Гнев Земли
Шрифт:
Эсипов с огромным усилием приподнялся и навалился спиной на подушку. Это отняло все имевшиеся силы. Сквозь боль и отдышку он спросил:
– Майора дали?
– Ага, - без всякой радости подтвердил Славянкин, видя, насколько плох его друг.
– Поздравляю, - бледно-серыми губами прошептал Эсипов.
Битва за жизнь уже была безвозвратно проиграна – это увидел и понял новоиспеченный майор. К горлу подступил тугой горячий комок. Чтобы не показать своей слабости и лишний раз не травмировать друга, Славянкин стал поспешно прощаться, избегая глядеть тому в глаза:
– Ну, ты давай, поправляйся скорее, а я побегу,
Капитан Эсипов умер ровно через год после своего последнего рейса с ядовитым грузом. Майор Славянкин пережил своего друга всего на семь месяцев – во время очередного медосмотра врачи обнаружат у него затемнение в легких и метастазы в соседних органах.
[1] – войска радиационно-химической и биологической защиты.
[2]– исчезновение клинических проявлений болезни, её временное затухание.
Часть первая. Затишье перед бурей.
Стою у ночного окна,
Я слышу взрыв.
Я жду, когда поднимется гриб.
Ударил дождь – значит это гроза.
Но от чего так сердце странно стучит?
И ночь еще встает стеной,
И я пытаюсь уснуть и сквозь зубы шепчу
«Я не хочу, чтобы это было рядом со мной».
В. В. Шахрин
День первый.
Южный Урал, 17 км на северо-восток от закрытой территории НИИ атомной промышленности.
Деревня Ворошиловка. Август, наши дни. 6:40.
Раньше всех пробуждался петух деда Матвея и оглашал восход нового утра длительно-заливистым кукареканием. Бывало у петуха, а кличка его именовалась Генерал, нарушалось чувство времени, и он мог голосить даже ночью. Соседи не раз грозили Матвею Малиновскому, что учинят жестокую расправу над его питомцем.
Однако Генерал был хитер и умел избегать каверз и козней соседей. Дед чрезвычайно гордился петухом, Матвей всем заявлял, что Генералу уже шел второй десяток, а он поет лучше всех петухов округи вместе взятых, да и курей топчет исправно. Секрет долголетия птицы дед объяснял тем, что Генерал был куплен и взрощен еще в советские времена.
Вслед за Генералом кукарекали остальные петухи. Далее во дворах появлялись старики или хозяйки, чтобы выгнать скотину на встречу вечно пьяному пастуху Генке. Тот, похабно ругаясь и щелкая кнутом не спеша, гнал стадо через всю деревню мимо разрушенной церкви.
Дети не спеша шли к клубу, чтобы сесть на раздолбанный «ПАЗик», который прочем был способен за полтора часа с десятком поломок и остановок доехать до районного центра, где была ближайшая школа. На этот же автобус садились и те, кто хотел с кучей пересадок попасть в город.
В Ворошиловке подавляющая часть работоспособного населения трудилась на щебеночном карьере. Когда-то давно в нем добывали гранит и мрамор, теперь обыкновенный щебень для прокладки дорог. Все, кто, так или иначе, были связаны с ним, появлялись на работу к
восьми.Лишь немногие ворошиловцы могли позволить себе являться на рабочее место, когда заблагорассудится. Этими избранными были продавщица магазина, её водитель-экспедитор, местный ветеринар (он же по совместительству и фельдшер), смотритель кладбища и ночной сторож магазина Петро, директор карьера, заведующая клубом.
Мертвое озеро, 10 км на юг от Ворошиловки. 8:27.
Лет сорок назад озеро называлось Прозрачное. Его дно в тихую погоду было видно с шести метров, в нем водилась масса всякой рыбы, даже рыбхоз начали создавать, правда, дальше котлована и фундамента дело не зашло.
До войны озеро именовали еще и Лебединым, красивые птицы уже ранней весной прилетали сюда после зимовья в чужих краях. Леса вокруг озера кишели зверьем, охотническое хозяйство создавать не стали, решили организовать государственный заказник и выстроить небольшой дом отдыха для избранной элиты местного райкома. Однако скоро из центра пришло совсем иное распоряжение.
Теперь озеро называли не иначе, как Мертвым или Гиблым. Рыба и озерная фауна исчезли почти сразу, едва военные огородили леса в двух десятках километрах колючей проволокой и выставили посты, никого не пропуская в запретную зону. Когда же какой-то геолог обнаружил в прибрежном песке золото, озеро изуродовали окончательно.
Сначала перелопатили дно драгами, потом использовали методику выщелачивания грунта мышьяком. Вода и берега навсегда приобрели буро-пепельную окраску. Грязный водоем стал отстойником, в него сливали отходы все ближайшие предприятия, имевшие жидкие отработки в своем производстве.
Прибрежные почвы превратились в бесплодные окаменелые пласты, ближайшие леса погибли – высохли на корню. Обломанные временем и непогодой сухие стволы угрюмо торчали вокруг некогда почти райского местечка, как мачты затонувших кораблей.
В двухстах метрах от бывшего пляжа располагался обнесенный забором кирпичный дом. Его единственным обитателем был Виктор Часовский, занимавший должность химика-лаборанта в районной СЭС. Главной задачей его был сбор проб воды, почвы, конденсата в различных точках озерной зоны. Еще он являлся по совместительству лесничим – следил, чтобы сухой лес вдоль берега не сожгли или загорелся от природных причин.
Люди, однако, в места эти не ходили уже несколько лет, а значит, и спалить тут ничего не могли. Пожаров тут не бывало и в самые засушливые года, грозы вымерший сухостой не брали. Часовский сам не однажды видел, как молния ударяла в один из стволов, но дерево и не думало возгораться, лишь сном разноцветных искр разлетится в разные стороны.
Судьба загнала сюда Виктора не случайно, точнее, он сам себя сюда загнал. Семь лет назад аспирант одного из НИИ золотой промышленности Часовский был осужден на девять лет за кражу драгметаллов. Что подвигло его на подобное, он до сих пор не мог понять, вроде, все было: хорошая работа, должность, жена, квартира, машина последней модели ВАЗ, перспективы на будущее.
Ни жена, ни друзья, ни родные сначала не верили, а когда осознали, что Виктор не просто вор, а расхититель государственного золотого фонда в особо крупных размерах, то разом отвернулись. Суд приговорил к девяти годам, за примерное поведение и в связи с изменившимся законодательством отпустили через шесть.