Год Ворона

Но похоже, мой "гениальный" план завершился полным провалом. То ли дежурный послал подальше вохровца с его маразматическим докладом, то ли суровые мужики из ФСКН не без оснований решили, что эффектные маневры на виду у высокого (куда уж выше) начальства чаще всего завершаются не звездами на погонах и интервью в новостных программах, а переводами к новому месту службы в солнечный Мухосранск.

Нет ни спецмашин, ни спецназа. Даже конницы Буденного не наблюдается... Лишь серое небо, черная рябь воды да лощеная новокупеческая недвижимость, тянущаяся вдоль реки.

Призрачные воспоминания о будущем улетучиваются сигаретным дымом на сквозняке. Эх, не сидеть мне в теплой уютной камере, которая помнит суровых старцев ГКЧП, не давать с радостью показания серьезному и въедливому, подчеркнуто корректному дознавателю в чине не меньше полковника ФСБ...

Ну что же, теперь нужно принимать окончательное решение.

До Кремля осталось минут пять-десять. Поднимать тревогу просто нет времени. Так что работать мне предстоит в одно лицо. На свой страх, риск и панику... Прячущийся в капюшон штормовки засопливевший Бонд-Беркович не в счет. Толку от него, как от попа в солдатском борделе...

Привычно поминаю собаку в колесе. Дождавшись, пока катер окажется точно под мостом, притираюсь к опоре и тяну на себя ручку газа. Катер, сбросив скорость, тут же оседает, ткнувшись в черную маслянистую воду, изобильно несущую разный мусор. Ветер, бьющий до этого в лицо, стихает. В воздухе тут же появляется запах сырости, который раньше сносило ветром.

Толкаю Берковича:

– Давай вниз, за оружием. И броню нацепи.

Протормозив пару секунд, Жужик с грацией хромоногого калеки обрушивается по трапу.

Пока американский шпион неуклюже возится в роскошной, рассчитанной на ублажение холеных девок новорусской каюте, пользуюсь паузой, чтобы подумать о своей дурацкой судьбе. Какого хрена, спрашивается, я в это вообще полез? Даже сейчас, скорее всего, не поздно развернуться и дать по газам. Там на борту, поди, не водородная бомба, если отскочим на полста километров, да еще против ветра, то сто пудов уцелеем.

Вот только после этого моя жизнь не станет веселее и проще. А как-то даже наоборот. Нет, затихариться в том бардаке, который наступит в мире через пару часов, будет несложно. Только вот дальше придется жить с пониманием, что мог, имел шанс спасти жизни миллионов людей, но сбежал. А такое понимание - прямая дорога к язве с циррозом печени...

Ну и, опять же, дядю Лешу, если он жив еще, надо спасать. А вместе с ним и Ольгу, и русинскую роковую нимфетку - Милу. Вот надо ж было оказаться в полукилометре от верной смерти для того, чтобы признаться самому себе в том, что я люблю девчонку. Люблю как женщину, сильно, по-настоящему и несмотря ни на что. Как не любил ни разу в своей бестолковой жизни.

Вот такое признание получилось самому себе. Легко получилось, на удивление легко. А ведь мог и раньше решиться.

Сколько всего изменилось бы. Или нет?..

Додумать тягостную мысль не успеваю. В люке появляется голова Берковича, и я прилагаю титанические усилия, чтобы не отвесить лопоухому напарнику полновесный ревнивый подзатыльник. В руке у наследника холодной войны автомат, который он держит, будто чемодан, ухватив за прицельную планку. Плечо перевешивает рюкзак, бугрящийся магазинами. Чуть было не срываюсь на мат из-за черепашьей медлительности напарничка, но посмотрев на часы, сам себя одергиваю. Время растянулось для меня, а на деле, Алан справился с задачей удивительно для него быстро.

Мутная серо-зеленая вода разбегается длинными узкими волнами - баржа взбаламутила, оставляя кильватерные струи. Вдоль бортов катера крошечными лодочками проплывает мелкий мусор - какие-то пробки, пустая бутылка. Мусора, впрочем, немного. А по сторонам идут сумрачные берега, забранные в рубашку из крупных плит гранита. Гранитные стены опускаются к воде с плавным изгибом, так что кажется, что мы плывем по огромной трубе, разрезанной вдоль. По правую руку близится высокий красный дом не то в три, не то в пять этажей еще с какими-то пристройками на крыше. Окна высокие и узкие, наверное, дореволюционный домик...

Эх, походить бы потом по Москве да посмотреть, что это за дома, потрогать гранит набережной... И поспрашивать у знающих людей, что за дурная надпись над самой водой большими синими буквами "из ресторанов в космос не летают"?

Мысли бегут себе, а я тем временем забиваю в подсумки бронежилета магазины, застегиваю ветровку. Со стороны, наверное, кажусь тем еще колобком... А теперь уже не время думать о всякой чепухе и я, не заморачиваясь торжественностью момента, вручаю Жужику трофейный ПБ с открученным глушителем. Плюс к нему оба имеющихся в наличии снаряженных магазина. Мне третий пистолет сейчас без надобности, а шума нам требуется как можно больше. Знал бы, "Зарю" светошумовую прихватил в дядилешиных закромах...

Привычная суета с амуницией отгоняет мрачно-дурные мысли. Убедившись, что броники не видны под ветровками, а стволы, что спрятаны в кокпите, не просматриваются снаружи, заламываю фуражку, запускаю движки и резким движением выбрасываю катер из-под моста. Корма баржи, которая уже поравнялась с державными стенами, растет и ширится на глазах.

* * *

Убедившись, что люди готовы к эвакуации, Джамаль спустился из рубки на грузовую палубу и двинулся вдоль борта к месту, где было спрятано управляющее устройство. Но тут внимание курда привлек новый объект.

Из-под моста, чьи перила в изобилии украшали навесные замки, защелкиваемые новобрачными на долгую и дружную жизнь, с оглушительным ревом, вспенивая перед собой буруны, вылетел красивый и по виду очень дорогой катер. Не прошло и минуты, как он догнал сухогруз и пошел вдоль борта. Джамаль поморщился. Еще по Эмиратам он знал, как обожают богатые русские носиться по водной глади, будучи при этом пьяны до такого состояния, что назвать его свинским - значит оскорбить животное, в сущности, невиновное в собственной нечестивости...

Джамаль помянул Шайтана и возвратился к рубке.

– Будь внимателен, эти собаки могут в нас врезаться, - предупредил он бойца, стоящего рядом с рулевым. Боец кивнул. Рулевой покосился на разговаривающих не по-русски нанимателей и промолчал, продолжая бдительно таращиться прямо по курсу.

Джамаль вытащил рацию из кармана штормовки, что сменила привычный камуфляж:

– Меван, Надар, Шариф, быстро наверх!

Трое бойцов появились мгновенно.

– На позиции, - коротко приказал будущий президент суверенного Курдистана.
– Как только катер уйдет вперед - сразу же начинаем.