Гнев Земли

[1] – Extitusletalis (лат.) в переводе летальный (т.е. смертельный) исход.

[2]– колючая проволока из нержавеющей стали в виде нескольких перекрученных спиралей, попав в нее, человек не может выбраться без посторонней помощи. Способна остановить движение колёсной бронетехники.

[3] – предельно допустимые концентрации.

[4] – раздел медицины, изучающий заболевания системы крови.

[5]– 29 сентября 1957 года на Южном Урале в 10 км от г. Кыштым произошел взрыв на атомном предприятии «Маяк», в результате были загрязнены радиацией тысячи гектаров земли. ПДК радиации превышала норму в 10 раз.

[6] – общественно-государственная подготовка, цикл гуманитарных наук, изучаемых всеми военнослужащими от рядовых до генералов.

[7] – на армейском жаргоне «провинившийся».

[8]– общевойсковой защитный костюм, для защиты личного состава от боевых отравляющих веществ.

[9]– презрительное прозвище прапорщиков. В начале 90-х гг. ХХ века зарплата прапорщиков и мичманов была 1 тыс. рублей – на жаргоне «кусок». И хотя зарплата российских контрактников неоднократно с тех пор менялась, данное прозвище надолго пристало к прапорщикам.

[10] – на армейском жаргоне младший лейтенант.

[11]– на армейском жаргоне срочная служба.

[12] – на армейском жаргоне водитель.

Часть вторая. Решающая схватка.

Свеча догорела, упало кадило,

Земля, застонав, превращалась в могилу.

Ю. Ю. Шевчук

День четвертый.

Ворошиловка, деревенский клуб, 00:02.

Лошадникова не любила, когда ее отрывали от дум за стопкой водки. Бутылку она выпивала за час, пьянела, но способность мыслить и говорить сама с собой в слух не теряла. А тут прямо в середине процесса уединения наглый и настойчивый стук в дверь. Опять пришли местные школьники старших классов, чтобы «арендовать» клуб для очередной попойки. Лошадникова недовольно оглядела стоящих на пороге визитеров.

– Ну, у кого сегодня день рождения? – спросила она, - У Коляна, Вована, Толяна уже были одно за другим, чья теперь очередь?

– Сереге скоро в армию, - после долгих раздумий сказал один, что потрезвей.

Лошадникова зло ответила:

– К вашему сведению, молодые люди, призыв через три недели с лишним начнется.

– Так отметить никогда не рано и никому не поздно, - отозвался второй визитер.

– Вы бы еще в два часа ночи притащились, - продолжала ворчать Лошадникова.

– Ну, так мы не с пустыми руками, - перед глазами заведующий клубом возникла бутылка водки.

– Я что похожа на врага своего желудка? – вызывающе спросила Лошадникова.

Ночные посетители непонимающе переглянулись и пожали плечами.

– Где закуска? – напрямую спросила завклубом.

– А-а-а, - смекнули визитеры, - Будет, Антонина Васильевна, через пять минут.

– Условия и сроки прежние, - сказала Лошадникова и пошла в свою комнатушку.

Мост через Большую Гнилку, 1:01.

Первыми на пост заступили Орлов и Греев. Мало того, что из-за прихоти «младлея» пришлось окапывать БТР и вырыть ходы сообщения вместо положенного сна, так еще пришлось сесть под дождем у моста в ожидании проходящих машин для досмотра.

– Сколько еще осталось? – нетерпеливо спросил Орлов, ежась от холода и дискомфорта влажной формы.

– Час сорок две, - посмотрел на часы Греев.

– Да ведь в последний раз, когда спрашивал, час сорок пять было, - в отчаянии воскликнул Орлов, - Всего три минуты прошло, что ли?!

– А ты чего хотел? – удивился Греев, - Спрашиваешь каждую минуту, а потом орешь.

Орлов обтер ручейки дождевой воды с лица:

– Вот сука наш «микромайор»[1] – два часа под дождем торчать и для чего? Кто в этой херовой глуши ездит ночью и еще в дождь?! Сейчас бы спали в казарме, пусть вонь портянок и храп, но зато тепло…

Греев уже отслужил год, поэтому давно привык к тяготам подобного рода. Слушая проклятия и стенания сослуживца, он уже впал в дрему, несмотря на то, что вымок насквозь.

– Ты относись к происходящему философически, - сонно пробормотал он.

– Да иди ты со своей философией в … - выругался Орлов, пытаясь получше укрыться древней плащ-палаткой.

– Я бы пошел, там тепло, - ничуть не обиделся военный философ.

– Эй, хорош дрыхнуть! Подъем! – энергично принялся трясти за плечо Орлов своего напарника, но тот не подавал никаких признаков пробуждения.

Орлов принялся отборно материть погоду, место, службу, младшего лейтенанта, ночь, спящего рядом сослуживца и вообще все, что приходило в его возбужденный ум. Через пять минут ругательства ему наскучили, все-таки не так уж и много нецензуры в могучем языке для длительного монолога без повтора. Он пытался закурить, но ливень размачивал сигареты и тушил пламя зажигалки.

Вдруг со стороны противоположного берега показались приближающиеся две полоски света, это явно грузовой автомобиль двигался к мосту. Орлов опять стал трясти Греева.

– Вставай! Тачка какая-то прет!

– А ты говорил, кто поедет в такую погоду, - ответил «философ» и вновь засопел.

– Да поднимайся же, пойдем шмонать! – потребовал Орлов.

Греев даже не пошевелил губами, но грозно процедил сквозь зубы:

– Не зарывайся, я свое уже отпахал. Отвали от меня, не трогай и заглохни, а то огорчу до неприличия.

Орлов сразу сник и оробел:

– Я же шмонать не умею…

– Все когда-нибудь приходится делать впервые, - прозвучала в ответ очередная «истина» армейского бытия.

– Может, кого разбудить?

– Получишь по репе, запомни, сынок, инициатива в армии наказуема…

Орловым овладело суетливое отчаяние:

– Этот вонючий грузовик будет на мосту через пару секунд!

Греев покрепче обнял ствол автомата:

– Вали отсюда, последний раз говорю. Тебе сказали досматривать, но при этом не приказывали останавливать машины.

Орлов ещё подумал немного, а в этот момент грузовик пересек мост. Бдительный солдат махнул рукой, уселся рядом со спящим товарищем и тоже попытался впасть в дрему.