Год, когда мы встретились

– Одиноко…

Ну представь, каково мне было – выслушивать такое. Одиноко ему со мной, черт бы его взял. Кошмар, да и только. Он меня любил, а ему со мной было одиноко. Не очень-то приятно такое слышать. Но и ему, наверное, не очень было легко.

– А он это сказал до того, как вы переспали, или после?

– До. Я поняла, о чем ты. Нет, дело не в этом.

– Именно в этом. Ну представь: он видит тебя после долгого перерыва, ты вся такая из себя, рыжая, с большими сиськами, да еще и безработная… Вокруг куча старых друзей, все при деле, а ты вроде как и часть компании, но при этом немного всем чужая. Он на тебя смотрит и вычисляет твое слабое место…

Я фыркаю и стараюсь не засмеяться.

– У тебя тушь размазалась.

Вытираю глаза салфеткой.

– У него два варианта: либо ты его пошлешь куда подальше, либо проникнешься чувством вины. Второе срабатывает в девяти случаях из десяти.

– Господи боже мой праведный – цитируя доктора Джея. А ты вот не воспользовался девятью из десяти.

– Я воспользовался, но попал в один к десяти.

Смеюсь.

– Слава богу, она наконец улыбнулась!

Ты смотришь на меня с ласковой усмешкой.

Закуриваю сигарету.

– Ты ж не куришь.

– Только когда пью.

– Дурында.

Закатываю глаза.

– Ну и что, расскажешь обо всем этом своему воздыхателю?

– Какому еще воздыхателю?

– Такой симпатичный, последнее время здесь ошивается. Но не кузен. – Ты смеешься. – Ну прости, не удержался, само вырвалось.

– Никакой он не воздыхатель. Это Санди. Хедхантер. Хотел меня на работу устроить.

– Санди?

– Он родился в воскресенье.

– Супер. И Санди, охотник за головами, охотится на тебя.

Мне не нравится, как ты улыбаешься.

– Охотился. Или ты думаешь, здесь тоже дело было не в этом? – Что ты меня все время подкалываешь, надоел уже.

– И куда он тебя хотел… устроить?

– Кретин. Это была работа для David Gordon White.

– Налоговым консультантом?

– У них новый проект, связанный с изменением климата.

Ты смотришь на меня в упор.

– Ты же стартапами занимаешься.

– Это новое начинание. Тоже, в общем, стартап.

– И ты мне говоришь, что он не пытается затащить тебя в койку?

– Увы, нет.

Ты смеешься, и я бросаю сигарету на землю. Затаптываю ее каблуком. У меня промелькнуло желание затушить ее об стол, но я вовремя остановилась, вспомнив, как его драили твои дети.

– Ну все равно, сейчас уже не о чем говорить. Я не пошла на собеседование.

– Почему? Испугалась? – Ты больше не иронизируешь.

– Нет.

Хотя да, испугалась, но не насчет работы. Сказать тебе правду? Объяснить, как я тряслась, потому что Хизер куда-то поехала сама, без меня? Я не хочу вдаваться в дискуссию о людях с синдромом Дауна. У тебя стандартная позиция, которую я не разделяю. Тем сложнее мне было бы объяснить, почему я сделала то, что сделала. Она вернулась неделю назад, и мы общаемся по телефону – Хизер, конечно, со мной разговаривает, иначе и быть не могло бы, но что-то неуловимо изменилось. Она отдалилась от меня. Что-то, что нас накрепко связывало, исчезло.

– Ты не пошла на собеседование, потому что напилась? – сочувственно спрашиваешь ты.

– Нет, – фыркаю я.

– Ну ладно, ладно. Просто эта тема, похоже, актуальна в последнее время, я подумал, что надо спросить. – Ты примирительно поднимаешь руки.

– Я в порядке. Ну просто… – беспомощно морщу нос и вздыхаю. Не могу я ничего толком объяснить.

– Да. Я понимаю.

И мне кажется, ты правда меня понимаешь. Мы молча сидим за столом, нам хорошо вместе, и я вспоминаю, как сидели рядышком Хизер с Джонатаном.

– Мужчина, который периодически приходит к тебе в гости с маленькой девочкой, – твой отец?

Киваю.

– Похоже, он хороший отец.

Сначала я думаю, что ты меня опять подкалываешь, но ты задумчиво водишь рукой по столу, и я понимаю – ты размышляешь о себе и своих детях.

– Теперь хороший. – Мне хочется добавить: «Но не для меня», однако я молчу.

Ты поднимаешь голову и внимательно на меня смотришь. Ненавижу этот твой взгляд, точно ты стремишься проникнуть в потаенные глубины моей души.

– Интересно.

– Очень, – вздыхаю я. – Чего ж тут интересного?

– Наконец стало ясно, почему ты говорила мне гадости.

– Я тебе говорила, что ты хреновый отец, потому что так оно и есть.

– Но ты это подметила. Тебе это важно.

Ничего не отвечаю. Делаю приличный глоток вина.

– И что, сейчас он пытается наладить отношения?

– Нет, он пытается влезть в мою жизнь. Это разные вещи. – Ты вопросительно поднимаешь бровь, и я поясняю: – Он хочет найти мне работу. В своей бывшей фирме. Воспользоваться прежними связями.

– Звучит неплохо. Он старается помочь.

– Нет, это кумовство.

– А работа-то хорошая?

– Вообще да. Финансовый директор, в подчинении восемь сотрудников. Сорок штук в год.

– На самом деле очень приличная работа.

– Просто супер. Я так и сказала.

– Он бы не стал предлагать ее кому ни попадя.

– Нет, конечно.

– Но тебе надо пройти собеседование.

– Конечно. Это же больше не отцовская фирма. Он просто может замолвить за меня словечко.

– Но при этом он в тебя верит. Считает, что ты справишься. Мне кажется, он дорожит своей репутацией и не стал бы рисковать, рекомендуя тебя, если бы ты того не заслуживала.

Не знаю, что тебе на это сказать, и молчу.

– На твоем месте я бы расценил это как комплимент.

– Мне все равно.

– Вы очень похожи с Финном. – Понятно, ты хочешь сказать, что я веду себя как ребенок, но я пользуюсь случаем, чтобы снова тебя поддеть.

– Тем, что у нас обоих дерьмовые отцы?

Ты устало вздыхаешь.

– А если б я тебе сказал, что знаю кого-то, у кого есть отличная идея для стартапа, и он ищет, кто бы мог ее разработать, тебя бы это заинтересовало?

– Этого кого-то случайно не Каролина зовут?

– Я чисто гипотетически.

– Да, я бы с ними встретилась.

– Но твой отец знает такого человека, и, однако, ты не хочешь с ним встретиться.

Мне нечего на это ответить, поэтому пожимаю плечами, точь-в-точь как Финн.

– Я бы на твоем месте не стал упускать такой шанс.