Голгофа женщины

Так, он оставил в распоряжении мачехи прекрасную квартиру в своем доме на Английской набережной, где жил его отец по выходе в отставку. Здесь же поселились Иван и мать Клеопатры Андреевны, госпожа Антоновская.

Так как Ричард занимал в нижнем этаже этого же дома изящную холостяцкую квартиру, то он выразил желание обедать у мачехи, а того, что он платил за обеды, почти хватало на стол для всего семейства, полтора года назад увеличившегося после приезда Юлии Павловны с дочерью.

Юлия Павловна была дочерью младшей сестры Клеопатры Андреевны, уже давно умершей. Несмотря на красоту и кокетство, Юлии Павловне не удалось составить себе блестящей партии, и она вышла замуж за биржевого маклера, носившего фамилию Гольцман.

Гольцман, оказавшийся замешанным в каких-то подозрительных спекуляциях и странном банкротстве одного банка, счел за лучшее бежать от недоброжелательных взглядов правосудия. В один прекрасный день он исчез, бросив жену и дочь, и с тех пор о нем не было ни слуху ни духу.

Юлия Павловна, оставшаяся буквально на улице, нашла убежище у своей тетки. Жалобы последней на бремя, наложенное на нее содержанием целого семейства, которое так неожиданно свалилось ей на шею, до такой степени надоели Ричарду, что он согласился принять на свой счет все расходы по содержанию кузины и ее дочери.

Вопреки такому великодушному поведению, все семейство ненавидело Ричарда, а его скупость признавалась дамами как аксиома. Молодой человек знал это, но мало обращал внимание на мнение родственниц. В глубине души он презирал этих трех женщин – мелочных, неблагодарных, фривольных и злых. Брата Ивана он тоже не уважал, не одобряя его распущенную жизнь и бессовестный эгоизм. Тем не менее, и для него Ричард был хорошим братом, помогая в трудные минуты и тайно оплачивая долги, вследствие чего между молодыми людьми установились самые лучшие отношения.

В последнее время недоброжелательство трех женщин по отношению к Ричарду еще более увеличилось из-за наследства, доставшегося недавно молодому человеку после смерти одного родственника с материнской стороны. Это обстоятельство, по мнению Клеопатры Андреевны, должно было окончательно ополячить его.

Таково было положение дел в тот день, с которого начался наш рассказ.

Возвратившись из ресторана, где он обедал, Ричард нашел дома письмо от брата, в котором последний, не вдаваясь в подробности, все же объяснял свой поступок.

Иван писал, что Никифорова разочаровала его. Она была некрасива, вульгарна и глупа. Только по настоянию матери он стал ухаживать за этой дурой, не зная, как ему избавиться от обязательства в отношении своего семейства. Но Никифорова сама вывела его из затруднения. Она была настолько ослеплена княжеским титулом одного черкесского кавалера и его роскошной бородой, что наградила того своими миллионами и своей далеко не грациозной особой. Иван же познакомился с одной милой девушкой, которая до такой степени овладела его сердцем, что он решил на ней жениться. Все свершилось так быстро, что Иван венчался в тот же день, что и его экс-невеста Никифорова. О Ксении Тороповой Иван писал очень мало. Он упоминал только, что ей восемнадцать лет и что она сирота, не имеющая никакого состояния и воспитанная каким-то родственником.

Молодой человек знал, какой страшный гнев вызовет у матери неожиданный брак и с какою недоброжелательностью отнесутся родные к его жене, но все это нисколько не трогало его. Напротив, разрушение великих надежд матери и бабушки забавляло его и вызывало в нем чувство злобного самодовольства. Иван не был способен принести себя в жертву ради блага семейства и в своем безмерном эгоизме удовлетворял только личные вкусы и собственные фантазии.

Прочтя письмо брата, Ричард облокотился о бюро и задумался. Новая невестка внушала ему искреннюю симпатию и даже жалость. Что Иван женился на ней больше из досады, чем по любви, – было очень вероятно. Одно то, что он обвенчался одновременно с Никифоровой, выдавало его досаду и злость на изменившую ему богатую невесту. Желал ли он уколоть или оскорбить дерзкую миллионершу, осмелившуюся предпочесть ему какого-то горского князя, – это было трудно сказать, ведь Ричарду не были известны подробности интриги, разыгравшейся в Москве. Во всяком случае, Ксении выпала незавидная роль. Без сомнения, молодая девушка считает себя любимой и не подозревает, какая ненависть и презрение ожидают ее в семействе мужа. Не было ни малейшего сомнения, что Клеопатра Андреевна не постесняется приготовить ей какой-нибудь особенно оскорбительный прием. Со стороны же Ивана было крайне странно и неделикатно поселить жену за городом глубокой осенью, когда все дачи в окрестностях Петербурга давно пустуют.

– Очень интересно посмотреть, как вся эта история уладится, – пробормотал Ричард себе под нос, пряча письмо в бюро. – Молодые приедут послезавтра. После службы я съезжу к ним, и если молодая женщина действительно окажется наивной жертвой моего неотразимого братца, я постараюсь защитить ее от чрезмерного недоброжелательства Клеопатры Андреевны и грубой беззастенчивости Ивана.

Глава II

На одной из наименее посещаемых улиц Крестовского острова стояла небольшая дача, окруженная обширным садом. Дача была деревянная, одноэтажная и ничем не отличалась от многочисленных соседних зданий, предназначенных для дачной жизни столичных обывателей, желавших подышать более чистым воздухом, не слишком удаляясь от города, к которому их привязывали служебные занятия.

Эта маленькая дача принадлежала Ивану Герувилю и была подарена ему Ричардом – подарок полезный и приятный, так как он давал молодому человеку убежище, где тот мог укрыться от навязчивой заботливости своей семьи, которая иногда невыразимо надоедала ему.

Здесь он мог давать шумные банкеты, не опасаясь выговоров и неуместного любопытства, принимать любовниц и жить сообразно своим вкусам вдали от всякого нескромного взора.

Клеопатра Андреевна, хоть и со скрытым неудовольствием, меблировала дачу с достаточным изяществом и вкусом, поэтому ее кумир мог, не краснея, принимать там дам.

На другой день по получении известия о браке Ивана, вызвавшем такое отчаяние всей семьи, маленький домик на Крестовском острове имел особенно печальный и заброшенный вид. Входные двери были широко раскрыты. На ступенях лестницы валялась солома, сено и клочки бумаги. На окнах не было занавесок, и внутри все казалось пустым и голым.

Было восемь часов утра. Погода стояла холодная и сырая, хотя дождя пока не было.

У входа стояли два человека. Один из них, в шерстяной красной вязаной фуфайке и с метлой в руках, был Яков, дворник и сторож дома, другого звали Иосиф. Он был лакеем Ивана; последний не взял его с собой в Москву, но теперь известил телеграммой, чтоб Иосиф ждал его на даче.

– Вот так история! Хороший прием для новобрачной, нечего сказать! И воображаю же я себе гнев Ивана Федоровича, когда он увидит, что дом пуст. Надо думать, хорошую сцену он устроил своей матушке! – с громким смехом сказал дворник.

Лакей пожал плечами.

– Что он взбесится – это верно, но уж не посмеет много возмущаться. Вся мебель принадлежит Клеопатре Андреевне. Она дала ее – и она же берет. На это она имеет полное право. Клеопатра Андреевна страшно раздражена, и пусть он остерегается даже приближаться к ней.

– Да из-за чего ж она так бесится? Разве невестка неподходящая?

– Черт ее знает, кто она такая! Все сладилось так быстро, что никто ничего и не знал до той самой минуты, когда пришла телеграмма с известием, что Иван Федорович обвенчался. Великий Боже! Что только произошло тогда, Яков, я просто не могу тебе рассказать! Сначала думали, что Клеопатра Андреевна сойдет с ума. Крики, истерика, судороги продолжались всю ночь, и никто в доме не сомкнул глаз. Наконец, она уснула и спала до пяти часов вечера. Но как только встала, тут же развила необыкновенную деятельность. Я получил приказание ехать с Дуней на Крестовский. Всю ночь мы провели за укладкой, так что, когда в шесть с половиной часов утра приехали ломовые, оставалось только уложить все на возы.