Гнев божий

Хлопнула подпертая пружиной дверь, Алисия подняла глаза на холл и… обмерла.

— О, боже, мэм. Вам помочь?

Она проворно выскочила из-за своей стойки с телефонными аппаратами, подскочила к избитой девушке.

— Нет… нет, не надо…

Депьюти Ханни тоже попытался помочь, как смог, но едва не заслужил коллекцию боевых шрамов — ногтями по лицу.

— Уйди от меня, грязная скотина! Не приближайся!

Реакция была хорошо знакома — реакция жертвы изнасилования. Теперь для нее все мужчины кажутся врагами, даже те, кто пытается помочь.

— Вик, уйди отсюда! Я справлюсь сама! Иди, позови шерифа!

Девушка начала истерически всхлипывать. Алисия отметила, что она не здешняя — никогда ее здесь не видела.

— Мэм, вот сюда. Присядьте. Может быть, воды?

— Нет, спасибо… — Девушка немного успокоилась.

— Мэм, вы пришли, чтобы сделать заявление? С вами что-то случилось?

— Эти твари… Эти твари…

Алисия была девушкой проницательной, в отличие от мужчин, она прекрасно разбиралась в женских чувствах и эмоциях — женщина всегда могла понять другую женщину. Что-то в этом во всем было не то — какая-то фальшивая нота…

По коридору застучали каблуки — в холл спешил шериф.

— Мэм, я вызову доктора Розена, — решила Алисия.

— Нет, не уходите! Не уходите, прошу вас!

Бюстгальтер! В Мексике принято его носить, это испанский обычай — в то время как в США его давно уже никто не носит, кроме тех, кому надо придать своей груди хоть какую-то форму. Блузка была порвана, а бюстгальтер был цел!

— Мэм…

— Алисия, что там? — спросил шериф.

Хлопнула входная дверь.

— Patria о muerte!

Громыхнул выстрел — почти в упор.

В последний момент депьюти Ханни шагнул вперед, заслонив шерифа своим здоровенным телом и приняв в себя две длинные автоматные очереди боевиков-революционеров. Это дало шерифу — бывшему далласскому копу — две секунды, но и эти две секунды он израсходовал как надо. Выхватив пистолет, он успел дважды выстрелить — первая пуля попала товарищу Гонсало в бронежилет, а вот вторая — в рот, причинив смертельное ранение. Захлебываясь собственной кровью, товарищ Гонсало, их водитель, упал на пол холла.

Больше шериф ничего сделать не успел — товарищ Мигель, единственный из всех, кто откинул приклад и целился от плеча, сделал два точных выстрела — и шериф рухнул на пол, сверху на него навалился Вик Ханни, уже мертвый.

— Вперед!

Мария кричала как сумасшедшая — уже мертвая Алисия упала прямо на нее, и она обнаружила, что убить человека, пусть даже продавшегося копам, пусть даже во имя революционных идеалов — не так-то просто. Верней убить-то просто, нажал на курок и все — непросто то, что будет с тобою потом.

— Родриго!

Не слушая ее, Родриго последовал за Мигелем, они прорвались в зал, где сидели полицейские, — оттуда вел коридор к кабинетам. Один из депьюти оказался столь глуп, что выскочил под автоматные очереди прямо из коридора, даже не целясь в них из пистолета, просто держа его в руках. Перед черным зевом коридора Мигель, шедший первым, притормозил, просунул ствол автомата в дверной проем, нажал на спуск и не отпускал, пока не высадил все, что было у него в магазине. Потом в коридор рванул товарищ Родриго, у которого магазин был почти полон, — и нарвался на выстрел почти в упор.

Один из депьюти уже лежал в коридоре, истекая кровью, — он неправильно выбрал позицию и за это жестоко поплатился. Второй же сделал более удачный выбор — он затаился в первом кабинете слева, держа пистолет наготове — и когда автоматчик шагнул в коридор — он сделал шаг вперед и выстрелил в него дважды, почти в упор. Автоматчик начал падать, в коридоре было темно, и насколько серьезно он ранен, понять было невозможно. Военный в этом случае обязательно добавил бы контрольный в голову, но депьюти не был военным, а контрольный выстрел в голову мог обернуться для полицейского уголовной ответственностью. Сделав шаг вперед, из-под защиты стен кабинета, депьюти раскрылся — и второй автоматчик срезал его короткой очередью почти в упор.

Прорвавшись в коридор, Мигель пустил две короткие очереди по дверям — он помнил расположение дверей в коридоре и знал, за какой из них может скрываться опасность. Прижался к стене, держа на прицеле противоположную дверь. Как он и предполагал — эти поганые революционеры храбры только на словах, а как доходит до дела — приходится все делать самому. Что ж, придется так придется.

В конце концов, он избрал самый простой путь — длинная очередь по двери, рывок вперед под ее прикрытием — и уже несколько коротких очередей. Двое депьюти — обоих он знал — пытались укрыться за перевернутым столом, один из них выстрелил в Мигеля из пистолета и промахнулся, второй из дробовика — и попал. Однако ни одна дробина бронежилет так и не пробила, хотя Мигелю показалось, что его боднул в грудь бык. А вот бронебойные китайские пули «АК-47» прошили стол, как картонную коробку.

В следующее мгновение его еще раз саданули сзади, снова в бронежилет — он обернулся и расстрелял остаток того, что было в магазине, еще по одному депьюти. Вот это было по-настоящему опасно! Если бы тот принял решение стрелять не в корпус, а в голову — Мигель был бы мертв.

Последнего из оставшихся в живых депьюти он подловил очень просто — толкнул дверь кабинета, где он прятался, захлопывая ее — и прошил захлопнутую дверь семьюдесятью пятью бронебойными патронами, стараясь, чтобы было максимальное рассеивание и чтобы пули покрыли всю площадь кабинета. Потом, сменив магазин, пошел и добил раненого.

Вот теперь все…

Товарищ Мигель вышел в коридор, бросил автомат — в нем еще оставались патроны, но он был ему уже не нужен. Достал из кармана пистолет, навернул на него глушитель.

— Мигель! — позвал его Родриго, пытающийся встать. — Помоги мне, я ранен! Мне руку раздробило!

Не оглядываясь, Мигель рванулся вперед, пробежал остаток коридора — там был поворот и задняя дверь. Перед ней он прислушался — не стоит ли там кто, если стоит, то шансов мало. Приняв решение, он закатал шапочку обратно, чтобы было видно его лицо, спрятал руку с пистолетом за спиной — и шагнул в освещенный палящим техасским солнцем мир.

За дверью никого не было.

Он оказался на заднем дворе конторы департамента шерифа — там стояла какая-то небольшая японская машинка не первой свежести, старая гражданская машина шерифа — «Шевроле Каприс», которая была не на ходу и к которой покойный шериф испытывал самые нежные чувства, отказываясь сдать железную клячу на свалку. Еще там был большой старый джип «Форд Экспедишн» в полицейской раскраске, его купили, когда еще бензин стоил доллар за галлон, а сейчас он стоил уже шесть с четвертью и продолжал расти, и ездить на такой машине было накладно. Болела грудь, сильно болела, хотя Мигель ранен не был — скорее всего, от запреградного действия ^[82] сломано ребро. Он подумал — не стоит ли взять этот «Экспедишн», все-таки полицейская машина, проходимая. Но, подумав, он все же решил отказаться от этой мысли, слишком заметно с воздуха. Нужно было нечто другое, более проворное и быстрое — и он знал, где это взять.