Гнев и милость богини

Астра стояла поодаль от них, облокотившись на высокое ограждение кормы, и думала, что Иальс будет ненавидеть ее. Ее имя теперь будет связано лишь со скандалами, пожарами и погромами. Она, как огненная химера Некрона, несет здесь лишь беду, дым и пламя.

Недалеко внизу проплывала таверна "Волшебный парус". Мэги представила, что там, в полутемной комнатке сейчас сидит Голаф Брис вместе со своей Ильвой или уже без нее. Может быть, он смотрит в окно на пролетающий в небе корабль. Или даже видит, что на палубе стоит дочь магистра Варольда… Но этому человеку с затвердевшей, как корка хлеба душой, все равно, куда и зачем летит мэги. Он не подумает сделать и шаг в ее сторону, не скажет и слова, которые она так хотела бы слышать. И, наверное, скоро совсем забудет о ней. От этих мыслей Астре стало тяжко в груди. Мэги качнула головой и отвернулась от Каррида, чтобы он не видел ее влажных раскрасневшихся глаз.

Поднявшись на лигу, "Песнь Раи" поймала северный ветер и пошла полным ходом над сверкающим солнцем и лазурью морем.

* * *

Капитан Морас и Анита, наблюдавшие за полетом воздушного корабля, еще долго стояли под Аркой Ревида. Лишь когда "Песнь Раи" растворилась бледным пятнышком в небе, и толпа зевак совсем разошлась, они направились к квартирке госпожи Брис, чтобы забрать некоторые вещи.

–  Он улетел, а я так и не получила прощения, - сказала Анита, сжимая крепко, локоть Мораса.
– Так не должно случиться. Теперь мне не будет покоя. Как бы ты ни старался, мой любимый капитан, я не смогу быть сполна счастлива. Понимаешь, это словно проклятие, от которого не скрыться ни за железной дверью, ни окруженной вниманием, любовью,добротой и самыми высокими благами. Потому что это внутри тебя - в душе.

–  Хочешь, мы отправимся за ними. На Рохес или в Либию, - тихо предложил Морас, опираясь на костяную трость.
– Если только они задержатся на пару дней в Ланерии, мы догоним их и быстро найдем там. И больше не бойся - меня не беспокоит новая стычка с Давпером. Теперь я готов ко всему.

Мост через Росну запрудили повозки и множество людей, смотревших за полетом корабля и только теперь начавших расходиться. Капитану Аронду и Аните пришлось долго ждать, затем пробиваться через толчею, чтобы попасть на площадь и выйти к "Волшебному парусу". Не доходя до таверны, госпожа Брис свернула к дому, соседствовавшему с хлебной лавкой, и поднялась по ступеням желтого истертого песчаника. Дверь в свою квартиру ей удалось открыть с немалым трудом из-за поржавевшего замка. Наконец она справилась, зашла, пропуская вперед капитана. Постояла немного посреди комнаты, оглядывая угол над платяным шкафом с белесыми космами паутины, сизый налет пыли на столе, подоконнике и табуретах. Она будто пыталась определить, был ли здесь за последнее время ее брат хоть раз или ему мысль зайти в эту комнату стала противна. Не углядев никакого признака, что он был здесь после возвращения с Карбоса, Анита погрустнела еще больше. Поставила возле сундука небольшую плетеную корзинку и начала перебирать старые вещи, размышляя, какое из платьев взять с собой и какие из безделушек, хранившихся под тряпьем, будут напоминать ей о Вильсе, родителях и всей прежней жизни.

Пока франкийка возилась возле сундука, капитан Морас стоял у окна и смотрел на "Волшебный парус" заметный краем в конце переулка.

–  Все-таки нам нужно сходить в таверну, - сказал он, стряхивая пыль, попавшую на камзол.
– Не мучайся так, Ани. Может, он остался здесь. Ведь настроение госпожи Пэй, как и ее следующий шаг предсказать трудно.

–  Да, мы обязательно сходим. Я не свернула туда, когда мы проходили рядом потому… потому, что очень боюсь, - ответила Анита, сминая в руках старое платье, - боюсь, что его там нет. А это, скорее всего так. Ладно, пойдем. Пойдем сейчас же, - она взяла со стола бронзовое зеркало со своим именем, сплетенным из лилий, протерла его краем платья и положила в корзину.

Выйдя на лестницу, франкийка некоторое время думала, запирать ли ей неподатливый замок или оставить как есть - ведь, не найдя Голафа, она с капитаном все равно вернется сюда. Решила закрыть и поспешила за Морасом к "Волшебному парусу".

Скоро они достигли таверны. Привратник, скучавший под лестницей, на вопрос Аниты о Голафе Брисе с насмешкой сказал:

–  Гляжу я, любят девицы господина Бриса. Все за ним бегают, а он, видать, только эль в кабаке нашем любит. Там, у себя, - он махнул рукой на лестницу, ведущую вверх.
– Угрюмый, как всегда. Сегодня даже не угрюмый, а злой, как укушенный пес.

Морас быстро нашел покои франкийца и стукнул в дверь возле изображения морского змея. Незапертая створка распахнулась, и капитан увидел Голафа. Он сидел на циновке, рядом в пол был вонзен меч с ярким голубым камнем на рукояти. Тут же валялся расколотый кувшин. Пятна вина темнели на пыльных сапогах и смятом плаще.

–  Голаф… - Анита робко переступила порог и подошла к нему.
– Брат мой, - она наклонилась, разглядывая ссадины на его лице и синеватую опухоль - след падения с обрыва на пути к дому Керлока.

Рейнджер поднял к ней узкие покрасневшие глаза.

–  Пожалуйста, прости меня, Голаф. За все прости, - прошептала госпожа Брис, садясь на корточки.

–  Она ушла, Ани. В этот раз, конечно, навсегда, - он обнял сестру, прижал ее голову к своей груди.
– И амулет… - франкиец разжал ладонь, роняя серебряный диск с заклятиями Раи.
– Твой амулет не помог. Астра не желает ничего слышать. И все что происходило между нами по какой-то глупой и жестокой случайности обращалось против меня.

–  Мэги Пэй… я говорила с ней. Я все знаю. Знаю, что она любит тебя, Голаф, - Анита вернула в его ладонь амулет и сжала пальцы, ненадолго задумавшись о Илесе Трум, который год дожидавшейся ее брата в далеком Вильсе. Однако напомнить о ней рейнджеру в этот момент она не решилась.

–  Господин Брис, если вы только пожелаете, мой корабль стоит в порту. Он всегда готов к плаванью. Ветры попутные, и мы быстро доберемся до Рохеса. Вы найдете ее там, - пообещал капитан Морас.
– Если только мы опоздаем, то я готов следовать с вами в Либию. Вставайте, вставайте же, - он протянул франкийцу сухую и твердую руку.
– Мы не смеем оставить вас здесь в таком виде.

Глава пятая В ладонях ветра

Красно-золотистый закат скоро остыл, море погружалось в темноту. Беззвучно "Песнь Раи" летела на юг, только крылья мягко шуршали, покачивая теплый воздух. В сумерках и палуба, и мачта с расходящимися нитями такелажа казались бархатными. Бархатным было море внизу и небо над головой, зажигавшееся редкими блестками звезд.

За прошедший день судно Холига одолело четыреста лиг. Позади остались Камента и Акулий риф, с высоты похожий на разинутую пасть чудовища. Рохес находился где-то близко, и Астра опасалась, что за ночь "Песнь Раи" промчится мимо него. Мэги стояла у ростра вглядывалась вперед, в густевшую черноту, надеясь различить силуэт большого острова, скалистые горы или мерцающие огоньки рыбачьих поселений. Днем было проще: Бернат, мало понимавший в навигации, делал поправку курса, ориентируясь на острова и суда, плывущие к Ланерии. Теперь же, в наступившей ночи, кораблей внизу не наблюдалось совсем. После Каменты и пройденных рифов на пути к Рохесу больше не было никаких заметных ориентиров.

Скоро на востоке поднялась луна, надкушенная с края, толстая, яркая. Ее свет разлился по морю блестящей, словно рыбья чешуя, полосой. Повеяло прохладой. Где-то на горизонте показались волокнистые облака.

–  Госпожа, грустишь чего?
– спросил Бернат, остановившись позади Астры.

–  Побаиваюсь я, мастер. Побаиваюсь, что пропустим мы Рохес. Сами не заметим, как пролетим мимо, - мэги Пэй, опираясь на плечо статуи, повернулась к эклектику.
– Конечно, не столь это важно. Припасов вполне хватит до Либии, и потом еще на пять дней, но мне не терпится видеть корабль Давпера. Если он еще в порту.

–  Не пропустим Рохес, - твердо сказал Бернат.
– Он слишком большой, чтоб мимо него. И горы там знаешь какие? Высоко надо подниматься, чтоб корабль не повредить. Не Архаэсские, конечно, но очень заметные. И то, что мы ночью прибываем, это приятно. Я так и хотел. Чем меньше глаз нас приметит, тем спокойнее сердцу.

Мэги Пэй эти слова не обрадовали, и Бернат, разгадав причину ее недовольства, сказал:

–  Прости, Светлейшая, ты молода, и душа твоя просит больше всякого шума, и блеска, но такое часто не делает пользы. Приземляться днем в рохесской столице так же опасно, как и в Иальсе, любом другом крупном городе, где нет у нас влиятельных покровителей и другой надежной защиты. Еще раз прости, не столько о корабле беспокоюсь, сколько о нашем дальнейшем путешествии. А свечи, зелья и магические штуковины, которыми мы не успели запастись в Иальсе, я добуду здесь без труда у моего старого друга. У него богатейший выбор такого добра. Знаю, что к нему захаживают важные господа из Ланерийского магистрата и другие непростые люди.