Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги

Заехали мы в 150-ю стрелковую дивизию (командир дивизии полковник Леонид Васильевич Яковлев). Воины этого соединения, правда, под командованием другого командира, В.М. Шатилова, впоследствии водрузили знамя победы над рейхстагом в Берлине. Дивизия находилась на правом фланге армии. 674-й полк, в частности, двумя батальонами занимал оборону на широком фронте от оз. Хвойно до с. Каменка, что южнее оз. Белое. Общая протяженность обороны этого полка достигала 7 км. За счет этого 469-й стрелковый полк полностью и 3-й батальон 647-го стрелкового полка были выведены во второй эшелон.

Проверяя состояние боевой подготовки частей, мы выяснили в беседе с офицерами и солдатами, что гитлеровцы часто обстреливают их позиции. Противостоящий противник, занимая господствующие над этой местностью высоты, непрерывно наблюдал за тем, что делалось в расположении наших войск. Особенно высоким здесь был холм с отметкой 228,4, расположенный за межозерным дефиле озер Хвойно и Ученое. Я не был сторонником мнения, что любую высоту независимо от обстановки нужно обязательно отбить у противника. Однако противник, владея высотами, наносил потери дивизии, и я предложил полковнику Яковлеву, хорошо подготовившись, захватить высоту 228,4 и удержать ее в своих руках.

Овладение этой высотой, как я убедился, изучая местность, давало нам не только тактические преимущества, но могло сыграть и определенную роль в решении оперативной задачи, которую предстояло выполнить 3-й ударной армии в ходе планировавшегося наступления.

Мы дали необходимые указания и советы командиру дивизии относительно необходимости справедливого награждения солдат и офицеров, особенно раненных в боях; об организации питания, в частности о том, чтобы горячая пища доставлялась на передовую не реже двух раз в день; о приведении обороны в соответствие с современными требованиями (имелась в виду подготовка траншей полного профиля, оборудование на каждый взвод блиндажей, площадок для пулеметов и хорошая организация системы огня). Была поставлена задача перед командирами-артиллеристами о пристрелке угрожаемых направлений и умении быстро сосредотачивать и переносить огонь нескольких батарей с одного участка на другой.

Простившись с полковником Яковлевым и офицерским составом штаба 150-й стрелковой дивизии, мы с генералом Юшкевичем вернулись на командный пункт 3-й ударной армии. Ехать пришлось долго. Дороги были разбиты. Посоветовавшись с командармом, мы решили немедленно начать строительство и ремонт дорог, а по приезде на КП вечером составили план, какие участки дорог должны ремонтироваться силами армии и какие дороги строиться строительными частями фронтового подчинения. В тот же вечер обсуждался и план боевой подготовки армии.

На следующий день – 7 мая – мы побывали в 171, 200 и 207-й стрелковых дивизиях, ознакомились с работой штабов и командного состава этих дивизий, побывали в частях и подразделениях. Общее впечатление от армии сложилось у меня хорошее, хотя и здесь, конечно, были отдельные недочеты. Дав ряд практических советов по организации обороны и боевой подготовке войск, мы отправились в 22-ю армию. С ней у меня были связаны воспоминания о первых неделях войны на Западном фронте. Этой армией командовал генерал-лейтенант Геннадий Петрович Коротков [120] . Она имела в своем составе две стрелковые бригады и пять стрелковых дивизий, в числе их 43-ю гвардейскую латышскую стрелковую дивизию. Все соединения были объединены двумя корпусными управлениями – 44 и 106-го стрелковых корпусов.

Г.П. Коротков был храбрым, энергичным, волевым и исполнительным генералом. В этой армии я впервые познакомился с генерал-майором Михаилом Никитичем Клешниным [121] , командиром 44-го стрелкового корпуса. Генерал Клешнин произвел на меня впечатление командира с достаточным оперативным кругозором, но, к сожалению, в работе штаба его корпуса имелись недостатки. Штабные работники реже, чем это было необходимо, выезжали в войска, так что начальник штаба корпуса лишь в общих чертах смог доложить мне обстановку на участке соединения.

Пришлось пожурить работников штаба и потребовать больше и конкретней заниматься боевой подготовкой подразделений и частей, изучать быстро менявшуюся обстановку. К чести генерала Клешнина и штаба 44-го стрелкового корпуса необходимо сказать, что они по-партийному реагировали на критику и быстро устранили имевшиеся пробелы в работе.

Затем мы побывали в 43-й гвардейской стрелковой латышской дивизии, где командиром был генерал-майор Детлав Карлович Бранткалн [122] . Это соединение я считал предметом особой заботы. По телефону я предупредил Д.К. Бранткална о своем намерении побывать в подчиненном ему соединении. По дороге в дивизию я невольно вспомнил о легендарных латышских стрелках и их подвигах в годы гражданской войны.

На порядочном расстоянии от расположения дивизии меня встретили Д.К. Бранткалн и начальник штаба полковник А.А. Ивановский. Вместе мы проехали на командный пункт дивизии, а оттуда направились в полки. Части дивизии готовились к боям за освобождение своей родной Латвии.

Как и всюду, много внимания я уделил тому, как идет здесь боевая учеба, как живут бойцы-латыши, как они обмундированы, как организовано их питание. Я побывал в каждом подразделении, беседовал с солдатами и командирами, стремясь в задушевных беседах узнать о нуждах, запросах и настроении бойцов. Мы принимали все меры к тому, чтобы воины-латыши чувствовали, что о них заботятся не хуже, чем о солдатах других соединений фронта. Весь день я провел в латышской дивизии.

Уже поздно вечером я помог командованию и штабу составить план боевой подготовки дивизии и посоветовал, как ее лучше организовать. Для обучения практической стрельбе выделил для 43-й гвардейской стрелковой дивизии дополнительно половину боевого комплекта снарядов и мин.

Общение с воинами, которым вскоре предстояло вступить на родную землю, истерзанную фашистами, особенно отчетливо оттенило благородство миссии, которую выполняла наша армия.

Помню, как, невольно остановившись перед белокурым голубоглазым великаном, на котором даже наше скромное фронтовое хлопчатобумажное обмундирование сидело франтовато, я спросил его: «Какое у вас самое большое желание сейчас?» Он обернулся на запад и, задумчиво глядя вдаль, сказал: «Такое же, как у вас, товарищ командующий, изгнать германца навсегда с русской и латышской земли».

Тепло распрощавшись с офицерами и солдатами латышской дивизии, я вернулся вместе с моими спутниками в Богданово, а 11 мая вновь присутствовал на учениях, проводившихся в 5-м танковом корпусе, которым командовал генерал-майор Михаил Гордеевич Сахно [123] , способный и храбрый танкист. Сахно был невысок ростом, худощав, очень подвижен. Щуплый на вид, генерал обладал сильной волей и большой настойчивостью.

Штаб 5-го танкового корпуса располагался в Копылове. Учение проводилось с боевой стрельбой по теме «Действие усиленного передового отряда при вводе танкового корпуса в прорыв».

В ходе учения офицерский состав, командиры танковых бригад и батальонов, а также их штабы должны были научиться правильно строить боевые порядки при вводе бригады или батальона в прорыв, усвоить организацию взаимодействия танков с другими родами войск, т. е. с артиллерией и авиацией, и, наконец, понять сущность управления при взаимодействии танков с пехотой и артиллерией в глубине обороны противника.

Занятия, умело проведенные Михаилом Гордеевичем Сахно, прошли хорошо. При разборе учения я выразил ему благодарность; танкистов, действовавших отлично, наградил часами.