Гнев Тиамат

* * *

На время Тереза потеряла себя. Смешение сенсорных впечатлений: голоса, движения. Кто-то касался ее рук и шеи. В глаза бил яркий свет. Когда очнулась, она лежала. В знакомом помещении, но вспомнила она его, только услышав голоса.

– Я не делаю выводов, – говорил доктор. Не Кортасар. Ее старый детский врач, доктор Кляйн. А обращался он к Элви Окойе. – Я только говорю, что она страдает от обезвоживания и недостаточного питания. К этому могли привести какие-то проблемы с усвояемостью. Возможно, у нее развилась какая-то аллергия. Или стресс вызывает соматические реакции. Или – я говорю только, что это возможно, – она морит себя голодом.

Она была в медицинском крыле, лежала на каталке. От автодока тянулась трубочка к вене на тыльной стороне ее ладони. Шевельнувшись, Тереза почувствовала иглу под кожей и холодок от вливающейся в сосуды жидкости.

– Я не позавтракала, – выкрикнула Тереза уже своим обычным голосом. – Я сама виновата. Это было глупо. Просто я не уследила за временем.

Она не успела договорить, как они оказались рядом. Доктор Кляйн был моложав, а его волнистые каштановые волосы и зеленые глаза напомнили ей Трехо. Она любила врача, потому что после осмотра он всегда угощал маленькую Терезу конфетами и никогда не подлаживался к ее возрасту. Сейчас он изучал показания автодока и не встречался с ней взглядом. Навалившаяся на свою трость Элви была пепельно-бледной. Она посмотрела прямо в глаза Терезе, и та ответила таким же прямым взглядом.

– Это из-за лягушек, – солгала Тереза. Ложь далась легко. – Не поела, а потом пришлось их резать… голова и закружилась.

– Возможно, – сказал Кляйн. – Но если за этим стоят проблемы с желудочно-кишечным трактом, ими надо заняться немедленно. На Лаконии существуют микроорганизмы, действующие по типу грибковой инфекции. К ним следует относиться со всей серьезностью.

– Это не то, честное слово, – сказала Тереза. И попросила: – Можно мне минутку поговорить с доктором Окойе?

Кляйн замялся, и ей даже подумалось, что он может и отказать. Однако…

– Конечно.

Он кивнул Элви, добавил: «Майор» – и вышел.

Уверившись, что врач их не слышит, Тереза хрипло зашептала:

– Его-то вы зачем втянули? Нам не положено никого привлекать. Меня лечит доктор Кортасар.

– Он не врач, – возразила Элви. – У него докторская степень по наноинформатике. Лечащий врач из него не лучше, чем из меня.

– Зато он знает, что происходит. Вы хотите, чтобы доктор Кляйн начал интересоваться, отчего у меня такой стресс? Хотите, чтобы он догадался?

Она наслаждалась, швыряя им в лицо то, чего наслушалась от них. Наслаждалась, видя, как сникла Элви. Заметно было, как женщина борется с собой и наконец принимает решение. Элви присела на край каталки и вздохнула от облегчения в больной ноге. Погладила Терезу по лбу.

– Послушай, – сказала она. – Наверное, я не должна тебе этого говорить, но не доверяй доктору Кортасару. Я почти уверена, что он задумал причинить тебе зло. Может быть, убить. – Она поправилась: – Вероятно, убить.

Накатила волна головокружения, автодок выбросил тревожный сигнал. Это просто от голода… ей надо попить воды, только и всего.

Тереза мотнула головой.

– Почему?

Глубоко вздохнув, Элви тихо заговорила:

– Думаю, чтобы подкинуть ремонтным дронам хорошо изученный объект и посмотреть, что они из него сделают. У него уже есть двое, но тех он предварительно не сканировал и не обследовал. И еще… он хочет того, что будет у тебя и твоего отца. Тоже хочет жить вечно.

«Как лягушку, – думала Тереза, давя в себе злой безнадежный смех. – Он решил использовать меня как лягушку. Природа всегда пожирала детей».

Холден тоже знал. Он пытался ее предупредить. Два разных человека решились ее предупредить. Два разных человека обнаружили одно и то же. Элви держит ее за руку. За ту, в которой нет иголки.

– Я стараюсь не подпускать его к тебе, – сказала Элви. – Но Кортасар – очень важная персона, без него… намного труднее было бы вылечить твоего отца. Все стало бы намного труднее.

– Надо сказать Трехо, – выдавила Тереза.

– Он знает, – угрюмо отозвалась Элви. – Я ему говорила. Мы делаем, что можем. Но тебе тоже следует знать. Ты должна защищаться сама.

– Как?

Элви хотела что-то сказать, запнулась, начала заново. У нее на глазах были слезы, но голос звучал ровно:

– Не знаю. Мне это не по силам.

– Да, – сказала Тереза. – Мне тоже.

Глава 37. Алекс

– Отдохнул бы ты, – сказал Каспар. – Сколько уже двойных вахт отстоял?

– Не знаю. – Алекс откинулся на переборку кубрика. – Но еще одну, думается, переживу.

– Если не помрешь, – уточнил Каспар. – Но дело даже не в этом. При такой напряженной работе начинаешь допускать ошибки.

Алекс хмуро взглянул на парня. Он понимал, что Каспар не хотел его обижать. И это понимание не позволяло ему разозлиться. Или, по крайней мере, выказать гнев.

– Вот как поймаешь меня на ошибке, я и брошу двойные, – сказал он. – А пока…

Каспар беспомощно поднял руки, и Алекс вернулся к еде. Текстурированная дрожжевая паста и груша с водой. Обед, если он после второй смены. Завтрак после третьей. Для него, получается, то и другое сразу.

«Предштормовой» уходил от лаконцев на мощном ускорении, но его не преследовали. Не посмели. Судя по новостям, почти никто не представлял, каким способом он прикончил «Бурю», поэтому и не хотели рисковать, нарываясь на повторение. И хорошо, что так, потому что напряженная гонка все яснее показывала, во что обошлась им победа.

С каждой сменой вылезали новые неожиданные неисправности. Вакуумные каналы, отказывающиеся проводить ток, регенерирующие пластины, переставшие регенерировать, утечки атмосферы, настолько слабые, что их обнаруживали только по медленному и неуклонному спаду давления. Алекс не был инженером, но он прожил на «Предштормовом» не меньше остальных, а в пространстве дольше, чем большинство из них – на свете. Если он не спал, то трудился, пытаясь не дать кораблю рассыпаться. И прекращал работу, когда изнеможение обещало, что он уснет быстро и крепко, без сновидений.

Ему не впервой было подавлять эмоции работой. В его жизни уже случались времена, когда он не мог позволить себе чувствовать того, что чувствовал. В таких случаях одни напиваются, другие ввязываются в драки или потеют до упаду на тренажерах. Он тоже перепробовал все это, но сейчас его спасал избитый «Предштормовой» с израненным и больным экипажем. Корабль давал Алексу работу, а его работа помогала кораблю выжить.

Но все же средство это было несовершенным. Он знал, что болен, и подозревал, что здоровья у него не прибавляется. Боль подступала в самые неподходящие моменты: когда он начинал засыпать, или еще не совсем проснулся, или ушел в свои мысли. Это ладно. Но еще и когда он ползал по техническим тоннелям в поисках обрыва проводки или в медотсеке, где он получал дневной паек медикаментов, не позволявших слизистой кишечника отслоиться от основы. Боль подкрадывалась тайком, и на несколько секунд он тонул в себе, в океане своего страдания.