Год змея

Небо над головами было туманно-голубое, бездонное.

…Вигге, охотник из Длинного дома, заметил чужой корабль издалека. С высоко поднятыми носом и кормой — такие строили княжьи люди, которых Вигге не встречал уже очень давно. На свое крыльцо мужчина ступал в смешанных чувствах, уже зная, что увидит незнакомцев за порогом. Княжий корабль прикорнул к высокой скале, борозды на которой напоминали массивные спирали ступеней, и на самой выступающей из них в камень врастал дом Вигге и его женщины — длинный, в котором крепкое темное дерево перетекало в обтесанную породу и уходило в глубь скалы. Хороший дом, прочный. Но жилыми были лишь несколько «деревянных» комнат — дальше царил холод, в котором хранили запасы.

Над дверью скрещивались две прочные балки, скалилась вырезанная голова морского чудовища — Пхубу верила, что та отпугивала злых духов. Заходя, Вигге согнулся, чтобы не задеть головой подпорку. Дом дохнул на него теплом, запахами жареного мяса, собираемых в бесснежье трав и шерстяных ниток, красных, желтых и иногда синих, из которых Пхубу плела тонкие полосатые ковры и покрывала.

Женщина выбежала к нему из передней комнаты — звякнули веревки с нанизанными на них крупными бусинами, занавешивающие проход. Пхубу сняла с Вигге шубу и рассказала, кто к ним прибыл. Забулькала речь айхов, не перемалывающая слова, а обкатывающая их, словно вода. Вигге выслушал и, отодвинув Пхубу, прошел дальше.

Чуть раньше он разглядел на корабле фигуры оставшихся людей. И в комнате у очага сидели лишь трое: крепкий мужчина, не снявший с пояса топора, — Вигге насторожился — и молодой человек с бесцветными волосами-струнами, заплетенными в косу. Но сначала Вигге заметил юношу, черноглазого, с чудовищными ожогами на лице.

— Мир тебе, хозяин. — Юноша поднялся с места, и в его чертах отразились и недоумение, и облегчение. Увидел кого-то из своего народа.

Вигге посмотрел на него и одновременно стал и бледен, и сердит, и страшен, и напуган.

— Тебя… смутило наше вторжение? — Хортим погладил бровь. — Извини.

— Нет, — ответил Вигге хрипло, переводя взгляд на спутников юноши. Пхубу сказала, что четвертый, больной, лежал отдельно, — она напоила его травяными настоями и укутала в мягкие звериные шкуры.

Юноша понизил голос почти до шепота:

— Нам нужна помощь.

— Знаю, — ответил Вигге, хмурясь. Он опустился на одно из низких тканевых кресел. Слова он подбирал неторопливо, раздумывая и будто пробуя на вкус: — Тогда оставайтесь моими гостями.

* * *

Едва посмотрев на Хортима, Вигге из Длинного дома выглядел так, словно увидел ненавистного покойника или мерзкую тварь, забравшуюся за его порог, но постепенно пришел в себя. И пригласил всю дружину княжича в необжитый зал, где деревянные стены уступали каменным. За пиршественным столом, тянущимся далеко от дверей, давно никто не собирался — Хортим это понял. Но юноша так и не сумел понять, каким поступком было приглашение Вигге, безумным или мудрым. С одной стороны, только глупец решился бы звать к себе воинов-чужаков. С другой, если бы они действительно задумали разбой, то сделали бы это и без приглашения.

Вигге был мужчиной лет сорока, но его волосы до середины шеи уже полностью поседели, как у Фасольда. Глаза невнятного цвета, не то серые, не то голубые, словно выцвели. Сухопарый, с недлинной треугольной бородой и некрасивыми выдающимися ногтями — местами они трескались и ломались.

Вигге рассказывал, что на север его привезли еще ребенком и так он здесь и прижился. На утесах к западу водилось много теплокровной дичи, в море — рыбы, а на льдах — тюленей.

— Вам повезло, что воды еще не заледенели до конца, — произнес он. Ежи выспросил, что это море — море Эзку — замерзало с начала осени. До этого они, сами того не ведая, пересекли море Мазены и углубились на северо-запад, а еще более дальние воды льды сковывали вечно. Вигге рассказывал медленно, осторожно, словно сам ступал по непрочному льду, пробуя его, тщательно подбирая нужное слово. Боялся? Чувствовал себя неуютно?

Вигге не был богат — его пусть и большой дом казался скромным. Передние комнаты наполняли уютные, но недорогие самодельные вещи, задние пустовали. Хортим не видел ни золота, ни серебра, ни украшений: дом был не блестящим, но основательным. Таким же, как и оказанный чужакам прием. Пхубу принесла вяленое мясо — она бы не смогла приготовить жареное на стольких гостей — и вино. Накрыла стол, проверила Инжуку, но чаще всего она просто ходила рядом, хотя скоро потеряла к приезжим всякий интерес. Охотнее Пхубу устраивалась подле Вигге, сидевшего во главе стола, и подливала ему вино, и слушала, не мигая, что он говорил, пусть и не понимала больше половины. А мужчина ни разу не посмотрел на нее прямо. Хортим был благодарен хозяину дома, но не смог заглушить голосок внутри: ему не нравилось, что Вигге относился к Пхубу, как к собаке.

— Я рад, что твоя жена умеет врачевать, — в тот вечер сказал княжич, а Вигге скривился.

— Пхубу мне не жена, — бросил он. И не рабыня, уяснил Хортим: женщина держала себя хозяйкой. Вольна уйти, когда захочет. — Она даже не целительница. Но в ее племени хранились многие знания, и хорошо, если она поможет твоему человеку.

Когда Вигге расспрашивал Хортима и его дружину, юноша чувствовал, что ему стоит открыть себя — хотя бы в благодарность.

— Значит, ты княжич. — Вигге коснулся ногтем столешницы. Пальцы у него порой были скрюченные, будто старческие. — Гурат-град… Никогда там не был.

И не будешь.

— Гурат-град сжег дракон.

— Вот как? — спросил Вигге отстраненно. — Айхи баяли мне, что драконы обитают только за гранью мира. Там, где обрываются земля и море.

Что-то в его речи было тяжелое, нездешнее. Хортим решил, что Вигге отвык от родного языка: иногда он забывал нужное слово и путался. Тем временем Фасольд усмехнулся. Он был недоволен и почти не подавал голос за столом, но сейчас не выдержал:

— Сармат-змей проснулся тридцать лет назад и успел выжечь несколько княжеств.

Прежде чем ответить, Вигге помолчал. Думал. Затем провел пальцем по каемке глиняной тарелки и пожал плечами.

— Я так давно не был дома, что забыл, где родился. Сочувствую тебе и твоей дружине, княжич. Это появилось тогда? — Он дотронулся до своего лица, имея в виду ожоги Хортима.

— Что? Нет. — Юноша стиснул чашу. — Раньше. Я… мы тоже давно не были дома.

— Ничего. — Фасольд сощурил глаза, глядя мимо Вигге. — Мы убьем эту крылатую тварь. Значит, ты славно отсиживаешься здесь, Вигге? Очень славно, раз до тебя не долетали слухи о драконе.

Когда Фасольд говорил, в залу снова зашла Пхубу, держа кувшин с вином. Она плохо знала язык княжеств, лишь отдельные слова. И «дракон» было одним из них. Женщина оступилась, и кувшин выскользнул из ее рук: с треском разлетелись черепки, и вино разлилось по каменному полу. Тогда Вигге впервые на нее посмотрел — с тенью недовольства.

— Молунцзе? — спросила Пхубу, но никто ей не ответил. Вигге повел подбородком, и женщина принялась убирать осколки.

— О чем она? — спросил Хортим.