Год кролика

– Элис Купер и Оззи Осборн, – одновременно заметили Верины подруги, – ну они-то должны поладить.

Больше всего Вера радовалась, что Оззи не надо кастрировать: волонтеры сделали это до нее.

– Я не переживу вторую Шанель, – объясняла она.

Когда Арман принес Оззи домой, Вера уже была готова. В комнате, куда обычно Элису вход был закрыт, она расстелила пледы, прикрыв ими скользкий ламинат, разложила пучки сена, расставила миски с едой и водой.

Кролики попали в комнату одновременно: Оззи выпустил из переноски Арман, а Элиса принесла на руках Вера.

– Скрестим пальцы, – написала она в чат.

Кролики ходили рядом, как будто не замечая друг друга. А потом – раз, и они уже едят из одной миски, два – и они обнюхивают друг друга, три – Элис робко моет Оззино ухо, четыре – они валятся вместе, бок к боку.

Элис теперь меньше тянулся к людям, предпочитая проводить время с подругой. Ел больше сена, больше скакал и меньше сидел под стулом в позе одинокого сугроба.

Однажды к Вере на недельку приехала в гости ее подруга Катя.

– Представляешь, – хохотала она на второй день за завтраком, – сижу я ночью в кухне, пишу эссе, ем банан, и тут кто-то под столом снимает с меня тапок. Смотрю: а это Элис и Оззи требуют поделиться фруктом.

Первого января, вернувшись из гостей, Вера заметила, что Элис ведет себя странно. Он не мог усидеть на месте и все время кружился. Тело свернулось в подобие спирали. Страшнее всего выглядели глаза: они вращались, казалось, готовые выпасть из орбит.

– Беда, Арман, – Вера дрожащими руками искала в телефоне номер ветеринарной клиники. И с каким же облегчением она услышала ответ: «Врач работает, приезжайте прямо сейчас».

В такси кролик притих: то ли его ограничивала переноска, то ли неведомая болезнь ненадолго отступила.

В клинике оказалось пусто, были люди с собаками и коты с людьми.

Алена Геннадьевна осмотрела Элиса.

– По всем признакам энцефалозооноз, – выражение ее лица было очень серьезным, – а это непростое лечение. Готовьтесь. Сейчас поможет капельница, но дома придется давать таблетки и делать уколы.

Пока Арман следил за Элисом под капельницей, Вера сбегала в аптеку.

Все препараты, кроме таблеток от паразитов и антибиотика, были человеческими, из обычной аптеки – применялись при инсультах.

Глядя на белый комочек, который без сознания вытянулся на столе, Вера чувствовала тревогу. В мозгу Элиса поселились паразиты. Хорошо, что они не опасны для человека, но опасны для кролика. Не заболеет ли Оззи? Выздоровеет ли Элис?

– Пишите мне, – дала свой телефон Алена Геннадьевна, – и если за неделю ему не станет лучше, если он не начнет есть, то придется прощаться.

Вся семья давала отпор паразитам.

Каждое утро Арман давал кролику таблетки и делал уколы. Иногда его подменяла Верина мама. Приезжала специально для этого.

Потом Вера снова отвезла кролика на капельницу.

Через несколько дней он прекратил кружиться и биться в судорогах, но он все еще не ел.

Что только Вера не пыталась ему скормить: и детские пюре из яблок и груш, и корм для ослабленных кроликов – безрезультатно. Зато Оззи корм очень понравился.

Неделя подходила к концу. Время то тянулось, особенно во время капельниц, то летело галопом.

Под конец недели, когда Вера вышла на работу, Арман прислал ей видео, где Элис с аппетитом ел любимый укроп.

Дела пошли на поправку. Элис съедал и корм для ослабленных кроликов, и пюре из яблока, и банан, и сено, и стебельки одуванчиков, которые передавали Верины коллеги.

– Поздравляю, – Алена Геннадьевна улыбалась, – жизнь Элиса вне опасности. Но примите к сведению, что его тело всегда будет завернутым.

Вера погладила Элиса. Голова его развернулась левым глазом к земле, так что мордочка приобрела вечно удивленный вид.

– Следите за левым глазом, он у него может пострадать. И очень хорошо, что у него есть сородич: так кролики легче переносят недуги.

Для кролика, перенесшего энцефалозооноз, у Элиса была долгая жизнь. Он прожил после болезни у Веры с Арманом еще два года – в любви и заботе. Много раз бежал за вкусностями, много раз они с Оззи ели самое вкусное сено и валялись бок о бок: в вольере, у людей на коленях, на диване. Много раз Элис давал свою любовь не только сородичу, но и людям, облизывая их руки.

Однажды Арман пришел домой и поразился тишине. Он зашел в вольер и увидел бездыханное белое тельце. Рядом сидела Оззи, будто прощаясь.

Элиса отнесли на кремацию. Вера с Арманом плакали, никого не стесняясь. И тревожно было за Оззи: после ухода Элиса она перестала есть. Надо было скорее найти ей сородича.

Оззи

Милая Оззи,

Ты никогда не прочтешь это письмо и не напишешь мне, ведь ты – кролик, а кролики не умеют читать. Но я напишу его так же, как делаю все остальное: встаю, хожу на работу и на занятия, ем и встречаюсь с друзьями. Они шутят: «Вера так много работает, чтобы у ее кроликов была лучшая жизнь», и в этом, считай, угадали.

Вчера мы с тобой ехали в ветеринарную клинику. Соседнее место в троллейбусе заняла какая-то женщина. Ты ее заинтересовала – что это такое в переноске, не кошка и не собака? Сперва она очень внимательно слушала мой рассказ, а потом воскликнула:

– Усыпите, зачем мучать?

Я ничего не ответила. Потом все думала: а вдруг и правда – ты мучаешься, но не можешь ничего рассказать, а вдруг и правда – ты мастерски скрываешь боль, как любой другой кролик?

Когда наступит та точка невозврата, когда эвтаназия для тебя станет благом?

Знаешь, почти шесть лет назад мы искали второго кролика, и я даже не смотрела в твою сторону: «милый, робкий зайчик», – вот и все, что было написано о тебе на страничке «Руты», фонда помощи кроликам. Это девушки из «Руты» нашли тебя на улице, подобрали, накормили и затем искали тебе новый дом.

Тогда у нас уже полгода жил Элис. «Кролику нужен кролик», – повторяла я, как мантру, и в отпуске наконец решилась взять второго. Мы уехали в Казань и жили сначала в отвратительном хостеле (зато рядом с Кремлем), а потом в не менее отвратительном отеле. Казань не запомнилась мне ничем. И уже на третий день я рыдала: