Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

– Однако! – восхитился Мешок. – Не стареют душой ветераны!

– В условленном месте Чибисов встретился с молодым человеком, который поджидал вознаграждение. Старик внимательно его выслушал, после чего, со слов негодяя, нехорошо произнеся: «Деньги, говоришь…» – ударил того ножом в горло. Юноша заорал и побежал… Кстати, финка – манерная, старая, еще со времен войны.

– Обалдеть!

– Валерий Евгеньевич спокойненько вернулся домой, вновь набрал телефон дежурной части ГУВД и доложил, как и обещал: «С мошенником встретился, гад обезврежен, недобиток носится в районе таком-то». – Здесь Андрей, не выдержав, начал ржать. – Через некоторое время к нему прибыл наряд Василеостровского РУВД, которому дед все объяснил подробно. Тогда же в 3-ю городскую больницу был доставлен девятнадцатилетний Николай Окороков, час спустя врачи зашивали ему шею. Когда я подъехал в РУВД, опера уже выяснили, что Окороков нигде не работает и не учится, состоит на учете 58-го отдела милиции как наркоман.

– Гениально! Пожалуй, Жека, это лучшая история, которую я слышал за последние полгода! Да, а что старик?

– А что старик? Я местным операм говорю, парни, так мол и так: человек выжил в блокаду, после войны закончил мореходное училище, всю жизнь проработал на военном заводе, выпускающем самолеты «Миги», имеет награды и дипломы, с 1998 года заслуженный пенсионер… В отношении него, конечно, можно возбудить уголовное дело, но посадить его с такими характеристиками – нереально. Тем более что в данный момент он находится под государственной программой о защите свидетелей. Посему оно вам надо?

– Ну и?

– Парни оказались вроде как вменяемые. По крайней мере пока ветеран отпущен домой без возбуждения уголовного дела…

В кабинет без стука, что в принципе также могло тянуть на просечку в части «штабной культуры», ворвался Холин:

– Андрюха! Есть контакт! Только что звонил Гурцелая и, рассыпаясь в любезностях, слезно просил сопроводить его сегодня вечером в небезызвестный тебе фитнес-центр. Что на Владимирском.

– И на какое время он заказал «таксо»?

– К восьми вечера.

– Ты парней оповестил?

– Да. Тарас и Виталя уже на пути в контору.

– А химия готова?

– Он ее забодяжил еще в выходные и даже успел опробовать на собственном кошаке. Говорит: эффект потрясающий.

– Отлично! Гриш, а где у нас сейчас «маршрутка»?

– Час назад Афанасьев повез Ольгу в Уткину Заводь. В адрес шизанутого профессора Комолова.

– Не понял?! А там-то у нас что стряслось? Почему мне не доложил?

– Во-первых, ты был в прокуратуре. Во-вторых, какой смысл по всякой ерунде дергаться? Успокойся, Ольга уже отзвонилась: этот старый маразматик опять нажал не на ту кнопку.

– А по-моему, он просто тоже неровно дышит к нашей Иоланте Николаевне, – усмехнулся Крутов, наблюдая за реакцией Мешка. Но тот сейчас был полностью захвачен постановкой второго акта Марлезонского балета, а потому тонкости намека по достоинству не оценил.

– Тогда поступим следующим образом. Гриша, к половине девятого выставляй «пепелац» на Владимирской площади. Соответственно, я подтянусь туда часикам к девяти. Попроси Ольгу, если у нее вечером есть такая возможность, поприсутствовать где-нибудь поблизости. Да вот хотя бы и в «маршрутке» отсидеться.

– Думаешь, без нее не справимся? – насмешливо спросил Холин.

– Кстати, насколько мне известно, Прилепина принципиально отказалась принимать участие в ваших забавах, – следом напомнил Крутов.

– В наших забавах, – поправил его Мешок. – Не стоит противопоставлять себя коллективу.

– А я и не противопоставляю. Напротив, охотно бы поучаствовал в подобной развлекухе. Но, к сожалению, напрочь лишен дара лицедейства.

– А мы, между прочим, тоже театральных студий не кончали, – возразил на это Холин. – Андрюх, ты мне так и не объяснил, в чем должна заключаться роль Прилепиной?

– У Ольги в этом фитнесе подруга работает. С учетом намечающегося шоу, не мешало бы иметь там своего человека. На случай, если вдруг всё пойдет не так, а наперекосяк.

– Обижаешь, начальник! Мы работаем без осечек.

– Ну-ну! Как говорит наш поэт-песенник: «Подывымось!» Всё, парни, расходимся-работаем…

* * *

Близ круга Владимирской площади, на небольшой парковочке для своих и избранных, строго в назначенный час выставилась «маршрутка» «гоблинов». Поскольку свои и избранные были представлены исключительно навороченными авто, втиснувшаяся про меж них «газелина» смотрелась телом инородным. Ну и наплевать! Зато никто из здесь присутствующих не мог похвастаться наличием «непроверяйки» и табельного оружия в бардачке. Последнее материально ответственному за служебный транспорт Афанасьеву полагалось на постоянное ношение.

На первой парте в «маршрутке» сидели двое и вели неспешные, светские и не вполне, беседы.

– …Погоды-то какие нынче стоят! И никакого Крыма не нужно! – благодушно протянул Борис Сергеевич. – Лепота-а-а!

– Не знаю, не знаю. Лично я с превеликим удовольствием сейчас бы взяла, да и укатила. К Черному морю. На природу.

– Ольга, ты меня удивляешь, ей-богу! Где ты там видала природу эту? Еще лет двадцать назад – да, согласен. А теперь только название и осталось – море. А так грязь, вавилонское столпотворение да цены до небес. Вологодчина, Псковщина, Карелия! – Афанасьев мечтательно зажмурился. – Вот где настоящая природа! Я вон и нашей Наталье тоже самое твердил. Говорю: «У тебя для этих мест даже фамилия подходящая». Да куда там! На юг – и точка!

– Так Северова все-таки в Крым уехала?

– Вроде как. По крайней мере нашим сказала, что собирается. Дескать, уезжаю, так что даже и не звоните, больно роуминг дорогой.

Воспользовавшись удобным случаем, Прилепина спросила осторожно:

– Борис Сергеевич, а Наташа, она вообще откуда взялась? Я имею в виду: где она раньше, до перевода в «гоблины», служила?

– Ее к нам из УБЭПа списали.

– Что значит «списали»?

– Наташка там в пресс-службе числилась. А когда полковника Турвиненко вышибли из Главка под зад коленом, тут же и от нее скоренько избавились. Сама понимаешь, какая очередь к таким сытым местечкам выстраивается. К тому же каждая новая метла сразу норовит свою пассию пропихнуть: оно и удобно, и внешне пристойно.

– Турвиненко… Турвиненко… Это тот, который через свои связи в налоговой за бесценок скупал конфискованные иномарки? Ему потом еще вменили злоупотребление служебным положением?

– Он самый, – подтвердил Афанасьев. – Вот только дело в конечном итоге было прекращено судом по сроку давности. В чем, собственно, никто и не сомневался.

– Вы хотите сказать, что Наташа была любовницей… – Борис Сергеевич поморщился, и, заметив это, Ольга быстренько поправилась: – Вернее, по вашей терминологии, пассией Турвиненко?

Афанасьев картинно вздохнул и произне с понимающей ухмылочкой:

– М-да, Ольга, вижу, тяжело тебе приходится в сугубо мужском коллективе. Ни тебе поплакаться, ни свежими слухами-сплетнями обменяться.

– Я распространением сплетен не занимаюсь! – возмутилась Прилепина.

– А что с ними еще делать, если не распространять? – хохотнул Борис Сергеевич. – Вот тебе тогда не сплетня, но быль. Наталья у нас по профессии, как не трудно догадаться, парикмахер. Она в салоне на Чайковского работала, посему туда, по-соседски, много разного милицейского начальства захаживало. Вот в какой-то момент и Турвиненко повадился: очень уж он усики свои, бериевские, холил и лелеял… Так они и сошлись… А поскольку полковник Турвиненко – мужчина был дюже ревнивый, он Наталью к себе в пресс-службу перетащил. Чтоб, значит, всегда была под боком и под неусыпным контролем. Ну а потом, когда уже на подписке сидел, новую дивчину себе нашел, лет на десять помоложе. Вот и вся любовь.