Год дурака

Я выслушала Алю с самым внимательным видом, ничего не комментируя.

— И у него с ней ничего не было, — закончила Аля. — Вот.

Она вопросительно посмотрела на меня и, чтобы что-то ответить, я сказала:

— Понятно.

— Ты не вернешься к нему?

— Нет.

— Но он тебе не изменял.

— Я знаю. Эрик слишком умный, чтобы снова сойтись с такой девицей. Когда я остыла, я поняла это. Любовные романы меня все же кое-чему научили. Например, тому, что если бы главные герои не хлопали дверьми и не разъезжались бы «навсегда», а сели и спокойно все обговорили, никаких коллизий в их отношениях вообще бы не было.

— Ты не любишь его? — поразилась Аля.

Действительно, разве может кто-нибудь не любить Эрика. Только те, которые его не знают, и мужчины, слишком высоко ценящие свою гетеросексуальность.

— Люблю.

— Тогда почему?

— Потому что пока еще недостаточно подумала. Это мои «Семь лет в Тибете». Только у меня месяц в навозе. Человек не сможет быть счастлив с кем-то, пока не научится быть счастлив один. Истасканная фраза, но я только недавно поняла ее смысл.

— Но ты вернешься к нему?

— Если достигну правильного состояния.

— Что значит «правильное состояние»?

— Это значит, что я перестану бояться, что упущу свой шанс и останусь одна. Это значит, что я перестану сравнивать нас с другими и размышлять, получится ли у нас «нормальная семья». Это значит, что я начну ощущать себя в своем теле, здесь и сейчас. Если я пойму, что он — тот человек, которого я хочу себе и для себя, а не потому, что возраст, или мама, или что-нибудь еще… тогда я вернусь к нему.

— Но, если ты будешь тянуть слишком долго, он может действительно тебя не дождаться.

— Тогда он не моя судьба.

Аля расхохоталась, но быстро притихла.

— Знаешь, я тебя поняла.

Мы уже добрались до Мирного.

— Пошли, что ли, булок к чаю купим, раз ты приехала, — предложила я.

— Как Игорек? — тихо спросила я Алю, когда мы стояли у прилавка и ждали, когда говорливая Нюра отпустит предыдущую покупательницу. Мне было тяжело говорить о Деструкторе. Почему-то, гладя бархатные уши Сократа по вечерам, я всегда вспоминала его и начинала плакать. — Он, наверное, был вне себя от радости, что Жанна приехала?

— Да он едва терпел ее. Я думаю, для него это было тяжелое переживание. Но Эрик счел это полезным, — Аля дернула плечом. — Он отец. Не мне с ним спорить.

Я кивнула, не понимая, что сейчас чувствую. Горечь и радость одновременно — странная смесь, как шампанское и красный перец.

— Пошли за Дианкой.

— И она приехала?

— Да вроде уже должна была.

Диана действительно ждала нас у остановки, нетерпеливо топая ногой.

— Ну раз мы все собрались, можно идти в деревню, — объявила я.

Диана посмотрела на свои аккуратные ботильончики из натуральной кожи.

— Даже не думай, что я пойду пешком.

— Куда ты денешься, — нежно возразила Аля.

— Должна же быть какая-нибудь маршрутка.

— Должна, — пожала я плечами. — Ни разу ее не видела. Это мифическая маршрутка. Как Несси.

— Хм, — Диана скосила на меня свои и без того раскосые глаза. — Ты в курсе, что тебя до сих пор не уволили? Проверь карту, тебе зарплату начисляют.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок. Это я про «Синерджи».

— Не знаю, что произошло у тебя с Ярославом, но он все еще верит, что ты можешь вернуться.

— Стоит сбежать, чтобы узнать, сколько народу станет ждать твоего возвращения. Диана, мы помирились?

— А мы и не ссорились. Я просто самоустранилась до завершения острого периода твоей дурости.

— Если то был острый период, то до этого у меня была дурость в хронической форме?

— Хорошо, что ты все понимаешь.

— Какая же ты вредина, так бы и придушила, — вздохнула я и набросилась на Диану и Алю с объятиями. — Девчонки, как мне вас не хватало!

— Ты только сейчас это осознала?

Пока мы шли к деревне, посыпал снег. В марте! Русская природа определенно не без сумасшедшинки. Баба Феня встретила нас с предсказуемым дружелюбием:

— Что, понаехали, шлюхи из города?

— Мы не шлюхи, — возмутилась Диана.

— Говори за себя, — вставила Аля. — Бабуля, я сына родила в пятнадцать. А забеременела в четырнадцать!

— Пошли в хату, расскажешь.

Стягивая сапоги, Аля подмигнула мне. Я сняла шубу, и у Дианы вырвалось удивленное восклицание:

— Вот ты отощала! Килограмм семь скинула!

— Скинешь тут, нянчась с коровами да отбиваясь от козла. Ой, у нас такой теленочек! Потом покажу!

— Пять с половиной, — прищурившись, уточнила Аля. — Отличная фигура, но матерь божья, какая же отстойная на тебе кофточка.

— Зато я купила ее за сто пятьдесят рублей.

— Тебя обобрали.

— Словами кидаетесь, как собака хвостом крутит! Самовар стынет! — прикрикнула баба Феня.

— А у мене горілка з собою. Хочете? — ни с того ни с сего перешла на украинский Аля.

— Горілку я поважаю, — сразу переключилась баба Феня.

— Сало є у вас?

— А як же. Давай розливай і розповідай.

Мы душевнопровели вечер и напились в хлам. Баба Феня и Аля все время болтали по-украински, да и у нас с Дианой спьяну прорезалась українська мова. Уехали они назавтра, в полдень, едва оклемавшись с бодуна.

Через неделю меня навестил Деструктор. Я увидела его в приоткрытую дверь коровника, когда скребла шкуру коровы, непонятно почему именующейся Розанной III.

— Игорек! — я бросилась к нему и стиснула в объятиях. — Ой, наверное, мне стоило вымыть руки.

— Да ничего, — успокоил он меня с непривычной кротостью.

Он выглядел все тем же милым ребенком — светлые волосы, большие глаза, яркая курточка и значки с героями компьютерных игр.

Мы помолчали, как будто не могли решить, кому говорить теперь, но потом начали разом:

— Как ты?

— Как ты?

— Нормально.

— Не знаю.

— Пойдем-ка выйдем из коровника.