Голодные Игры: больше, чем жизнь...
Шрифт:
– Ты правда думаешь, что Боггс пустил тебя в наш отряд, поверив в твой предлог? Или же Тейт спасает твою ногу, только ради съемок? Китнисс, не прикидывайся дурочкой. Все военные знали, на что они идут. Они сделали свой выбор. Они выбрали тебя. Теперь твой ход, Сойка, -Финник говорил так, словно это было настолько очевидно. Мне хочется орать во всю глотку, но я лишь слабо пищу:
– Я не могу ничего сделать, понимаешь? Все видят во мне какого-то трансформера, который в любой ситуации готов дать отпор! Я не такая! Я сломалась! На моей спине герб Капитолия, который никогда не пройдет! Моя сестра погибла из-за глупости и простой тупости Альмы Койн! Она даже Пита умудрилась подстроить под себя. Я устала, Финник, доказывать всему миру, что меня не сломать! Это неправда… Когда Пита пытали, я уже рухнула… Когда он забыл меня — остатки сердца можно было соскребать со стены, а когда массово начали умирать люди… Я не могу больше! Я не Сойка-Пересмешница! Я трусиха и дурочка, которая совершенно не думала о последствиях,
– истерика набирала обороты. Я не знала, что еще сказать, как объяснить, что у меня нет больше сил? Одэйр обнял меня и прижал к себе, успокаивая. Почему этот мир так жесток? Почему мы не могли жить счастливо? Ходить в какую-нибудь старшую школу, разговаривать с подружками о месячных и обсуждать парней? Почему я должна в свои 18 смотреть на кровь, кишки и другие внутренние органы людей? За что?
– Я устала… У меня не осталось никого, кто бы мог дать хоть какую-то надежду на светлое будущее. У тебя хотя бы есть Энни. Ты обязан вернуться к ней, а я кому нужна? Матери, что забыла про меня совсем после смерти Прим? Или Питу, который резко стал видеть во мне врага номер 1?
– парень долго молчал, а потом тяжело вздохнул:
– Ты нужна ему, Китнисс. Просто помоги ему вспомнить тебя. Он запутался. Он сходит с ума. И если ты сейчас его бросишь, то навсегда потеряешь, -пока я переваривала эти слова в голове, Татум с улыбкой на лице вернулась к нам:
– Только что появилась связь! Койн высылает планолеты с военными и врачами! Готовься, Сойка, завтра начнется тяжелый день, -она устроилась рядом с костром и с полным энтузиазмом начала уплетать еду. Я смотрела на Одэйра, который отпустил меня и вышел из нашего закутка. Неужели он прав? Хватаюсь за голову и прижимаю ее к левому колену. Когда же это кончится?
– Я, конечно, понимаю, что это не мое дело, Эвердин, но… Сейчас не самое удачное время страдать по Питу, -я замерла на месте. Какая ей к черту разница по ком я страдаю? В такой напряженной обстановке, в самом эпицентре событий, она будет мне указывать?
– Давно психологом подрабатываешь? Сколько стоит сеанс?
– огрызнулась я и отвернулась, упираясь взглядом в стену. Девушка выдохнула:
– Так ты, Китнисс. Думаешь Пит наслаждается жизнью?
– почему нельзя просто замолчать?
– Сейчас никто не наслаждается жизнью, Татум. И Пит не исключение. Я знаю о нем больше, чем ты, так что не надо мне читать лекции, договорились?
– я надеялась, что мой суровый тон заткнет эту девицу, но она продолжала настаивать:
– Я не читаю тебе лекции, это абсолютно ни к чему. Просто, ты должна понять, что Мелларк изменился. Он забыл, что когда-то любил тебя, а значит хватит держать его у своей ноги. Дай ему дышать полной грудью. Не хочу накалять обстановку между нами, Сойка, но ты имей в виду: как только весь этот кошмар закончится, и если мы все выживем, то даже не пытайся отобрать его у меня, -она была настроена серьезно. Я не знала, что сказать. Эта блондинка на самом деле сказала это вслух. Мой самый страшный сон. Я даже не думала, что когда-нибудь услышу это из уст какой-либо девушки:
– Прости, Тейт, но угрожать мне не надо. И если не хочешь накалять обстановку, то давай закроем эту тему?
– я шипела сквозь зубы и чуть не плюнула ей в лицо. Татум закатила глаза, но развивать конфликт не стала, да и в этот самый момент вернулся Финник.
Оставшуюся ночь я не спала. Меня постоянно мучили слова Брант и Одэйра. Что мне делать? Как поступать дальше? И тут меня осенило. Хватит думать о Пите. Нет, серьезно. Чем больше я о нем думаю, тем сильнее причиняю себе боль. Пошло оно все к черту. Пусть его забирает Тейт, живет с ним долго и счастливо! Хватит. Надоело бороться за то, что уже давно не мое. И возможно, после этого заявления мне было полегчало, однако я услышала какой-то шум. Сначала это было похоже на шелест листвы, но откуда она здесь? Приподнимаюсь на локтях и напрягаю уши. Звук приближался с каждой секундой, и я все отчетливее слышала шепот. Казалось, что он окружил наше пристанище со всех сторон. Слева, сверху, справа и снизу я слышала свое имя.
Китнисс… Китнисс Эвердин…
Оно повторялось и повторялось. И самое удивительное, я не видела того, кто это произносил. Быть может, мне прилила кровь в голову, или я сошла с ума, но этот звук оказался прямо над моим ухом.
Китнисс… Китнисс Эвердин…
Мне нужно понять, что я не псих. Осторожно толкаю Финника в бок, пытаясь разбудить. Хотя, он не спал, так как резко вскочил и схватился за трезубец. Оглядываясь по сторонам, он на секунду замер. Я поняла, что он тоже это слышит. Мышцы его рук напряглись, а пальцы до конца сомкнулись на орудии. Мы вдвоем стали изучать черноту, пытаясь найти источник. А шепот только усиливался.
Китнисс… Китнисс Эвердин…
– Что за черт?
– выругалась Татум и посмотрела на нас. На ее лице тут же появилась складка, и она мигом поднялась с земли.
– Откуда это взялось?
– спросил Финник, ожидая от меня ответа. Но я онемела и не могла шевелить языком. Именно сейчас, сквозь темноту я увидела силуэт. Он был слишком большой для животного, но слишком худое и костлявое для человека. Брант и Одэйр проследили за моим взглядом и тут снова:
Китнисс… Китнисс Эвердин…
Теперь я убедилась в том, что именно это чудо шептало мое имя. И только спустя несколько секунд, я поняла, кто это. Переродки. Чудища-мутанты с Арены и моих кошмаров. Они добрались до моей грешной души. Они нашли меня, и теперь нет ни единого шанса на выживание в этой ситуации. Нас трое, а их неизвестно сколько. Финник понимает, кто это и с чем его едят, а Татум похоже впервые видит это в реальной жизни. Я даже на расстоянии ощущала ее панику и дрожь в руках. В голове летело сотня мыслей, как и куда лучше сбежать, но тут я заметила в темноте еще несколько таких силуэтов. Они все в один голос говорили одно и тоже, а потом, словно по чьей-то команде, накинулись на нас с оглушающим воплем…
Комментарий к Глава 14.
Новая глава!
Проды не будет до пятницы(
Что думаете насчет этой главы? Тейт открывается с новой стороны… А Финник?
Жду ваших мнений, отзывов и критики
========== Глава 15. ==========
Когда я была маленькой, то для меня понятие «смерть» являлось чем-то сказочным, нереальным. Я думала, что люди просто крепко засыпают, а через какой-то определенный промежуток времени распахивают глаза и продолжают жить. Так было до взрыва в шахте. Я и Прим были в тот день в школе. У меня был урок рисования, а у сестренки пение. В детстве, я обожала ходить в школу. Мне не приходилось страдать одиночеством или скукой. Всегда находилось занятие, а за ним время летело незаметно. И вот, я стараюсь нарисовать что-то более-менее похожее на лошадку, когда в школе забили тревогу. Учителя призывали к спокойствию, но все паниковали и кричали. Я знала, что это не учебная, поэтому сразу побежала за утенком, что смиренно сидела за своей партой и ждала меня. Схватив ее за руку, я потащила к выходу, чтобы не отставать от взрослых. Мне было тогда 13. Я все еще думала, что смерть — это игра и выдумка, хотя жила в самом бедном дистрикте, где это явление происходит почти каждый час. И вот, мы покинули здание школы. На улице творилось невесть что: все бегали, кричали, рыдали и шли в направление к шахтам. Я уже знала, что это не к добру, поэтому мы с Прим ринулись сквозь толпу, в поисках мамы.
Она стояла бледная, как мел. Ее руки тряслись, а волосы растрепаны. На ее лице не было и намека на слезы или боль. Она просто замерла у ленты, что была натянута вокруг шахты, куда еще утром отправился отец. Примроуз зацепилась за подол ее помятого платья и старалась не смотреть вокруг. В тот день я видела многое. Кровь, оторванные конечности, людей в белых халатах… Но среди всего этого не было моего папы. Мне казалось, что он просто где-то спрятался и ждет подходящего момента, чтобы выбежать и крепко обнять нас. Но он так и не показался… Тот день стал точкой не возврата. С него я стала реально смотреть на вещи. Все мои детские мечты и фантазии рухнули, когда мы хоронили отца. Именно тогда я поняла, что смерть — это неотъемлемая часть всей нашей жизни. И ее невозможно избежать или как-то отдалить. Она может придти внезапно. Сегодня утром человек целует тебя в лобик и улыбается, а спустя три часа его разрывает на мелкие частички. И ты не можешь ничего с этим сделать. Не можешь предугадать, как это будет, а просто ждешь этого момента, молясь, чтобы это не было так мучительно больно…
Не знаю почему, но именно этот эпизод из моей жизни пролетел у меня в голове, перед тем, как переродок набросился на меня. Я отбивалась всеми работающими конечностями, но становилось только хуже. Огромная и острая пасть так и норовила прокусить мою кожу до крови. Я била этого монстра луком, старалась отпихнуть здоровой ногой, но он продолжал лезть и нависать надо мной. Не представляю, что происходит с Финником и Тейт, так как на меня налетело еще три. Не было ни малейшего шанса как-то отбиться от них. Слишком много. Один, своими длиннющими когтями зацепил мне шею, и ее пронзила тупая боль. Кожа переродков была прочной, как броня. Ее невозможно пробить даже пулей. Стрела, что я успела запустить в одного, отскочила, как от пружины. Измученная, уставшая и истекающая кровью, я уже планировала просто лечь и дождаться, когда меня загрызут. Однако кто-то со всей силы начал оттягивать от меня монстров, переманивая их на себя. Одэйр орудовал трезубцем. Он со всего размаху протыкал бледную кожу переродков, выбивая из них весь дух. Я быстро сориентировалась и выпускала стрелы одну за одной. Какие-то попадали в поврежденные места чудищ, а какие-то продолжали бесполезно падать на землю. Татум стреляла, но было и дураку понятно, что пули тут не помогут. Пот струился по моей коже, стекал в глаза и щипал. Я уже ничего не видела, когда послышался гул садящегося планолета.