Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

– Логика мне понятна, – оживился Мешок. – Другое дело, что цифра обратно немаленькая.

– Согласна. Но, как ты и предлагал, в первую очередь я решила проверить звонки, которые имели место накануне и непосредственно в интересующие нас дни. Остальные тоже ждут своего часа, но эти я посмотрела в первую очередь.

– И что же?

– Самый интересный, на мой взгляд, звонок имел место в день гибели Ивана Демидовича. Если ты помнишь, в тот день дежурила Северова. Более того: мы как раз готовили операцию по захвату мстителя Маркелова, поэтому практически весь народ чалился в полях и в конторе не появлялся.

– Было дело.

– Звонок с нашего служебного телефона был сделан на трубку с прямым номером… Вот с этим… – Ольга протянула Андрею листок. – Ни до, ни после на эту трубку из нашей конторы не звонили. Логично предположить, что это некий неизвестный нам контакт Северовой. И самое главное – звонок был сделан в 16:54, то есть уже после того, как Иван Демидович был передан «транспортным операм».

Мешок, явно заинтересованный, подался вперед:

– Очень интересно. Надо срочно обращаться к Певзнеру!

– Я только что от него. К сожалению, сегодня в УОТМ ведутся плановые работы по профилактике серверов, поэтому Гена сможет пробить телефон только завтра. Но я попросила его по результатам сразу отзвониться тебе или мне.

– Олька! – расцвел Андрей. – Ты – не человек!

– А кто же?

– Ты – четыре пуда чистого золота!

– Мешечко! Ты что, издеваешься? – возмущенно вспыхнула Прилепина. – К твоему сведению, я вешу всего пятьдесят четыре килограмма!..

…Пока в кабинете замов плелись нити заговора, в оперской народ хлопотал и сюсюкал над крестником и сыном полка.

– …Не понял? А зубы где? – отчего-то разочарованно протянул Лоскутков.

– Николай, да ты что?! Какие зубы, нам только четвертый месяц пошел!

– А может, он у вас того – акселерат.

– Не слушай глупости, Санечка, маленький, – залопотала над младенцем Северова. – Дядя Коля у нас немножечко того, дегенерат.

– Да ладно вам, – обиделся молодой. – Подумаешь, и спросить нельзя!

Дверь распахнулась, и в оперскую с шумом ввалились два рейнджера: Холин и Шевченко. Первый тащил автомат и каски, второй – охапку бронежилетов. Стажер тут же охладел к пускающему пузыри детенышу и уставился на внесенное великолепие с нескрываемым восторгом.

– Ой, ребята! А вы это куда собрались при полной амуниции?

– Лучше не спрашивай, Анюта. Задание сверхответственное и сверхсекретное.

– Может быть, нас даже наградят, – серьезно поддержал приятеля Холин. – Посмертно.

– Вы это что, взаправду? – испугалась доверчивая Анечка.

– Ой, да слушай ты их больше, пустозвонов!

– Натали! Я попросил бы понапрасну не наклеивать ярлыков. Давай лучше обнимемся на всякий случай. А ну как не судьба более свидеться?

– Тьфу на тебя! – отмахнулась Северова, продолжая щебетать и носиться с крестником.

– Вот так: стоит женщине на пару недель уйти в отпуск, как она тут же забывает об основном своем предназначении.

– Это о каком же?

– Мужчина должен воспитываться для войны, а женщина – для отдохновения воина. Всё остальное есть глупость. Кто сказал – не помню.

– Это Заратустра, – подсказал Крутов. – Вернее, Ницше в своем философском трактате «Так говорил Заратустра». Гришка, никак получили добро на вывоз Гурцелая?

– Ага. Сейчас Мешок появится – и стартуем.

– Мешок появился! – раздалось за спиной у Холина. – Вот только его старт, к глубокому сожалению, откладывается.

– О, Андрюха, ты уже здесь? А почему откладывается?

– Мне только что звонили из гестапо: велено явиться к 18:00.

– На предмет?

– Кабы я знал, – пожал плечами Мешечко.

– Знаешь, чегой-то мне это «жу-жу-жу» шибко не нравится.

– А что такое гестапо?

– А это, Анюта, управление собственной безопасности, – нехотя пояснил Мешечко. – Там работают люди, которые защищают себя от нас.

– Ага, а еще нас самих от самих себя, – фыркнула Северова, в свое время имевшая сомнительное удовольствие плотно общаться с представителями этой конторы, когда те работали по делу полковника Турвиненко.

– Кстати, Наталья, а ты что здесь делаешь?

– Да вот на Санечку нашего пришла посмотреть. Нельзя? – с вызовом зыркнула та на Мешка.

– Да смотри, ради бога. Просто я слышал, ты вроде как на юга укатила.

– Блин! Вот дались вам всем мои юга! Вернулась я уже, вернулась!

– Вернулась и вернулась. Чего так орать-то?.. Так, Гриша, Виталя, барахло пока здесь оставьте и пошли ко мне, на инструктаж.

– Андрей Иванович!

– Чего тебе, Коля? Только быстро!

– Разрешите, я с ними прокачусь, а? Одно место-то в джипе получается свободное! – попросил Лоскутков, но в следующую секунду, устыдившись своего жалобно-дрожащего голоса, он докончил уже вполне решительно и твердо: – Четвертый месяц сижу – бумажки перекладываю! Сколько можно?!!

– Вот она, моя бумажная могила! – хохотнул Григорий. – Загубили бойца Красной армии!

Проявляя доселе неслыханную заботу о молодом поколении, Женя вдруг принялся отговаривать Лоскуткова:

– Колька, ты бы подумал хорошенько, прежде чем шлепнуть! Оно тебе надо? Вон, сегодня весь день парит, так что к вечеру – ливанет, стопудово. Тем более, шторм обещали. Промокнете там как цуцики.

– Ну и пусть! Уж лучше промокнуть, чем в этой конуре дохнуть. Сил моих больше нет!

В ответ Мешечко расхохотался в голос так, что маленький Санечка испуганно заплакал. Не понимающий, что послужило поводом к столь буйному веселью, народ уставился на начальника с легким недоумением.

– Колька, тебе Олег Семенович, часом, книжку почитать не давал? Нет? – утирая слезы, между тем выдавливал из себя фразы Андрей. – Ладно. Дабы не доводить до суицида, пошли и ты, до кучи… Раз уж «это выше твоих сил»…

Сияющий от радости Лоскутков гордо вышел из оперской. А вот Женя Крутов, напротив, отчего-то сделался чернее тучи. К слову, тучи в данную минуту и в самом деле сгущались: причем как в прямом, метеорологическом, так и в переносном смысле.

Ленинградская обл.,