Гобелен

– Он попросил меня привезти деньги для адвоката – и вот я здесь, на пути в Лондон.

– Вам не следовало отправляться в дорогу. Подобные путешествия не для женщин, – проворчал Джулиус. – А со стороны вашего супруга было безумием просить вас об этом, тем более в зимнюю пору! Из-за холода вы рискуете распрощаться с жизнью!

– Уильям Максвелл тоже рискует распрощаться с жизнью. Что со мной может случиться? В худшем случае – простужусь. Он – потеряет голову.

Саквилль отвел от Джейн сердитый взгляд. Они продолжали идти молча. По подсчетам Джейн, миновало не больше десяти минут. Тишину нарушали только тихие стоны Джона Беллоу да крики ястреба. Впрочем, эти звуки лишь добавляли остроты ощущению заброшенности, охватившему путников на этой ослепительно белой пустоши, в нехоженых снегах. Очень скоро Джейн стал ненавистен хруст снега под подошвами. Литераторы, всякие там лирики описывают снег как некое чудо; в реальности это явление природы вовсе не романтично. Нет ничего завораживающего в неуклюжем, медленном передвижении по замерзшей равнине, когда каждый вдох причиняет боль, а каждый шаг дается с трудом и грозит падением или вывихом.

До сих пор и сама Джейн воспринимала снег как нечто волшебное. В детстве она лепила снеговиков, играла в снежки; снег также ассоциировался у нее с Рождеством, каникулами, лакомствами и подарками. Но то была другая жизнь. В той жизни люди перемещаются в теплых автомобилях по асфальтированным трассам, прогноз погоды передают на каждый час суток, при угрозе снеговых заносов рейсы отменяются, а если человек ломает ногу, его эвакуируют на вертолете, притом в считаные минуты.

Не так дела обстоят в этом мире. Здесь сломанная нога означает неминуемую смерть.

Джейн знала: выбора нет, останавливаться нельзя, даром что мышцы ноют, а ноги как свинцом налиты. Она оступилась, но быстро восстановила равновесие.

– Что с вами? – нарушил молчание Саквилль.

– Ничего страшного. Под снегом какой-то камень или сук, и я об него запнулась.

– Простите меня. Мне не следовало применять к вам подобный тон. Вы – самая храбрая женщина из всех, кого я знаю, раз пустились в подобное путешествие. Я не говорю уже о погодных условиях. Будь вы моей женой, я бы гордился вами бесконечно.

Джейн сглотнула.

– Благодарю вас. Просто… просто я должна спасти его. Должна, и все.

– Думаете, вам разрешат свидание с мужем?

– Не уверена. Впрочем, не советую недооценивать женские уловки.

Саквилль поднял на нее глаза, и Джейн уловила усмешку в его взгляде. Между тем дышать ей становилось все труднее. Они с Саквиллем шли уже два часа; теперь Джейн заметила, что и его дыхание вырывается из легких с надсадным свистом. Когда разговор зашел об уловках, оба бессознательно остановились и стали глядеть друг другу в лицо. Клубы пара слетали с их уст – лишь теперь они это заметили. Юноша очнулся и застонал от нового приступа боли.

– Если мне не изменяет память, вон за тем поворотом начинается тропа, которая ведет к заброшенному домику. Прежде там останавливались дровосеки. Мы могли бы передохнуть, обогреться, а пожалуй, и выпить пару капель бренди, что мисс Эванс тайком сунула в ваш карман, Джейн, – лукаво предложил Саквилль.

Джейн изобразила святое неведение, но была вынуждена беспомощно улыбнуться.

– Это было бы славно. Прошу вас, Джулиус, ведите меня к этому домику.

– Значит, будет привал, – молвил Саквилль.

Расстояние оказалось значительнее, чем прикидывал Саквилль. По подсчетам Джейн, до домика добирались не меньше получаса. Распахнув наконец дверь, оба почувствовали, что находятся на последнем издыхании от холода и усилий.

Джулиус плотно закрыл дверь, когда они вошли, но ледяной ветер врывался в щели дощатых стен. Для Джейн это не играло роли. Пристанище дровосеков показалось ей, без преувеличения, тропическим раем – по сравнению с пронизанной холодом заснеженной пустошью. Джона Беллоу уложили на утоптанный земляной пол, проверили, не съехала ли шина, не обращая внимания на то, что юноша бился и подвывал от боли. Увы – эти протесты отнимали у бедняги последние силы.

Джейн тронула его лоб, почувствовала, что у Джона поднялась температура. Снова надела перчатки, достала из кармана заветную фляжку. Сделал два глотка, передала бренди Джулиусу.

– Вот, выпейте, только не увлекайтесь. Фляжка почти полна, но большую часть бренди мы должны оставить Джону. Ему лучше без сознания – вызвано ли забытье болью или алкоголем.

– Вы правы, – согласился Джулиус и стал, морщась от боли, растирать затекшие и озябшие руки, которые в течение нескольких часов не меняли положения. – Вот те на! Чертовы мурашки!

Джейн рассмеялась.

– Вас забавляют мои телодвижения? – возмутился Джулиус, беря флягу.

– Нет – ваши выражения. Не перестаю удивляться многообразию способов сказать, что испытываешь боль, в то время как существует одно нормальное слово.

Джулиус несколько опешил, задумался над сказанным. Глаза его постепенно округлялись.

– Мне жаль, что я оскорбил ваши уши, Джейн. Леди вашего положения не должна выслушивать такие слова.

– Не надо пафоса, Джулиус. Пейте лучше бренди.

Джулиус повиновался, сделал три глотка.

– Еще! – скомандовала Джейн.

Он покачал головой.

– Нельзя, а то опьянею. Напоите Джона. Бедняге пока ни к чему ясное сознание.

Джейн влила обжигающий напиток в рот с побелевшими губами. Ее покоробило, что вкус бренди оказался знаком юноше – едва живой от боли, Джон Беллоу, тем не менее, жадно приложился к фляжке. Джейн шептала Джону успокаивающие слова, пока голова его не поникла. Он пробормотал что-то нечленораздельное и погрузился в сон.

– Вот и хорошо, – заключил Джулиус.

– Сколько у нас времени на отдых?

Он полез в жилетный карман за часами на цепочке, щелчком открыл крышечку, вздохнул.

– Любая цифра, которую я назову, разочарует вас, Джейн. Впрочем, обещаю следить за течением минут. Хотите вздремнуть?

Джейн дрожала мелкой дрожью. Теперь, когда наметилась передышка, несчастное тело Уинифред получило возможность восстать против испытаний, которым его столь жестоко подвергали.

– Думаю, лучше не расслабляться.

Джулиус шагнул к ней, скорчившейся на полу, взял за руку.

– Да у вас лихорадка!

– Обычный озноб.

– Я мог бы согреть вас, если, конечно, вы не усматриваете в этом предложении дурного подтекста.

Джейн нервно хихикнула.

– Опять вы надо мной смеетесь, – смутился Джулиус, помогая ей распрямить спину.

– Простите.

Джейн как раз вспоминала, в каких выражениях мужчины предлагали ей близость. Фраза Джулиуса оказалась самым удачным вариантом.

Джулиус распахнул свой просторный плащ, обнял Джейн за плечи, привлек к себе на грудь, и Джейн обнаружила, что совершенно неосознанно обвила его великолепный торс слабыми руками Уинифред Максвелл. Так они стояли, молча и недвижно, впитывая тепло, но осознание близости тел было настолько острым, что домишко вдруг показался крохотным и тесным до удушья. С другой стороны, Джейн мысленно признала: это единственное место в мире, где ей хочется находиться в данную минуту.