Год маркетолога

– Хорошо, я скажу тебе то, что ты и так знаешь. План у нас большой, но выполнимый. Рынок растет, денег в стране до хрена, и план мы, конечно, перевыполним, как обычно, и все получат те бонусы, на которые рассчитывают. При двух условиях. Первое – нам удастся убедить этих идиотов в Америке, что рекомендации аудиторов следует внедрять с первого января, а не с первого октября, как они предлагают, и я думаю, что мы это сделаем. И второе – дистрибьюторы не сократят свои закупки. Один месяц их забастовки, и мы в полной заднице. Этот месяц мы уже не сможем восполнить, один месяц, даже летний, это почти пятьдесят миллионов дохода, и, как следствие, мы сразу покажем в этом месяце убыток, и проблема не только в том, что мы потеряем бонусы, – мы потеряем доверие. С непредсказуемыми последствиями. Поэтому, я думаю, нам следует очень жестко торговаться, но кость бросить все равно придется. Иначе вместо кости начнут грызть нас.

– У нас нет денег, рекламный бюджет уже весь расписан, – я сказал не то, что думал. Я сказал то, что должен был сказать. И он поверил мне и улыбнулся устало.

– Но ведь ты привез из Англии полмиллиона, если я правильно помню, и они еще нигде не расписаны. Эти деньги просто свалились на нас, с твоей помощью, конечно, но свалились они очень своевременно. Вот тебе и деньги. Конечно, это намного меньше, чем они просят, но будем торговаться.

Вот и ответ на все вопросы. Андрей – специалист по изящным комбинациям, именуемым на жаргоне разводками, – снова предстал во всей красе. Это же надо было столько времени подогревать страсти вокруг контракта с Сити-банком! Сколько людей участвовало в массовке: писали письма, считали маржу, совещались с юристами, устраивали conference-call’ы, летали на самолетах – и все для того, чтобы этот симпатичный мужчина средних лет мог распилить с дистрибьюторами еще полмиллиона корпоративных рекламных денег. И одному Богу ведомо, сколько таких комбинаций провел он за все эти годы.

– Костя, ты со мной? – Надеюсь, что ход моих мыслей никоим образом не отразился на моем лице.

– Да. Но у меня есть вопрос. И это больной вопрос. И я хочу очень честный ответ. Поэтому, если ты не готов ответить сразу, я могу подождать.

– Я слушаю тебя.

Интересно, среди вариантов вопросов, которые он проигрывал сейчас в своей голове, был такой: а какова в этом случае будет моя доля? Интересно бы задать именно этот вопрос, но я задал другой, тот, который должен был задать так хорошо знакомый ему умный и образованный директор по маркетингу Костя.

– Андрей, я понимаю, ты оцениваешь происходящее рамками этого года, поскольку собираешься уходить, – он согласно кивнул, уже зная, что услышит дальше. – Мы покажем в этом году замечательные результаты, а потом начнется следующий год, где нам запланируют не меньше пятнадцати процентов роста, а по твоим же оценкам только внедрение аудиторских рекомендаций может дать нам минус двадцать процентов. И плюс к этому ты оставляешь новому генеральному директору эти мутные договоренности, от которых уже нельзя будет отказаться. То есть следующий генеральный директор окажется в заведомо проигрышной ситуации. Я не очень понимаю, как это в твоей голове увязывается одно с другим? Вот мой вопрос, и я хочу получить на него честный ответ.

Андрей недовольно поморщился:

– Слушай, к чему эти разговоры про честность? Я что, когда-то давал тебе нечестные ответы? Давай оставим пафосные заявления. У нас очень непростая ситуация, и с ней надо разбираться с холодной головой.

– Скажи еще про чистые руки и горячее сердце, и тогда точно ты не услышишь от меня пафосных заявлений.

– Горячего сердца не будет точно, – он улыбнулся знакомой своей улыбкой, – я вообще не уверен, что горячее сердце – это хорошо. – Он встал, приоткрыл дверь кабинета и попросил еще чаю. – Давай исходить из того, что мы в тяжелой ситуации и нам нужно найти из нее выход. То, что я здесь последний год, – это правда, но такая же правда и то, что я поступил бы точно так же, даже если бы оставался здесь на следующий год. Забудь на секунду про все эти дурацкие сравнения год на год, квартал на квартал и так далее. Если мы сейчас не найдем компромисса с дистрибьюторами, мы потеряем долю рынка. Потеряем сейчас, а не на будущий год. И если они выполнят хотя бы половину своих угроз и переключатся на другого поставщика, хотя бы частично, нам придется потом платить больше, чем они просят сейчас, чтобы вернуть их назад. Сейчас они немного блефуют и знают, что мы это знаем, поэтому есть основа для компромисса. Если они сделают этот шаг – компромисса не будет. Это очень прагматичный подход, Костя, ничего личного. И у нас останется полгода на то, чтобы понять, что делать на следующий год. И потом… – он замолчал, помогая помощнице снять с подноса чайник, чашки, блюдце с нарезанным лимоном и сахар, и подождал, пока она закроет за собой дверь, – ты не можешь упрекнуть меня в том, что я не играю в открытую. Ты знаешь всю ситуацию в целом и поэтому можешь принять свое решение: ты можешь не становиться генеральным директором, ты можешь вообще уйти в другую компанию, если тебе не нравится то, что я предлагаю. Ты только, пожалуйста, не изображай из себя целку. Если у тебя есть конкретные предложения – я весь внимание. Для этого мы здесь и сидим вдвоем за закрытой дверью. Наступает момент, когда надо принимать взрослые решения, отдавая себе отчет в том, какие могут у них быть последствия. Повторяю еще раз: я не вижу другого решения и если бы я оставался, то сделал бы то же самое, только советоваться бы ни с кем не стал. А советуюсь с тобой именно потому, что на этом месте можешь оказаться ты и расхлебывать это дерьмо придется тебе. Но на будущий год, а что там будет на будущий год – хрен его знает. Может, нефть будет стоить не сто пятьдесят, а пятьдесят, и это уже будет совсем другая жизнь. Короче, я слушаю тебя, Костя, если я ответил на твой вопрос…

– Ты допускаешь, что такое может быть?

– Что?

– Нефть по пятьдесят на будущий год?

– Да вроде не должно, – он задумчиво вздохнул и почесал висок незаточенным кончиком карандаша, – а там, кто его знает, кончится все это историей с Фанни и Фредди [39] или это только самая верхняя точка айсберга. Слишком уж устроено все через жопу, можно и не выдержать, но… не знаю… Это далеко, а мы с тобой обсуждаем то, что очень близко. Так что теперь твое слово.

39

Freddie Mac and Fannie May – крупнейшие ипотечные банки, с банкротства которых начался экономический кризис.

Что я мог сказать ему, кроме того, что мне нужно подумать? Создал он эту ситуацию сам или она возникла не по его вине – в данном случае было вопросом вторичным, если, конечно, не принимать во внимание вариант, что блефовали не наши зажравшиеся дистрибьюторы, а он сам. Но даже и в этом предположении от меня требовался ответ. И тогда я спросил его:

– Андрей, я правильно тебя понял: если я с тобой не соглашусь, то ты ничего не сможешь сделать? И я тебе нужен в том числе и для того, что без меня тебе труднее будет отдать им эти деньги?

– Да, – кивнул он, глядя мне в глаза, – без тебя мне трудно будет это сделать, но я все равно буду всех убеждать, что сделать необходимо. Получится или нет – другой вопрос. Раньше получалось, – закончил он устало. – Но это не значит, что я уже услышал твой ответ?

– Нет, не значит.

– Сколько времени тебе нужно на размышление?

– Я думаю, день. А то голова может лопнуть.

– Хорошо, – сказал он, вставая и протягивая мне руку, – жду тебя завтра. Может быть, придумаешь что-нибудь более интересное.

За окном было нежаркое лето, люди собирались в отпуск и охотно обсуждали преимущества и недостатки тех или иных маршрутов, где лучше заниматься дайвингом, а где серфингом, набирало силу ипотечное движение, и всеобщая эйфория, подсознательно связывающая воедино цены на нефть, футбольные и хоккейные победы и победные заявления на экономических форумах, отодвигала на периферию случайные тревожные сигналы: это у них, это их проблемы, и даже добавляла разговору снисходительно злорадное: ну что, теперь ваш черед попариться. Несоответствие собственного состояния всей этой неосознанной эйфории могло иметь совершенно противоположные объяснения, одним из которых было то, что у меня лично перестали складываться отношения с окружающим миром.

Глава одиннадцатая

Когда работаешь в такой большой компании, как наша, на приличной должности, то, кроме всего прочего, основательно экономишь на отдыхе и получаешь возможность побывать в таких местах, куда сам, может быть, и не добрался бы. Мы с Ириной отдыхали так дважды в год.

В январе отдых был полноценным и далеким: по итогам года Россия всегда выигрывала достаточное количество мест в Presidents Club [40] , чтобы Андрей мог включить меня в список. Мы летели туда и обратно бизнес-классом за счет компании и жили там еще дня три или четыре. Там – это где-нибудь поближе к США, чтобы наш президент мог присоединиться к лучшим своим сотрудникам и провести с ними денек. В основном это были острова Карибского бассейна. Эта трехдневная ярмарка тщеславия где-нибудь на острове Невис заслуживает, конечно, отдельного рассказа. Но прагматичная моя жена придумала, что всей этой историей можно воспользоваться и задержаться на месте корпоративной тусовки еще, например, на неделю, достигая колоссальной экономии на билетах, цена которых, если лететь бизнес-классом, – а по-другому туда лететь вредно для здоровья, – была в районе десяти тысяч долларов на человека. То есть мы с Ириной экономили как минимум двадцать тысяч плюс три для проживания – на свои деньги мы туда никогда бы не полетели. Кроме того, для мотивации менеджеров хоть на какой-то результат в первом квартале (поскольку в конце года, чтобы выполнить годовой план, распродали столько и на таких условиях, что весь первый квартал наши товары совсем не пользовались спросом) была еще тема с поощрением победителей по результатам первого квартала, которыми, по определению, всегда оказывались мы. Тут все больше были европейские маршруты – Рим, Флоренция, Париж, Монако, Вена. В общем, тоже неплохо, если не считать, что большую часть времени и уж точно вечера приходилось проводить с людьми, с которыми в нормальных условиях встречаться бы не стал. Зато можно было сделать хороший шопинг на летний сезон, не тратя денег на билеты и гостиницу. Там мы тоже задерживались дня на два-три, брали машину, ехали на север Франции или в Бельгию или в Швейцарию. Таким образом, получалось, что единственный раз в году за свои деньги мы отдыхали в сентябре, обычно в Европе – Испании или Португалии, – и это уже был отдых только для двоих. И все последние четыре года не было, наверное, лучшего времени, чем эти десять дней, проведенные вместе вдали от работы, бесконечных пробок, телефонных звонков, не всегда нужных встреч. На второй-третий день Ирина отпускала в себе какие-то биологические винтики, удерживающие механизмы ее защиты от окружающего мира в состоянии постоянной боевой готовности, снимала эту защиту и ставила вместе с чемоданами в гардеробную комнату гостиничного номера, чтобы тело и душа подышали немножко чистым воздухом, прокаленным солнцем и пропитанным запахами моря. Даже вечером она не пользовалась косметикой, ленилась одеваться и ходила ужинать в сарафане на голое тело и сандалиях.

40

Список лучших менеджеров компании по итогам года.

В первую нашу совместную поездку я напрягался, не в силах отделаться от мысли, что Ирина сравнивает меня и эту нашу милую, но совсем не роскошную жизнь с кем-то другим и своей другой жизнью. Поэтому и места выбирала, где вряд ли можно было встретить старых знакомых, правда, в местах этих гостиницы находила самые лучшие. И как-то за ужином на крыше старинной башни, ставшей достопримечательностью маленького португальского городка благодаря необычайно популярному рыбному ресторану, за сардинами на гриле с белым вином я не в первый раз уже задал ей этот вопрос, чтобы не в первый раз уже услышать тот же ответ: «Костя, мне так хорошо, мне никогда не было так хорошо, перестань мучить себя и меня, ничего меня не тянет в прежнюю жизнь. Мы с тобой такие молодые, красивые, да, не смейся, мы оба очень красивые, и у нас все есть, и мы ни от кого не зависим, и только сейчас я начинаю понимать, что такое настоящая любовь – это когда только ты и я, и никого и ничего больше не надо. И мы сейчас попьем кофе, сядем в машину и поедем медленно, потому что правой рукой ты будешь гладить и ласкать меня, и я тоже буду себя ласкать, только не давай мне кончить, я не хочу в машине… мы доедем до гостиницы и пойдем в парк или на океан, а потом вернемся в номер и будем заниматься любовью, пока хватит сил, и проснемся, обнявшись, и что может быть лучше этого?» Это было сказано так спокойно и уверенно, будто она говорила сама с собой и себя же убеждала. Но все так и случилось. Это была удивительная ночь, мы засыпали и снова просыпались от возбуждения, не в силах оторваться друг от друга… Может быть, в эту ночь она действительно попрощалась со своей прежней жизнью. Мы поженились сразу же, как только вернулись в Москву, мы оба этого хотели, и Ирина как-то все очень быстро устроила.