик за вуалью облаков. Шелли выглядел заметно посвежевшим и вернувшим душевное равновесие, пока во время запоздалого ужина Клэр с дрожью в голосе не сообщила ему, что дважды за этот вечер видела его расхаживающим по террасе… до того как Дон Жуанвернулся.