Golden Age

– Что ж… – медленно проговорил худший его кошмар и поддел жезлом тяжелую цепь. – Я могла бы убить тебя сейчас, но не стану. Пожалуй, ты останешься здесь навечно… И скоро будешь тосковать по моей компании. Умолять развеять твое одиночество!

– Не дождешься, - прошипел Эдмунд, прожигая ее злым взглядом. Казалось, от него может вспыхнуть дерево, но Белой Колдунье ничего не сделалось. Она лишь улыбнулась – так, как улыбалась маленькому мальчику, впервые очутившемуся в волшебной зимней стране под названием Нарния. От этого в животе закрутился тугой комок.

– Надеешься, что кто-то тебе поможет? Что Питер придет и спасет тебя? – улыбка тут же сменяется усмешкой. Джадис наклоняется и произносит то, отчего у младшего короля пропадает из глаз запал: - Кому нужен предатель, во второй раз помогший ведьме в сотворении зла?

С этими словами Белая Колдунья величественно удалилась, и загрохотала решетка, преграждающая путь наверх, к свободе. Эдмунд, кусая губы в кровь, взялся за расшатывание цепи, однако его старания не принесли никакого результата. Колодка была крепкой и только закалилась на колючем морозе. Ему не выбраться, не спастись отсюда… Он совершенно один в ледяной камере, и жуткий, вымораживающий душу холод превращает слезы на щеках в кристаллики льда. Никто за ним не придет, не отыщет его здесь, да и пытаться не станет, потому что никому такой король не нужен… Он не должен плакать, ведь это всего лишь сон. Сон, который никак не хочет кончаться…

Когда Эдмунд открыл глаза, за окном уже стихла вьюга и тихо, робко выглядывало из-за туч рассветное солнце. Всю ночь мальчик просидел у потухшего камина: вот и причина зверского холода, господствовавшего в его кошмаре. Кожу на щеках стягивало от высохших слез – он плакал, ибо провел эти часы не в замке Освальда, а там, во дворце Джадис, брошенный, покинутый, обреченный умирать в ледяной камере. Опять это повторилось, в который раз… В такие моменты ему дико не хватало рядом Люси, которая обнимет и своей теплотой докажет, что то был всего лишь дурной сон. Сердце щемило от желания увидеть Питера, который развеет все тревоги и сомнения. Даже Сьюзен, ворчащая на младшего брата, но укутывающая его заботливо в одеяло, подошла бы на роль утешения… Однако никого из них не было рядом. Семья, которая помогла бы справиться с этой бедой, была бесконечно далеко, с ней Эдмунда разделяло Восточное море и ведьма. Эта проклятая ведьма, спрятавшаяся неизвестно где: может, в глубокой норе, а может, прямо у него под носом.

Карие глаза, вокруг которых залегли темные круги, полыхнули яростным огнем. Он найдет. Найдет ее и уничтожит, сотрет с лица земли! Теребинтия не пострадает от ее грязных рук и последствий его вмешательства, кем бы ни была эта тварь. Ребенком, взрослым, стариком – рано или поздно, они все вырастут в нечто, что принесет смерть и ужас… Король отыщет ведьму и вернется в Нарнию. Покончит со своей связью с колдовством и уедет, чтобы никогда больше не возвращаться на проклятый северный остров, никогда…

Настроение у Эдмунда было хуже некуда. Аслан и небеса в помощь тому, кто попадал под его гнев, который разнервничавшийся король не сдерживал. Сейчас его, и без того заносчивого, могло вывести из себя что угодно, и если с северянами он еще терпел, помня о последствиях для Нарнии, то со своими мог себя не ограничивать. Накапливаемая усталость, загнанность, остервенение, с которым мальчик охотился за ненавистной ведьмой, и бессонные ночи делали его невероятно раздражительным. И без того у него был характер не подарок, а теперь ситуация усугубилась.

В это утро катастрофически не повезло Онуру, который посмел спросить у короля, хорошо ли тот себя чувствует. Эдмунд прекрасно знал, что выглядит паршиво и что скрыть это от окружающих невозможно, но какого черта простой матрос лезет туда, куда его не просят?! Разве ему поручили следить за младшим королем, заботиться о нем, точно о ребенке, утирать нос и спрашивать, как его самочувствие?! Он должен выполнять свою работу, а не кудахтать над ним подобно надоедливой мамаше! Мальчик был слишком горд, чтобы делиться своей бедой с чужими людьми. Только от родных он был готов получить помощь, но они были бесконечно далеко, и это еще сильнее злило. Может, в другой ситуации независимый Эдмунд высказал бы свое недовольство менее бурно, но сейчас на Онура вылился целый шквал возмущения и ярости. Весь его смысл заключался в единственной фразе: «Не лезь не в свое дело!». Юноша опустил голову, принимая королевский гнев, и больше ничего не сказал. Увы, это была лишь малая порция негатива, которая выплеснулась на головы нарнийцев. Гораздо большую бурю младший король копил в себе, не делясь ею ни с кем и медленно закипая. Рано или поздно его прорвет так, что несчастному, что это спровоцирует, останется только посочувствовать.

Новый день не принес никаких радостных новостей. Спасенные из костра девчонки опять ссорились, и снова начала все Кара, куда же без нее. Эдмунд швырнул столовый прибор в тарелку и заскрипел зубами. Ох как же хотелось сорваться на бедного слугу, принесшего эту весть, но фавн только выполняет приказ. Ему велено докладывать обо всем, что происходит с обвиняемыми, даже о чихе, не то что о ссоре. Он уж точно не виноват… Мальчик отправил его восвояси, и нарниец тут же испарился, радуясь, что не попал под удар. Неплохо было бы сходить и разобраться, что опять стряслось, но король справедливо подозревал, что если он взорвется – а он в такой компании точно взорвется! – то нужда в казни всех троих отпадет сама собой. Пусть слуги их утихомиривают. И связался же на свою голову…

Пора была отправляться в путь. Сегодня Эдмунд планировал посетить деревню, в которой и произошло столкновение. Если прежде он разъезжал по окрестным селениям, родинам девочек, то в этот раз пришла пора вернуться туда, где все началось. Однако Меар, услышав об этом, щелкнул клювом и произнес:

– Думаю, это не лучшая затея, Ваше Величество.

– А я твоего мнения и не спрашивал, - резко отозвался король. – И не смотри на меня так, мне не по себе! Отвернись.

Филин не двинулся с места, и потому мальчик просто развернул тело в другую сторону. Но хотя туловище и повернулось к нему хвостом, то голова без малейшего дискомфорта осталась в прежнем положении и продолжала сверлить его желтыми, не моргающими глазами. Это обстоятельство повергло Эдмунда в некоторую растерянность. Пока он соображал, как обойти удивительное физическое строение птицы, Онур тихо, но твердо произнес:

– Я поддерживаю уважаемого филина.

Король мрачно на него уставился. Кажется, не только он один не умеет усваивать уроки, преподанные жизнью! На матроса пару минут назад такая мощная волна налетела, а он опять лезет, куда не надо. То ли привык к штормам, то ли просто глуп. Меар же довольно сказал:

– Послушайте мудрого моряка, Ваше Величество. Пошлите в ту деревню кого-нибудь другого.

– Да что такого-то? Почему вы меня так отговариваете? Неужели?.. А ну признавайтесь, что вы скрываете.

– Но мы…

– Я видел, как вы только что переглянулись! – воскликнул мальчик и вскочил. Упавший стул загрохотал на весь зал. Воины, завтракавшие по соседству, подняли головы, невольно прислушиваясь к разговору. – А ну быстро отвечайте!

– Ваше Величество, не все жители острова одобрили Ваше вмешательство в казнь. Многие относятся к Вам враждебно… – произнес со вздохом Меар. Эдмунд приподнял брови, показывая, «насколько» он удивлен этой вестью. Однако слова Онура, столь же негромкие, привнесли кое-что новое:

– Они Вас ведьминым рыцарем называют.

– Как-как? – переспросил мальчик, прищуриваясь. В воздухе запахло озоном, словно в зале вот-вот грянет гроза. Воины Освальда, а также некоторые нарнийцы слишком уж поспешно удалились, почувствовав эту перемену. Онур поднял на Эдмунда глаза и повторил:

– Ведьмин рыцарь, приспешник колдуний и их ярый защитник. Вот как Вас кличут в народе Теребинтии и в той деревне тоже.

– Но не все, прошу заметить! Не все! Есть и благодарные, желающие справедливости! – сразу же добавил Меар, чтобы успокоить короля. Казалось, он вот-вот взорвется. С лица сошли все краски, кулаки судорожно сжались, только карие глаза, сейчас почти черные, горели неистовым огнем. Вот сейчас произойдет тот самый взрыв… Но его не случилось. Эдмунд невероятным усилием справился с собой, подавил этот разрушительный гнев. Что взять с суеверных крестьян, которые приходят в ужас от говорящего филина, а фавнов и сатиров и вовсе за демонов считают? Они невежественны и оттого глупы… Но ведьминым рыцарем его назвать… Искра прошла очень близко от сухих веток, но все же не воспламенила их, однако обратилась в новую порцию хвороста, что пополнила костер.