Год маркетолога

– Я тогда вошла в ресторан и увидела тебя, как ты читал меню. Ты был такой красивый и усталый, умный, добрый, не смейся, я сразу все это почувствовала, я не умею так думать, как ты, но чувствовать я умею, и я сразу чувствую, если это мой человек. Я знаю, что ты женат и любишь свою жену, и ты занят, и у тебя работа, и у меня работа, и мы можем видеться только очень редко, значит, будем видеться редко, я буду скучать и накапливать свою нежность, мне еще мало лет, мне ни от кого ничего не надо, я могу просто любить и ждать встречи. И, пожалуйста, не думай, мой любимый, что это станет для тебя обузой. Мы будем встречаться, только когда ты сможешь. Вот видишь, я первая сказала, что люблю тебя, нет, не говори ничего, не сейчас, просто обними меня крепче…

По трезвому размышлению, может, это были лучшие два дня в моей жизни. So far [28] . Я достаточно подробно рассказал про первый день, а на следующий, проснувшись часов в десять от переполнявшего обоих желания, мы посмотрели друг на друга утренним взглядом, который, как известно, сильно отличается от взгляда вечернего – не всегда хочешь проснуться с тем, с кем засыпаешь, но это был не наш случай. Не знаю, кого именно увидела Настя, открыв глаза, а я увидел чуть заспанную зеленоглазую красавицу с золотыми волосами, и «доброе утро, любимый» потонуло в моих поцелуях.

28

До настоящего момента, до сих пор, пока (англ.).

Мы долго завтракали, гуляли, взявшись за руки, ради нас солнечные лучи пробили хмурое небо, мы согревались шопингом, причем Настя категорически отказывалась от моих предложений заплатить за что-нибудь: «Хорошо, только одну вещь в подарок, чтобы ты сам выбрал». Я выбрал сумку Chloe. Потом она сказала, что хочет купить что-нибудь мне. «Нет, нет, – сказал я, – давай не будем, и потом надо все это отнести куда-то и успеть в театр».

– Ну, пожалуйста.

– Нет, – сказал я, не объясняя, почему, собственно, нет. Мне так не хотелось говорить, что было бы странно, если бы я купил себе что-нибудь, не посоветовавшись с Ириной.

Затея с походом в театр, где мне, кстати, очень понравилось, разъяснилась после спектакля, когда мы ужинали в небольшом ресторане или кафе, прямо рядом с театром на Sloane Square [29] . Я сказал Насте, что никогда не видел таких спектаклей, что я привык совсем к другому, точнее сказать, ни к какому не привык, просто в моем представлении театр – это нечто другое.

– Ну, ну, говори дальше, – загадочно улыбнулась Настя.

– Ну что говорить, я же ничего в этом не понимаю, наверное, это все глупо – то, что я говорю.

29

Одна из лондонских площадей, на которой расположен театр современной драмы Royal Court.

– Ну, пожалуйста…

– Ну, не знаю, театр – это «Вишневый сад», «Женитьба», «Бесприданница», декорации, костюмы, заслуженные артисты, большие залы…

– И ты туда ходишь?

– Можно сказать, что нет.

– Почему?

– Мне неинтересно. То есть я знаю, про что написана «Бесприданница», и я понимаю, что для своего времени это бомба – олигарх там и все дела. И каждый новый режиссер пытается рассказать эту историю по-своему, чтобы все знали, как он понял Островского. Но мне это неинтересно. Это его проблема. В кино, конечно, тоже делают ремейки, но не каждый же год на одну и ту же тему! Театр всегда рассказывал о сегодняшней жизни. А теперь перестал. Поэтому я и удивился сегодня. То есть значит, что у нас перестал, а в Европе совсем не перестал. Интересно, почему?

– И почему?

– То есть ты меня сейчас серьезно спрашиваешь, не из вежливости?

– Нет, нет, ты что, – она подняла бокал, – давай за тебя выпьем. Чтобы ты всегда находил ответы на вопросы, которые тебя волнуют.

– Спасибо. Мне говорить?

– Конечно, а я тебе потом скажу одну очень важную вещь. Ты будешь вторым человеком на свете, кто будет это знать.

– Я думаю, что все эти люди, ну режиссер, например, они до такой степени не понимают современную жизнь, они настолько вне ее, что проще всего отгородиться и сказать: это все суета сует и скоро пройдет, а Островский и Шекспир – они навсегда, за ними как за каменной стеной. Проблема в том, что пройдет лет тридцать и захотят люди понять, что происходило в наше время, и при всем обилии книг в магазинах, фильмов на DVD, не говоря уже о телевизионных программах в цифровом формате, не останется описания нашего времени, равносильного «Анне Карениной» или «Архипелагу». Но это не моя тема, так что…

– Хочешь, я скажу тебе мой секрет? – она наклонилась, как будто кому-то в этом шумном зале были интересны ее секреты. Наверное, это был настоящий секрет, и я тоже наклонился, и мы почти соприкоснулись носами. – Я хочу заработать денег и поступить здесь, в Лондоне, в театральную школу…

– Здорово, – сказал я, – я думаю, ты можешь быть отличной…

– На режиссерский, – торжественно и победоносно закончила Настя. – Потому мне и было так интересно, что ты говорил. Я и сама так думаю. Я хочу быть режиссером, ставить современную драму. Я знаю, что есть пьесы, просто на них нет денег, а мне трудно будет отказать, правда? Вот ты бы смог мне отказать, если бы у тебя было много денег? Я думаю, что можно быть хорошим режиссером и нормально одеваться, совсем необязательно ходить в вытянутых свитерах и с немытой головой.

– Да, – сказал я без особой уверенности, – ты все правильно говоришь и про деньги, и про свитера. Но мне казалось…

– Ты был уверен, что я хочу стать актрисой? Нет, их много, и симпатичных много, симпатичные и талантливые тоже есть, и потом я думаю, пятьдесят процентов, если не больше, раскроет актер свой талант или нет, зависит от режиссера. Ты что, отговаривать меня собираешься? – вдруг спросила Настя. – Это бесполезно, я уже документы подала и эссе написала, скоро экзамены будут…

– Круто, – сказал я.

– И это все?

– Я просто не знаю, что сказать. Ты совсем другая – юная, красивая, уверенная в себе, всегда знаешь, чего хочешь, и, наверное, почти всегда добиваешься…

– Угу, – она согласно кивнула головой, – почти всегда.

– Можно спросить, кто твои родители? Ты вообще откуда такая взялась?

– Откуда? – переспросила она. – Из Москвы. Хотя я уже сама не знаю, из Москвы я или откуда. Мама там живет, они с папой лет десять назад разошлись, а он здесь, в Англии, у него семья, дети, мальчик с девочкой.

– Вы общаетесь?

– Конечно. Я половину времени у них живу, когда в Англии. Он вообще говорит, чтобы я к ним переезжала. У них дом большой, там здорово. Они прикольные. Это, кстати, его идея была, ну, про режиссерский.

– Бизнесом занимается?

– Занимался. Теперь понемножку деньги вкладывает туда-сюда. Здесь таких много.

– Ну да, – сказал я, – Березовский, например.

– Например, – спокойно согласилась Настя.

– Ты его знаешь? – Совсем я не был уверен, какой ответ хочу услышать.

– Папа знает, он его партнер в каком-то бизнесе, а я просто видела у папы на дне рождения, потом еще как-то. А тебе зачем?

– Просто. Ну и как он в жизни? Такой вот демонический, как говорят?

– Не знаю. Мне не понравился. Какая разница. Я тебе рассказала свою самую главную тайну, а ты меня про Березовского спрашиваешь. Пойдем лучше спать, тебе еще вещи собирать и вставать завтра рано. Только я к себе поеду, а то ты не выспишься и я не высплюсь.

– В самолете высплюсь, – сделал я слабую попытку протестовать.