Golden Age

– Эдмунд скоро уедет на Одинокие острова. Необходимо проследить, чтобы Тархистан в точности выполнил свои обязательства и работорговля прекратилась. Да и Гальму с Теребинтией нужно проведать…

– Эд, не уезжай, пожалуйста! – взмолилась девочка. Впервые за столь долгое время они собрались все вместе, как раньше, и снова разлука? Ведь Питер только-только вернулся из похода! Люси страшно не хотелось расставаться с вредным братом, к которому она так привязалась. Как она будет без его шуточек и ворчания, без отбирания у нее неподходящих книжек? Пожалуй, его отсутствие вызовет такую же сосущую пустоту в сердце, как и отъезд Верховного короля…

– Так нужно, Люси, - мягко произнесла Сьюзен. Королева опустила глаза, борясь со слезами. Не следовало портить замечательные семейные посиделки ревом, но очень трудно было сдержаться и не заплакать от предстоящей разлуки. Люси не сразу заметила, что Эдмунд смотрит прямо на нее. Его разбитые губы изогнулись в насмешливой улыбке.

– Кажется, я уезжаю не прямо сейчас… И ты еще обрадуешься, когда мой корабль отправится в путь! А ну иди сюда!

Люси с писком отшатнулась в сторону, но брат был быстрее. Схватив ее за руки, он повалил девочку набок, и младшая королева невольно утянула за собой охнувшую Сьюзен. Кровать жалобно заскрипела от начавшейся на ней суматохи, а когда Питер, не пожелавший оставаться в стороне, тоже нырнул в эту неразбериху, мебель и вовсе не выдержала. Державшиеся лишь на честном слове ножки вконец подломились, и с ошеломляющим грохотом матрас провалился прямо на пол. Девочки вскрикнули от неожиданности, и в комнате воцарилась тишина, которую разрушил неуверенный голос государя Нарнии:

– Похоже, отсыпаться ты будешь не у себя, Эд.

И сердитое рычание младшего короля под смех королев послужил ему ответом.

Комментарий к Глава 4

С нетерпением жду ваших комментариев, дорогие читатели!

========== Глава 5 ==========

Морские волны с грохотом вырывались из темной пучины, словно надеясь дотянуться до неба и погасить тусклое солнце. Однако сколько ни были бы они высоки и пенисты, дотянуться до светила, все же спрятавшегося за тучами, они не могли. Все, что оставалось им, - это с шипением опускаться обратно на поверхность и разлетаться в брызги о корпус корабля, уверенно двигающегося к своей цели. То был Рассвет, лучшее судно нарнийского флота, спешащее навстречу далекой Теребинтии.

Эдмунд сощурился от порыва ледяного ветра, что поиграл его отросшими волосами и устремился выше, к мачтам. Там бурный поток запутался в парусах, надувая их и толкая судно вперед, навстречу желанному острову. Мальчик усмехнулся – он уже успел привыкнуть к плаванию и получал от него больше наслаждения, чем дискомфорта. Что может быть лучше, чем стоять на носу быстрого корабля, разрезающего волны, и ощущать на коже соленые холодные брызги? Если же навалиться всем телом на вырезанную из дерева голову льва, украшающую гальюн судна, то можно и вовсе забыть, что стоишь на ногах. Движение в бескрайнем море схоже с полетом птицы, которых было так мало в далеких от суши водах…

А ведь поначалу Эдмунд был не в состоянии испытать это головокружительное чувство. Он даже не мог покинуть каюты, не осчастливив палубу завтраком, проглоченным с таким трудом. Недолгий путь до Гальмы, длившийся немногим больше суток, показался ему вечностью, за которую он едва не умер от морской болезни. Перед глазами все плыло, к горлу подступала тошнота, стоило встать с кровати и попытаться выйти наружу. Отвратительное самочувствие наслаивалось на нарастающую тревогу, и спустя пару часов после отплытия Эдмунд уже проклинал всех, кто был связан с затеей отправиться на Одинокие острова. Мастеров, что построили Рассвет, деревья, что дали свои бревна для его создания, самого себя за то, что связался с Тархистаном, и свое упрямство и желание доводить дело до конца. Даже Питера за то, что не остановил, а поддержал! Разве что Аслана король не посмел обвинять до кучи, ибо побоялся навлечь на себя гнев Великого Льва, но другим пришлось туго. Мальчику было так тошно и мерзко, что казалось, он так и встретит свой конец в каюте, неспособный даже воды выпить без того, чтобы не извергнуть ее наружу в приступе тошноты. Как сказали привычные к качке нарнийцы, ему достались все прелести морской болезни. Ни одной Эдмунд не упустил! Он бы от души поблагодарил команду за такое сочувствие, но слова не лезли в горло так же, как и еда.

Так что остановка в Гальме была продиктована не только политической, но и жизненно-важной необходимостью. Эдмунд старался не думать, как выглядел, сойдя с корабля на сушу. Моряки честно признались, что за сутки плавания король успел обзавестись нездоровой бледностью, кругами под глазами и заплетающимися ногами. Последнее мальчика особенно раздражало. Хотя качка кончилась, он не был способен пройтись по прямой – банальная же задача, но какая сложная, черт побери! Так что опасения о том, что производимое им впечатление было не самым лучшим, были вполне оправданы. Однако в Гальме в порту оказались понимающие люди, которые и сами проходили через подобное. Морской болезни не подвергались редкие везунчики, так что мальчика никто не поднял на смех, что принесло ему невероятное облегчение.

Герцог Гальмы был очень приветлив и добр. Он так и рассыпался в комплиментах, стелясь перед королем соседней крупной державы. Казалось, сладкоречивый мужчина готов пойти на все, чтобы и впредь сохранить с Нарнией хорошие отношения. Это было очень разумно с его стороны – маленький островок против огромной страны равно что птенец против молодого льва. Он ничего не сможет сделать против сильного хищника и потому предпочитал не хлопать крылышками, чтобы не привлекать его внимания. Похожего поведения от Нарнии и пытался добиться Тархистан. Только вот южный тигр не учел, что соперник – не крохотный котенок и уже отрастил небольшие, но острые когти и клыки. Полосатый зверь временно отступил. Эдмунд не сомневался, что в скором времени им еще придется столкнуться с Тархистаном и его властителями. И был готов держать удар.

Ведь наверняка младший король будет и дальше вести переговоры с посланниками Тисрока. Не зря именно он отправился на Одинокие острова – было приложено столько усилий для их отстаивания, что это стало уже делом принципа для Эдмунда Справедливого. Инициатива была выдвинута лично им, о чем мальчик пожалел в первые сутки плавания, но в правильности ее не было сомнений. Он заварил эту кашу – ему ее и расхлебывать. Только после детального разговора с Питером было решено, что заодно младший король посетит и независимые острова, чтобы установить с ними дружественные связи и наладить контакты в Восточном море. Гальма и Теребинтия – эти державы пополнили список остановок. Эдмунд диву давался: почему ему выпала участь поддерживать мирные отношения с соседними странами, когда гораздо лучше у него получалось ругаться и заводить врагов? Это было бы намного проще… Ответ был прост. Мальчик чувствовал, где лучше подластиться, а где – проявить характер и жесткость. Этот талант вкупе с наблюдательностью и изворотливостью не оставили более подходящей кандидатуры на эту роль миротворца и дипломата. И не то чтобы короля это не устраивало.

Возвращаясь на Рассвет в порту Гальмы, мальчик не мог побороть комка в горле. Подниматься на палубу, где его так мутило и крутило, не было особого желания. Но его ждали далекие нарнийские острова. Нужно же кому-нибудь развеять их тоскливое одиночество и установить там дисциплину и порядок? Так что Эдмунд постарался принять свои мучения как должно… И с удивлением он понял, что со временем тошнота ослабевает. Путь до цели, который был гораздо дольше, чем до Гальмы, дался с меньшим трудом. Король уже был в состоянии покидать каюту дальше, чем на несколько шагов, и даже мог полюбоваться раскинувшимся вокруг морем, покрытым пенистыми барашками.

Далекий горизонт завораживал взор и сейчас. Солнце в северных водах нечасто можно было увидеть на небосклоне – гораздо чаще оно скрывалось за тучами, ведь на континенте господствовала зима. Ее влияние чувствовалось тем сильнее, чем дальше Рассвет углублялся на север, к Теребинтии. Но Эдмунд никак не мог избавиться от привычки подолгу стоять на палубе и вглядываться в границу раздела неба и моря, недостижимую и оттого столь манящую. Положив ладони на гладкий, ошкуренный борт, он не мог оторвать от горизонта глаз. Рядом расположился филин, которого, казалось, не интересовал окружающий его мир. Мудрую птицу в спутники порекомендовал умный Лис – сам зверь остался в Нарнии, пообещав мальчику следить за порядком в его отсутствие. По его словам, опытный Меар, за крыльями которого лежало не одно десятилетие, поможет в трудную минуту и всегда даст совет. На Одиноких островах старый филин в основном сидел на окне короля, прикрыв янтарные глаза и греясь на солнце. Вся его помощь заключалась в бдительной охране по ночам, когда ничто не могло укрыться от его острого взора, и ворчании о том, что королю не положено искать себе на голову неприятностей. Да что дряхлая птица понимает! Он даже летать не любит, хотя тишина, в которой филин парил в небе, у Эдмунда вызывала благоговейный. Эта неотвратимость, молчаливая, но смертоносная угроза в круглых глазах… Если его товарищ и расправлял крылья, то ради какой-то важной цели. Меар терпеть не мог пустой траты времени и сил. Сейчас он больше напоминал искусно вырезанную из камня статую. Только ветер ерошил его перья и улетал к горизонту. Мысли юного короля следовали за ним и витали где-то очень далеко…

– Ваше Величество, - Онур, стеснительно потупившись, протянул плащ, который Эдмунд вовсе не просил приносить. Неплохо было бы отчитать своевольного матроса, ведь тот проявлял заботу без предварительного приказа и лез не в свое дело, но король не стал этого делать. Вместо этого он с кивком забрал плащ и накинул на плечи. Чем севернее они забирались, тем более ледяным и промозглым становился ветер. Так и заболеть недолго, несмотря на его крепкое здоровье, а этого никак нельзя допустить – впереди последнее из порученных ему дел и дом, милый дом…