Год беспощадного солнца
Шрифт:
Только под утро глаза стали слипаться, и он погрузился в зыбкую и тревожную полудрему. Однако уже через час зазвонил будильник.
11. Архив фонда. «Левые» трупы
Ночью на город опустился плотный туман и продержался весь день. Видимость – на два-три шага, дальше молочно-серая ватная стена.
Петербург погрузился на дно мутного океана недалеко от Атлантиды, наверное. Медленно пробирались вдоль домов, прижимаясь к стенам, диковинные монстры, напоминающие двуногих пешеходов. По проспектам сонно проплывали огромные рыбы, похожие на автомобили, и у всех с одинаковой желтизной, тускло светились подслеповатые глаза.
«К перемене погоды, – решил Мышкин. – Или к урожаю на финики. А может, и на фейхоа».
Глянул на часы – половина третьего. Покойники не поступали и не предвиделись, начальство разбежалось еще утром. И Мышкин ускользнул из конторы со спокойной совестью, оставив на хозяйстве Клементьеву. Он радостно спешил продолжить взлом сервера Европейского антиракового фонда.
Два с половиной часа Дмитрий Евграфович провозился с системным блоком, пытаясь вставить дополнительную плату оперативной памяти от старого компьютера. Плата не влезала в гнездо – не совпадала по размеру на каких-то полмиллиметра. Но он снова и снова упрямо пытался затолкать ее, пока не онемели руки.
– Чего ж ты не влезаешь, сволочь?! – наконец, возмутился Мышкин. – Кто тебя такой сделал? Руки бы оторвать
В ближайшем компьютерном магазине продавец, парень лет двадцати, выслушал его очень внимательно.
– Обычное дело, – посочувствовал он. – Сундук взяли китайский, конечно?
– Обижаешь, гражданин начальник! – возразил Мышкин. – Швейцарский. У вас же и покупал.
– А отчего вы решили, что швейцарский? Неужели Швейцария производит компьютеры? Я и не знал. А должен знать, – удивился продавец. – Специальность требует.
– На упаковке всё было: «Made in Switzerland». Крупными буквами.
– На такой? – парень показал на картонную коробку за своей спиной.
– Да! Видите, и у вас написано – Швейцария. Неужели до сих пор не замечали?
– А вот тут еще кое-что, мелкими буквами, – показал продавец.
Мышкин присмотрелся.
– «Made in China»! – растерянно прочел он. – Да что же это такое? Свинство – вот как это называется!
– Это называется нормальный захват мирового рынка. И никакой войны не надо – ни горячей, ни холодной. Вот вам смысл китайской красной угрозы: глобальная товарная интервенция и разорение капиталистической экономики. Мало того. Они еще и хитрят. Делают компьютеры вроде по мировым стандартам, однако, детали на самую малость, простым глазом не заметную, отличаются от таких же стандартных комплектующих других фирм.
– Зачем это им?
– Чтоб вы не могли использовать свои старые запчасти или новое железо от конкурентов.
– Головы бы отвинтить интервентам косоглазым! – мечтательно произнес Мышкин. И спросил с недоумением. – Почему у нас не делают компьютеры? Ведь без труда можно на поток поставить.
– Потому не делают, – сказал продавец, – что это не нужно нашим заграничным хозяевам.
– У вас есть заграничные хозяева? – прищурился Мышкин.
– У вас тоже, – отпарировал продавец. – У всей России есть теперь заграничные хозяева. И они не любят конкурентов. Тем более, когда это свои холопы. Им надо, чтоб Россия производила одни только гробы. В неограниченном количестве. Для себя.
– А Сколково? Инновации? Нанотехнологии? Модернизация медведев и других кремлевских животных? – не согласился Мышкин. – Это же не американские, а кремлевские проекты. Национальные!
– На ваши вопросы, – усмехнулся парень, – лучше всего ответил бы Григорий Александрович Потемкин с его знаменитыми деревнями.
– Неистребимые потемкинские… Доживем ли до счастья, когда всех кремлядей одним кагалом отправят в столыпинских вагонах на отдых в нежаркие края?
– Лично я – оптимист! – заявил продавец. – И никогда не потеряю надежды, что так и будет. Сколько вы хотите добавить памяти?
– Пятьсот двенадцать мегабайт. Или, пусть будет гигабайт.
– Сто рублей.С увеличенной памятью компьютер вдвое заработал шустрее.
Почтовый агент сообщил о новой почте. Пришло письмо от какого-то хакерского сообщества, которое предлагало поучаствовать в добром деле: завалить сайты «Единой России» и персональный президента Путина с помощью низкоорбитальной электронной пушки. Взять ее можно по адресам putivzryvaetdoma.com и putinvzryvaetmetro.com. Мышкин заглянул туда – на обоих пушка была готова к работе. Он охотно и с удовольствием пострелял бы по самым ненавистным в России мишеням, но не сегодня.
Мышкин открыл диск Ладочникова и первой – папку «Read me!!»
«Привет, Димундий! – писал Ладочников. – На случай, если у тебя дырявая память, повторяю пошаговую с самого начала. Еще раз напоминаю: здесь ты найдешь все, что нужно для комфортной и безопасной работы хорошему специалисту по незаконному, то есть преступному, вторжению на чужую территорию, обычно строго охраняемую. В последний раз напоминаю: все мои инструкции выполняй с АБСОЛЮТНОЙ ТОЧНОСТЬЮ!
Итак, прежде всего, перепиши на съемный носитель все свои файлы, без которых не можешь обойтись. Теперь отформатируй жесткий диск. Потом установишь операционную систему на чистое и читай дальше».
Мышкин переписал файлы, запустил Acronis и за несколько секунд уничтожил на винчестере материалы, которые собирал несколько лет. И через час в новой системе продолжил читать письмо.
«Сделал? Теперь есть надежда, что у тебя на винчестере не осталось троянов или других вирусов, которые докладывают своим хозяевам, чем ты интересуешься и куда бегаешь в сети. Каждый из нас сегодня подвергается риску – поймать гадость и не заметить этого.
Теперь ты должен запереть все двери: запускай программу маскировки твоего адреса. И приступай к главному.
Я тебе дал другую программу для подбора кода доступа, посложнее. Повторяю, если ты забыл: изменились обстоятельства. Со вчерашней ночи сервер женевского фонда меняет код доступа два раза в сутки – в 12 и в 00 часов по Гринвичу. Значит, и у тебя время должно быть выставлено не по Москве, а по Гринвичу, и подбирать код нужно после двенадцати ночи – опять же по Гринвичу.
Не забудь сразу после ввода кода запустить звуковой файл – это голос реального человека и одновременно вторая часть кода доступа.
Теперь самое главное.
Открывай папку «ТАФ» и увидишь, что часть твоей работы я за тебя уже сделал. Заканчивать тебе.
Я отслеживал этот чертов Фонд с полгода. То, что эти швейцарские, точнее, международные суки делают большие деньги на жизни и смерти, я понял давно. И смертная казнь через повешение для них – награда, потому что еще не придумано для них адекватного наказания.
Но проблема не в этом. Она в том, что мне, не медику, трудно правильно оценить информацию и отобрать то, что может иметь силу полноценных юридических доказательств. Это уже твоя задача.
Жму лапу. Успеха. Придется тебе поработать под куполом цирка и без страховки. Меня не ищи, я сам появлюсь дней через тридцать.
P.S. Еще раз: насчет цены вопроса я не придумал – тут миллионы, а может, и миллиарды баксов. Ради таких денег они не только нас с тобой – мать родную разложат на молекулы. Бизнес, памаш, такая загогулина…»Первым делом Мышкин дал команду программе TOR определить свой реальный адрес. Ответ получил через 0,25 секунды. Еще лучше, чем в прошлый раз.
– Потрясающе!
Программа выдала ему не только адрес. На дисплее появилась карта Петербурга, потом масштаб укрупнился, возникла карта Васильевского острова, потом снова крупно – 14-я линия, и, напоследок, красная стрелка указала на дом № 17. Еще через три секунды на мониторе появилась надпись: «Квартира № 47». Его квартира.
– Вот он и есть, электронный концлагерь. И колючая проволока не нужна… – пробормотал Мышкин.
Пискнул процессор, и компьютер поинтересовался, не хочет ли юзер посмотреть на определенное им местоположение из космоса, со спутника слежения. Мышкин захотел. На дисплее замелькали цветные кадры – с последовательным укрупнением: Ленобласть, город, Васильевский остров, а вот и крыша его дома – ржавая, облезлая. Во дворе перед подъездом стоит машина. Крыша черная, пыльная. Его машина.
Он запустил маскировочную программу. Тут же TOR сообщил, что его компьютер в данный момент находится в Германии, в
городе Фрайбурге, в женском монастыре святой Терезы. Через пять минут Мышкин узнал, что выходит в интернет уже из Нью-Йорка. Еще через пять – из Эритреи, потом из Иерусалима… Хорошо.Неожиданно похолодевшими пальцами он набрал адрес фонда. Появилось окно: «Введите имя пользователя и пароль». Он отодвинул окно на мониторе в сторону, запустил программу взлома, сладко потянулся и зевнул.
Сходил на кухню, плеснул в стакан немного «Белой лошади», выпил два глотка и внимательно прислушался к себе. Его передернуло. Понятно – фальшивка. Настоящий виски должен пахнуть поджаренным ячменем или кукурузой. Он понюхал стакан. Точно, коктейль: куриный помет с минеральными удобрениями. Но если ярко представить себе, что виски настоящий, то он и будет таким казаться. Дальше – дело привычки. Вот ведь представили себе однажды граждане Руссиянии, что живут не в колонии Запада с оккупационной криминально-террористической администрацией, а в демократической и независимой России, потом и привыкли.Учился с Мышкиным на одном курсе якут Николай Намсараев. Не в пример большинству сибирских эскимосов терпеть не мог водку. Но зато любил опрокинуть стаканчик-другой соснового скипидара из скобяной лавки.
– Как ты можешь? Отрава же! – поразился Мышкин.
Намсараев снисходительно пояснил:
– Да, сначала противно было, плохо. Тошнило сильно. А потом привык. Ты когда водку начинал пить, тошнило тебя?
– Да, – признался Мышкин.
– А потом привык?
– Привык. Но это же разные вещи. Скипидар отличается от водки!
– Отличается, – согласился якут. – Цена другая. И запах приятнее.Он вернулся на кухню. Вот это скорость! С новой памятью-то. На дисплее был готовый код доступа. Он ввел его в браузер и получил ответ: «Access denied» [24] .
Мышкин вытер пот со лба. Затаив дыхание, щелкнул кнопку «вход» и выругался: опять отказано. С предельным вниманием он еще раз ввел полученный код. И снова отказ! После третьего раза сервер сообщил, что попытки входа исчерпаны и юзер в систему допущен не будет вообще.
– Ничего, Серега, твои программы не могут! – огорчился Мышкин. – Треп и хвастовство. Так-с… А время у нас какое? – спохватился он.
Время на компьютере было московское.
Он поставил по Гринвичу. Снова запустил программу подбора и через полчаса получил новый код. Сервер принял его и потребовал звуковой пароль. Мышкин запустил звуковой файл и получил долгожданный ответ: «Доступ открыт».В базе данных фонда он нашел директорию «Uspenskaya clinic» и в ней папку «Exitus letalis».
Уже с первых строк он напрягся. По данным ПАО, с января в клинике имели место 24 смертных исхода. В файле Ладочникова – 36 человек. Но на сервере Мышкин видел другую цифру: 62 покойника. Обновленные данные?
Он нервно сбегал на кухню, налил сразу полстакана. Теперь виски не показался ему фальшивым.
Растерянно смотрел Мышкин на дисплей. Как могли в клинике мимо него проскочить двадцать восемь трупов? Как они вообще могли миновать морг?
– Ладно, – пробормотал он. – Уходим из чужой квартиры, пока полиция не нагрянула. Только краденое быстренько захватим…
Он дал команду на копирование – без толку. Файлы оказались под защитой.
Дмитрий Евграфович приуныл. Еще раз открыл диск Ладочникова и увидел, что там есть еще программа. С дружественным названием «Alcohol». Он понял: именно то, что нужно!
Мышкин никогда ею не пользовался, но знал, что Alcohol не копирует защищенный файл напрямую, а создает его виртуальный образ. Поэтому защита не фиксирует факт копирования и не докладывает веб-мастеру о попытке взлома. Превратить потом образ в нормальный файл – две секунды.
И вот данные у него на винчестере. Дополнительные двадцать восемь покойников, оказывается, – не только неучтенка. Все они не подлежали вскрытию. Причины указаны знакомые: запрет родственников или предсмертная воля пациента. Но одновременно каждый труп имел пометку: «unclaimed» [25] .
– Ну, козлы! Ну, уроды! – возмутился Мышкин. – Все у них там, в Швейцарии, что ли, такие кретины?
Он вспомнил, что в Швейцарии вода не содержит йода, и, действительно, каждый второй швейцарец страдает той или иной формой кретинизма.
– Кого обдурить хотите? Какие родственники могут запретить вскрытие, если все жмуры записаны в бомжи?
Но после того как Мышкин сопоставил время смерти со временем вывоза «бомжей» из клиники, то обнаружил, что и востребовать покойников было невозможно. Все они, как по команде, умирали ночью и через час-полтора исчезали в печи крематория.
– А вот тут – молодцы, профессиональная работа, – оценил Мышкин. – Понятно, почему жмурики проскакивали мимо меня. А главное, никакой тебе эксгумации, никакой экспертизы, никакого следствия…
Один все-таки был востребован, но с запретом на вскрытие – Штейн Абиноам Иосифович, восьмидесяти четырех лет, рак пищевода. Только забрали его почему-то не родственники, а непонятная фирма, определенно не похоронная. В графе estrangement [26] Мышкин прочел: «Jewishs war veterans of Saint-Petersburg [27] . Получили они своего ветерана или нет, в документах отмечено не было.
А вот и та самая интересная папочка «Index-m». Мышкин кликнул по ней и получил привычный ответ: «Общий доступ запрещен». Ну, эта задачка для детского сада. Через полминуты Мышкин стал владельцем папки с правом полного доступа.
Ничего в папке «index-m» не было. Только небольшой текстовый документ. Это оказался список той же неучтенки. Все шестьдесят четыре. И Штейн тут же. Одна и та же пометка против каждой фамилии: «Cause of death: sudden cessation of cardiac activity» [28] .
Образы Мышкин конвертировал в файлы, записал на компакт. И тут на него навалилась усталость. Надо было очистить винчестер, но никаких сил у него не осталось.
– О плохом подумаем завтра, – решил Дмитрий Евграфович, добравшись до кровати.12. Голодные вампиры и дуэт «Баккара»
До начала оставался час с минутами, но концертный зал «Октябрьский» на Греческом проспекте уже оказался в блокаде из тройного кольца автомобилей. Самая дешевая среди них, отметил Мышкин, – мерседес-600. Хозяин поставил ее прямо на желтый выгоревший газон.
Народ подгребал к «Октябрьскому» все нервознее. Люди протискивались между раскаленными лакированными чудовищами и стекались узенькими ручейками к стеклянным дверям зала.
С тоскливой завистью смотрел им вслед Мышкин и с ненавистью – вверх, на темно-красный блин, лохматый по краям, намертво приклеенный к мутному небу. Блин завис над улицей Жуковского и даже не собирался за горизонт.
Дмитрию Евграфовичу очень хотелось в зал поскорее. Там – рай, там спасение, там тихо шелестят под потолком кондиционеры. Еще лучше – на дачу Волкодавского, в спасительный бассейн, пусть из китайской резины, но зато с проточной лесной водой.
«Ветерка бы… На пять секунд. Господи, чего тебе стоит? Дело-то пустяшное…» – он вытер лоб.
Почти тотчас же вдоль Греческого проспекта пронесся плотный, горячий поток воздуха.
«Вот оперативность! – остолбенел Мышкин. – Надо было снегу попросить…»
Воздух снова уплотнился и застыл, как прежде, – фруктовый кисель прямо с огня.
Все вокруг меняет жара – жестокая, невыносимая, сто лет такой не было в Питере. Людей она вскрывает всех – без различия, точно консервные банки. Вся суть двуногих, которую они всегда старательно прячут, была сейчас перед Мышкиным, как на ладони. Никому не укрыться. Будь даже каракатицей – никаких маскировочных чернил не хватит.
Вот тянутся сквозь асфальтовую дымку Греческого проспекта к концертному залу десятка полтора вампиров. Испуганные, растерянные, дрожат, несмело оглядываются по сторонам. Чеснока смертельного, что ль, нанюхались?