Гнев Земли
Шрифт:
– В самую десятку, - подтвердил тот.
Голос Калинкина запаниковал:
– Опять эта смесь землетрясения с цунами?
– Ага…
Ветеринар теперь осознал правоту доводов участкового и вновь затрясся в истерической лихорадке.
– Чего сидим? Бежать надо!
– Мысль своевременная и правильная, - иронически заметил «старлей», - Но вот куда бежать?
– Подальше от этих развалин и покойников, - задыхаясь, прошептал Катасонов, - Лишь бы скорее!
– Эти твари только и ждут от нас необдуманных, импульсивных действий, - предупредил Гончаленков.
– Значит, останемся и подождем, пока землетрясение
– Заткнись, психопат трусливый, - прохрипела на него Лошадникова, - И без твоего нытья голова раскалывается. Предлагаю перебраться в дом директора. Фундамент он сделал капитальный из гранита, дом из кирпичей и шифера, в случае чего, не загорится, погреб есть, гараж был с машиной…
Калинкин вновь заскрипел зубами – еще один конкурент в вопросах тактики и стратегии, на этот раз им стала алкоголичка Лошадникова. Не деревня, а пристанище эрудитов, чем ниже они находились в иерархии общества, чем больше пили и опускались, тем умнее себя проявляли. Младший сержант пришел к выводу, что водка и полубомжовый образ жизни способствуют интеллекту.
– Ну что же, - начал распоряжаться Гончаленков, - Калинкин – ведущий, остальные цепочкой за ним, я прикрываю.
Дед Матвей указал на супругов Коняевых и озадаченно спросил:
– А с этим чего делать?
– Тьфу ты блин, - чертыхнулся участковый, - Сержант и Петро, тащите Коняева, если что, кидайте его и открывайте огонь. Петро, патроны есть?
– Три штуки.
– Нормально. Ветеринар, Антонина Васильевна и дед Матвей тащат Коняеву. Я прикрываю.
– Я не потащу на своем горбу эту пьянь! – сжав губы, заявил Катасонов.
Гончаленков схватил его за грудки и пару раз тряханул, что было силы.
– Ты, если мне не изменяет память, местный фельдшер? Поэтому не ори и неси пациента в безопасное место.
– Не понесу! – заорал ветеринар, - Кто ты такой, чтобы мне приказывать?
– Не ори, я сказал, - повторил «старлей», - Я – представитель власти. Не желаешь подчиняться – вали отсюда.
Гончаленков отпустил его, и Катасонов плюхнулся на землю.
– Не имеете права, - заскулил он, - Не имеете…
– Ты тоже не имеешь: статью за неоказание помощи нуждающимся никто не отменял.
– Шеф, уходим! – крикнул Калинкин, - Вокруг сгущается туман! Сейчас начнется!
Это был сигнал к действию: сержант и Петро подхватили пьяное тело Коняева, тот начал бормотать и размахивать руками, и озлобленный Калинкин с большим удовольствием навешал ему тумаков. Дед Матвей и хнычущий ветеринар волокли Коняеву, завклубом указывала дорогу.
Среди дыма и развалин отыскать бывший дом директора оказалось не так-то легко. Последним спиной пятился Гончаленков. Между бревнами что-то колыхнулось, и участковый выстрелил на движение. Тревога оказалась ложной – это ветер шевелил полиэтиленовый пакет.
Вся группа ввалилась в развалины почти разом. В этот момент со всех сторон к останкам дома Ореховой устремились подземные колебания. Земля вздыбилась, будто огромные шары катились под ее поверхностью.
Соединившись в одной точке, силы выплеснулись наружу, как огромный гейзер, подняв к небесам бревна, доски, крышу, содержимое погреба и обломки печи. Когда все стихло, на месте всплеска энергии осталась огромная воронка, которая спустя несколько секунд начала
самозасыпаться.В 6 км от Ворошиловки, 8:08.
Рвота у Лостопадова почти утихла, но лишила его сознания и сил, он впал в полудремотное состояние, начиналась лихорадка. Гусев тоже ощутил тяжесть в голове и его дважды стошнило. Он и сам находился в полуобморочном состоянии, но не по причине плохого самочувствия, а из-за парализовавшего его страха.
После обсуждения сложившейся ситуации Грибов и Кирилл определились с дальнейшей тактикой. Вопреки категоричному несогласию Гусева, они решили ехать в Ворошиловку, чтобы оттуда по связи вызывать транспортную авиацию.
– Какая авиация?! – сопротивлялся Гусев, - Это же дикая глушь, два года будем ждать. Лостопадов умрет!
– Солдат, - приказным тоном заговорил прапорщик, - Не давай волю своим эмоциям. Форсировать реку в тридцать пять метров шириной, в которой находятся ядовитые отходы на нашей машине невозможно. К тому же нам троим не разобрать затор на дороге, чтобы добраться до реки.
– А если они добрались и до деревни? – испуганно спросил Гусев, - Все мы находились в разных местах и с нами произошли почти одинаковые события. Где уверенность, что в Ворошиловке не случилось подобного?
– Уверенности нет никакой, - согласился Грибов, - Но это наш единственный шанс и чтобы выжить, нужно рискнуть.
– Но там уже радиация! – воскликнул Гусев, - Эколог сам говорил об этом. Я уже нахватался этой дряни и не хочу более!
Кирилл чуть смутился:
– Ветер изменился и теперь гонит туман в сторону реки и Мертвого озера.
Между Малой Гнилкой и Мертвым озером, 8:27.
Маянов окончательно выбился из сил, заблудился, потерял всякую ориентацию, а также ощущение времени и реальности происходящего. Он перепачкался в глине и земле, глаза бешено блуждали, белки разительно контрастировали с почерневшим лицом, взгляд его выражал крайнюю степень отчаянного безумия.
Силы были на исходе, но Ковбой этого не ощущал, панический ужас черпал из его организма всё новые и новые резервы. Хриплое дыхание беглеца частенько переходило в утробное рычание крупного зверя. Неоднократно возникало в воспаленном мозгу рецидивиста желание опуститься на четвереньки и бежать, бежать, бежать…
Он уже дважды встречался со зверями, те каждый раз передвигались парами. Первая такая пара не обратила на него никакого внимания, хищники лишь справили нужду и разбросали нечистоты задними лапами в его сторону. Два других монстра издеваясь, загнали Ковбоя на березу и презрительно удалились.
Рыча и бормоча что-то себе под нос, Маянов слез с дерева и решил двигаться в ту сторону, где по его предположению находился мост. Преодолев пару сотен метров бегом, он всё опустился на четвереньки и вдруг понял, что подобным образом передвигаться гораздо быстрее и удобнее. Ковбой хотел крикнуть громко, что еще поборется за свою жизнь, но вместо слов из глотки его вылетел грубый вой.
Ворошиловка, 8:51.
Хищники вновь начали сжимать кольцо вокруг дважды сотрясенной и поверженной деревни. На этот раз они действовали осторожно, без спешки, не форсируя событий. В то время как одни обнюхивали и осматривали руины, другие взбирались на возвышенности и настороженно обозревали окрестности.