Год колючей проволоки

Шериф Хаггис сидел в своем кабинете, включив настольную лампу, и тупо смотрел на лежащее перед ним дело. В деле уже было более чем достаточно информации — вот только до ареста было пока далековато. Личности ублюдков, которых они пробили по компьютеру, говорили о том, что к бойне в кафе прямо причастны мексиканские наркогангстеры.

Хосе, Альфредо и Мигель. Со значительной долей вероятности компьютер установил их как Хосе Парраса, Альфредо Бентеса и Мигеля Карио. Хосе Паррас — бывший мексиканский морской пехотинец, прошел специальную подготовку, по ее прохождении разорвал контракт. Мигель Карио — работал какое-то время дорожным полицейским, уволен «без оглашения обстоятельств» — это когда все знают, что парень возит в полицейской машине мешки с кокаином, но никто не может ничего доказать — и его просто увольняют «по соглашению сторон». В Мексике нередко происходило такое — при необходимости перевезти крупную партию кокаина его клали в мешки, полицейский «из своих» кого-то арестовывал, надевал наручники, а в багажнике — кокаин. Если такую машину остановить — все выглядит законно, полицейский арестовал наркоторговца с кокаином и везет его до отделения. Вот и этот… сначала работал на наркомафию тайно, потом его уволили, и он стал работать явно. Последний — интереснее всех, не работал в полиции, не служил в армии, зато на него есть информация, что он является членом организации, ставящей целью отторжение у США части территории с провозглашением на ней государства Атцлан, и придерживается коммунистических взглядов. Если первые двое еще как-то могли пройти границу, — а теперь всех, кто проходит границу, проверяют на отпечатки пальцев, — то как попал сюда этот молодой коммунист, у которого есть запрет на въезд в США, — было совершенно непонятно. Установили, что машину, на которой эта несвятая троица передвигалась по США, взяли несколько дней назад напрокат в Сан-Антонио на имя некоего Бедрегаля, уплатили наличными за четырнадцать суток с возможным последующим продлением. Насчет оружия, гильзы от которого собрали и отправили на экспертизу, информации не было. Или — почти не было: ДЕА не обязана сообщать о ходе расследования простому провинциальному шерифу, на территории которого все это произошло.

А вот пистолет, «рюгер» с тяжелым «бычьим» стволом — пробили. Мария лопнула и раскололась до конца — выглядело все до безумия глупо и дико, но так выглядят большинство убийств. Двое парней, разгорячившись пивом, начали приставать к девчонке, тут появился ее брат и бандиты с ним. Брат начал разборку, вытащил тот самый нож, который там нашли, — один из парней достал пистолет и начал в ответ стрелять. Сложно даже квалифицировать то, что произошло, как убийство — в конце концов, нож первым достал Хосе Мария, а шериф отчего-то подозревал, что здесь Мария солгала — тот парень, Генри Боун, скорее всего, не просто выхватил пистолет и открыл огонь. Скорее всего, он просто сказал им, чтобы они уходили, бросили нож… хотя могло быть всякое. Тем более — у одного из бандюков в руке зажат был пистолет… хороший адвокат без труда все подведет под необходимую оборону, тем более что у одного был нож, у второго пистолет, двое из Котов проходили пробацию. [32]

32

Работа с несовершеннолетними, склонными к криминальным действиям. Не связано с лишением свободы. Ближе всего к этому понятию находится работа инспектора по делам несовершеннолетних в России.

Шериф работал в правоохранительных органах больше тридцати лет и знал, что четыре десятых убийств вовсе не похожи на то, что описывают в детективах. Обычно это выглядит так: родственники или знакомые, часто уже употребившие спиртное, начинают о чем-то спорить. Две самых распространенных фразы, которые шериф слышал от убийц: первая — «я не хотел», вторая — «ну почему он(а) так настаивал(а) на своем». Шериф умел различать людей, понимать мотивы, движущие ими, и видел, что большинство из тех, кто совершил убийство, и вправду не хотели этого делать и даже не думали это сделать еще за пять минут до того, как они это сделали. Он видел, например, старика, которому было восемьдесят три года, — поссорившись, он толкнул свою восьмидесятиоднолетнюю жену, а та, падая, ударилась головой и умерла. Ну и как наказывать этого старика? Шерифу было больно и грустно от того, как легко порой прерывается человеческая жизнь и из-за каких пустяков это происходит.

Еще пять десятых убийств — причем эта доля постоянно увеличивается — совершается шпаной. В основном это негры и мексиканцы, но хватает и белых. Наглая, отмороженная шпана с дешевыми револьверами, и преступления, которые они совершают, — это преступления шпаны. Подбежать на светофоре, наставить ствол револьвера на водителя дорогой тачки и потребовать выметаться. Ограбить и избить бедолагу, по ошибке забредшего не в тот район. Взломать замок и проникнуть в помещение, жилое или складское, в надежде чем-то поживиться. Наставить пистолет на кассира заправочной станции. Просто ограбить человека ночью на улице. Все это опасно, но в то же время такие преступления плохо продумываются и сравнительно легко раскрываются, если ты работаешь на территории не первый день и у тебя есть какая-никакая агентурная сеть. Жестокость этих крысят сиюминутна, чаще всего, когда грабеж перерастает в убийство, — это от страха, от паники, они сами не знают, кой черт их дернул нажать на спусковой крючок. Это их, конечно, не извиняет, и срок, какой им дают, а то и высшую меру — все это вполне заслуженно.

Но вот здесь было кое-что другое. Те трое мексиканцев, которые, не колеблясь ни секунды, выхватили пистолеты и устроили бойню, а потом заживо сожгли паренька — это совсем другое кино. Это волки в человеческом обличье, они рыскают рядом с нами, и каждый, кто находится рядом с ними, — находится в опасности. Это люди, для которых самые жестокие и безумные действия являются нормой, для кого лишить жизни человека так же легко, как для кого-то другого выпить чашку кофе. Парень пытался бежать, и они выстрелили ему в спину, а потом, не удовольствовавшись этим, посадили его в бочку, налили в бочку бензин и подожгли. То, что на них нет судимостей, — все это ерунда, судя по их действиям, подобные вещи они делали не раз, Нат Нулан не первый, кого они убили и сожгли. Шериф знал, как это делается, — вместо бензина используется солярка, и человек медленно сгорает живьем, так что до грудной клетки все обугливается. Они делают это для того, чтобы внушить людям ужас перед ними, это то же самое, что и терроризм, корень слова «террор», «ужас» на латыни. Шериф не понимал, почему эти люди пользуются услугами адвокатов, сидят пожизненное в тюрьмах, а в мексиканских тюрьмах можно заполучить и понюшку кокаина и девочку, только заплати. По его мнению, в отношении таких людей следует возродить старую добрую техасскую традицию — объявление вне закона. Теперь личность любого человека можно быстро установить с помощью отпечатков пальцев, ошибки быть не может — и если человек объявлен вне закона, то его нужно немедленно повесить без суда. Вот тогда-то и задумаются те, кто сжигает людей в бочках заживо, — а стоит ли делать это. Ничто другое в отношении их не действенно, только старый добрый страх, подобный тому, какой они внушают людям. Пока в городах не будет виселиц с наркоторговцами на них — с наркотиками не справиться.

Легкий шум заставил шерифа поднять голову — в его кабинете стоял человек. В помещении участка был только дежурный, он приказал никого к себе не пропускать, да и без приказа бы не пропустили, — но этот человек уже вошел в его кабинет.

— Кто вы? — спросил шериф, положив руку на рукоять «Глока».

— Меня зовут Грег Нулан, сэр. Штаб-сержант Грег Нулан, помните?

Черт…

Шериф почувствовал, что сделал глупость, — Грег не мог не видеть, как он его встретил. Большую глупость.

— Грег… Черт…

— Ничего, сэр. У вас есть что выпить?

Шериф достал из ящика стола плоскую бутылку шведской картофельной водки — он считал, что если пьешь, то нужно пить максимально чистый напиток, два небольших бокала, быстро разлил, подтолкнул один бокал гостю. Тот взял его. Молча выпили, залпом — Хаггис почувствовал, как обожгло глотку и на глаза навернулись слезы.

— Черт… Еще по одной?

— Не стоит, сэр. Я знаю, вы не пьете особо.

— Что есть, то есть. Ты… — шериф пытался подобрать слова, но ничего не получалось, решил рубануть, — извини, штаб-сержант. Извини…

— За что, сэр?

— Ты знаешь… Своими бы руками разорвал гнид. Своими бы собственными руками. Вот этими, черт возьми, руками. Пока мы там воюем — здесь…

— Осторожнее, сэр. У вас кровь.

Штаб-сержант протянул руку через стол, высвободил из руки шерифа треснувший стакан. Шериф посмотрел на багровые капли, капающие на поверхность стола, потом достал чистый платок, приложил к ране.

— Есть аптечка, сэр?

— Ничего, сынок… Бывало и похуже. Заживет.

Оба они помолчали, потом штаб-сержант сказал:

— Извините, сэр, но я должен знать, кто это сделал.

— Зачем тебе?

Грег Нулан не ответил. Сгустившееся в кабинете молчание, тяжелое, грозовое, можно было резать ножом. Звонок телефонного аппарата был для обоих, как залп корабельного орудия, оба вздрогнули.

Обернутой окровавленным платком рукой шериф снял телефонную трубку, поморщился от боли…

— Шериф Хаггис, управление окружного шерифа.

— Шериф, — раздался знакомый голос, — вы все еще на работе?

Хаггис неизвестно отчего разозлился — возможно, причиной тому была боль, жгущая руку.

— Да, черт возьми, я все еще на работе, агент О’Малли! Когда вы звоните на рабочий номер, установленный в управлении шерифа, вы, вероятно, рассчитываете застать меня на работе?!

— Извините, шериф, что беспокою вас в столь поздний час, просто дело не терпит отлагательств. Вы знаете Грега Нулана. Брата одного из убитых в вашем округе? Он приезжал в Даллас, чтобы опознать тело.

Шериф взглянул на сидящего напротив человека. Лицо его скрывалось во тьме.

— Да, знаю.

— Мы решили последить за ним на всякий случай. Так, чтобы он не наделал глупостей. Вы знаете, что он только что прибыл из Афганистана?

— Что-то слышал.

— У этого человека может быть боевая психотравма, и он может быть способен на неадекватные и агрессивные действия, тем более в состоянии шока после гибели брата. Он ушел от агентов, которые следили за ним, и скрылся. Вы видели его этим вечером?

Шериф снова посмотрел на сидящего напротив человека. И принял решение. Semper Fi.

— Нет, агент, я его не видел этим вечером, — медленно сказал он.

В трубке на какое-то время установилась гулкая тишина.

— Признаться, я рассчитывал, что он направится домой, шериф, — разочарованно сказал О’Малли.