Голгофа

Александра сидела с ним рядом, и он в порыве бойцовского задора, положил ей на плечо руку, впрочем, тут же ее отдернул.

— Обязательно покажем! Не зря же я вступила в батальон «черных ястребов». У меня и черная рубашка есть, и эмблема с серпом и молотом. Жаль, что света нет, я бы вам показала.

— Итак, друзья мои, о деле. Судьбе было угодно распорядиться так, что вы все оказались под моей опекой. Я сейчас за всех вас в ответе, а потому прошу мне довериться и слушать мои распоряжения. Нас будут искать, за нами, как за зайцами или волками, уже началась погоня. Мы свидетели, и нас нужно уничтожить. Они, конечно, думают, что мы все погребены под обломками замка, но если мы отпустим Шахта, то они у него спросят, где эти люди, которые рылись в ваших документах. И Шахт скажет: они живы и здоровы, и вот их адреса.

— Нет! — вскричал Шахт так, что Ара заурчала. — Шахт не скажет, Шахт тоже, как и вы, хочет жить. И, может быть, даже больше. Я только имел бы спросить: как вы понимаете мое положение? Я что, уже вместе с вами и меня, как вас, нужно уничтожить?.. Вы это мне скажите, и я тогда тоже кое–что имею для вас интересное.

Сергей Владимирович не сразу ответил Шахту, но, поразмыслив, заговорил:

— Пожалуй, и вы им не нужны. И вас они завязали с нами, а скорее всего, они о вас даже и не думают. Вами займутся потом, когда покончат с нами. Я так понимаю их планы и психологию. Вы, конечно, человек для них свой, но вы знаете их лучше нас: они, когда речь идет о деньгах, да еще и о больших, мать родную не пощадят.

— Да, я их знаю. И еще я знаю, кто нагрел руки на сапфировых гешефтах. Они сидят в Кремле и в министерствах, и пять–шесть человек в питерских конторах. Они знают меня, я знаю их. Еще вчера я не был для них опасен, но сегодня, когда взлетел на воздух Сапфиров домик и они не знают, все ли бумаги сгорели, они думают обо мне, и каждый бы хотел, чтобы Шахта не было. Вчера им Шахт помогал, сегодня он им не нужен. Я знаю это лучше вас, я вообще многое знаю лучше вас и даже мог бы вам посоветовать взять меня в свою шайку. Да, да, мы тоже шайка и начинаем игру по законам современных мафий. Они все игроки, мы тоже игроки. Пушкин был молодой, но он говорил мудрости, как старик. Так он сказал: вся жизнь — игра. Вы хотите выигрывать — возьмите с собой Шахта. Для игры нужны деньги. У вас их нет, у меня они есть. Я дам вам чеки, дам деньги и покажу, где брать новые деньги. Вы только скажите: чего вы хотите? Чтобы сделать ход в игре, я должен знать: чего вы хотите?

— Не стану с вами лукавить и водить вас за нос: я должен вывезти моих друзей в безопасное место, а затем позаботиться, чтобы возвратить народу миллиарды Сапфира.

— Ну! И как вы сделаете это без меня?.. Я и свои отдам вам деньги. Вы только оставьте мне самую малость: мои дворцы в европейских столицах, рыбный завод на острове Кергелен да два–три миллиона денег в долларах. А вы получите все остальное. Все… и кое–что такое, что вас сильно удивит и порадует. Шахт не волшебник, но он сумеет сделать вам большой презент. Только не надо махать мне по голове трубой и закапывать в этом темном и страшном лесу.

— В каких странах держит свои деньги Сапфир?

— В Австралии — там, далеко у южного полюса, где пингвины и такой уже холод. Бр-р!..

— Не может он все деньги хранить в Австралии.

— Да, не может. Вы не олигарх, а кое–что понимаете в наших делах. Деньги — вода, они текут по пальцам и попадают в чужой карман. Если ты зазевался, деньги уплывут, как облака. В каждой стране есть президент и есть дума, а у них за спиной стоят умные люди, — вот как я, Шахт. Я тоже умный. За толстой кремлевской стеной есть мой человек, а то и два, или даже пять. В министерствах тоже знают Шахта. Вы думаете, там правит министр — ошибаетесь! Там правит человек, которого не видно, а тем человеком, которого не видно, правит Сапфир, а Сапфиром — я, Шахт.

И он захохотал. Да так, что все внутренности его готовы были вылететь изо рта и упасть на пол. Он как–то утробно всхлипывал и икал, заливался снова и снова…

— Да, Шахт… Это вам кажется, что Сапфир, а он вот где, у меня в кармане. Вы показали документы, а у меня они давно, эти документы. Копии со всех важных бумаг. Когда я сую под нос Сапфира хотя бы одну бумагу, он стонет и плачет, и говорит: «Шахт! Отдай мне эту бумагу и возьми что хочешь. Тебе нужен миллион — возьми миллион, тебе нужно три миллиона — возьми три, только отдай бумагу». И пишет мне чеки, а я ему отдаю бумагу. Я достаю ее из одного кармана, а в другом кармане лежит копия. В другой раз я повторяю этот цирк, и Сапфир снова стонет и плачет. И пишет мне чек. На этот раз он рисует уже не три миллиона, а шесть или семь. И потом хватается за сердце. И ложится в больницу. Он и сейчас в больнице. Так кто из нас умный — он или я?.. Так мы играем. Еврей — это игрок. И что же тут такого? Русские люди тоже игроки. Сказал же ваш Пушкин: «Вся жизнь — игра». И он тоже играл. И Достоевский, который не любил евреев, — он тоже играл. Только они проигрывали, а Шахт выигрывает. Так кто же умнее — Достоевский или Шахт?..

— В каких еще странах Сапфир держит деньги?

— Сапфир не держит деньги. Он держит, но немного. Сапфир скупает землю. В Германии купил землю, в Австрии купил, в Италии он купил целый остров, но много земли он купил в Австралии. И там купил гостиницу и два завода, и несколько домов. Хороших домов, в них много мебели и есть картины. И всем, что там есть, руководит мой человек. Сапфир ничего не знает. Он лежит в больнице, боится русских врачей и пьет капли. Шахт знает все. И если вы хотите переводить его капиталы с него на вас, поедемте в Австралию. Шахт вам поможет. Но это, конечно, в том случае, если вы мне не дадите трубой. Тогда Шахт будет с вами.

— Как мы полетим в Австралию, если таможня разрешает взять с собой только тысячу долларов. А на что мы там будем жить? А как улетим оттуда?

— Дайте мне свет, и я напишу вам чек. Вы хотите полететь один — я дам вам чек. Александра тоже хочет лететь?..

— Да, я тоже хочу в Австралию! Я никогда не была в Австралии. Там пингвины, там Антарктида — я хочу в Австралию!

— Хорошо, я дам тебе чек.

Шахт повернулся к Нине Ивановне:

— Вы тоже хотите полететь в Австралию?

— А почему бы и нет! — воскликнула Нина Ивановна. И повернулась к сидящему с ней на лавке Николаю Васильевичу:

— А вы?..

— И я полечу. Только, конечно, если будут деньги.

— Дайте мне свет, и вы получите деньги.

Хозяин зажег свечу, и Шахт, широким жестом вынув из кармана чековую книжку, стал писать.

— Вы только говорите, как ваша фамилия, какой номер паспорта.

Первым свои данные сказал Качалин. И Шахт выписал ему чек. Сергей поднес его к свече и прочел цифру: сто тысяч долларов.

— Ого! А вы, Шахт, щедрый. С вами можно иметь дело. Только объясните мне, что значит «Канберра сити банк»?

— Вы учились в школе или нет? Есть Австралия, а там на юге такой большой и красивый город Канберра. В этом городе есть «Канберра сити банк», и в нем вы получите деньги. И есть отель «Муррей палац» — в нем можно жить. А еще поселитесь там, где тоже будет хорошо. И вы будете ездить и летать туда, где вам будет хорошо. А если вы сильно будете желать, полетите со мной на остров Тасмания. Там я, как скворец или как ласточка, свил себе гнездо. Маленькое, в горах, на берегу горной реки, — гнездо. И вы посмотрите, какое это гнездо. А если уж очень захотите, полетим на вертолете или поплывем на катере на остров Кергелен. Он очень маленький, и там сильно дует, потому что рядом Антарктида и она дышит холодом. И там у меня тоже есть гнездо. Там много рыбы, и Шахт ее ловит и делает консервы. Конечно, я не сам ловлю рыбу, но я дал рыбакам деньги, они записали завод на меня и делают консервы.

— Но зачем вам так много домов и гнезд? — воскликнула Саша.

— Хо! Она еще спрашивает! А зачем твоей матушке отель в Дамаске? Ей мало большого дома в центре Тель — Авива, так она еще купила отель в Дамаске.

— Она не покупала, а купил Сапфир.

— Да, купил Сапфир, но она хозяйка. И всякая прибыль идет на ее счет. Прибыль от рыбы тоже идет на мой счет. И если ты сейчас имеешь чек на сто тысяч, то это тоже от рыбы. А если купил дома, то это потому, что завтра рыбаки могут сделать революцию или реформы вроде наших, и прибыль от рыбы пойдет уже не мне, а кому–нибудь другому. Всегда найдется человек, у которого большой карман и его надо наполнить. И всегда найдется Достоевский, который покажет на меня пальцем и скажет: вот в нем все дело!..