Голос Лема

После долгого ожидания андроид в момент, когда надзор модуля эмпатии слабеет, навсегда его блокирует в таком состоянии; может так сделать, поскольку контроль в это время ослаблен. Конечно, немедленно включаются датчики тревоги, но № 7 удается захватить охрану врасплох и сбежать. В погоню отправляется Ксантус и, постоянно идя по следу, наконец находит его в магазине одежды, где андроид прячется среди людей.

Не имея времени и опасаясь непредсказуемой реакции № 7, семинарист готовит ловушку. Облившись легковоспламеняющейся субстанцией, он во всеуслышание объявляет, что, если кто-нибудь попытается покинуть магазин или хотя бы дернуться, он немедленно себя подожжет. Это заявление всех останавливает, но № 7 без колебаний бежит, так как чувствует, что в магазине приведено в действие противопожарное оборудование, которое минутой ранее включил Ксантус, готовя ловушку. Установка распыляет в помещении неощутимый для людей аргон, снижая таким образом содержание кислорода до уровня, делающего возгорание невозможным. Знающий это андроид не принимает угрозу семинариста всерьез.

Поэтому Евтихий Ксантус без колебаний стреляет в первого, кто начинает движение, лишая беглеца жизни. После завершения задания семинарист-десантник проходит специальную подготовку, а затем становится майором Ватиканской гвардии и тайным агентом для специальных заданий. Вскоре после этого он присоединяется к делегации, направляющейся на Галактический Теологический конгресс.

Главным заданием, которое он получает на время Конгресса, является регистрация неофициальных контактов между разными видами чужих и описание галактического расклада сил. Во время путешествия Ксантус также осуществляет деликатный контроль за экипажем, заботясь о его безопасности и морали. Следуя пожеланию ксендза профессора Вабулиса (->КСЕНДЗ ПРОФЕССОР ВАБУЛИС), он саботирует функционирование искусственного интеллекта МАФУСАИЛА ЗООФИЛОНА XIX (->ЗООФИЛОН МАФУСАИЛ XIX), а также спасает доктора Веневариуса (->ВЕНЕВАРИУС ДОКТОР) от замерзания. Когда экспедиция достигает цели, молодой семинарист благодаря тому, что включен в многочисленный корпус переводчиков и имеет доступ к системам связи, легко собирает богатый разведывательный материал.

Трудности возникают, когда его официальный руководитель, ксендз профессор Вабулис после случайного прикосновения токсичной для людей присоски бутанианина утрачивает слух. Из-за недомогания шефа Ксантус вынужден замещать его и принимать участие в заседаниях.

«Волей-неволей я отправился в конференц-зал, где узнал, что сейчас будет проходить пленум, подводящий итоги заседаний нашей комиссии сектора. Сначала слово взял обвешенный генеративными клетками величиной с арбуз гидрусианин, который что-то бестолково бормотал все, отведенное ему время. Я спросил канцеранина, о чем речь, и он объяснил мне, что этот растяпа доказывает, что ограниченные существа не могут своими несовершенными языками славить Бога, а потому должны поклоняться ему с помощью бессмысленного бормотания, входя в мистический транс, проявляющий натуру Всемогущего. После этого теодадаиста выступал алголианин, который утверждал, что вследствие несмертельности развитых форм жизни Бог должен быть смертным, потому что таким, как мы, он быть не может. Снова мне на помощь пришел канцеранин, объяснив, что алголианские талломы, вечно разрастаясь, не понимают концепции индивидуальной смертности, а потому их Бог вечно смертный. Когда сосед эриданьчик спросил меня, что я об этом думаю, я полушутя ответил, что земное название расы талломов образовано от арабского названия их звезды Al Ra’s al Ghul, то есть Голова Дьявола, что представляется мне весьма удачным. Однако я не был уверен, что нехристь хорошо понял мое ехидство.

Следующим был вертящийся виргинчик, холист, который в экуменическом духе предлагал рассматривать святые писания всех рас в качестве разделов одной книги и объяснять одни через другие, чтобы достичь наивысшего уровня аллегорезы и экзегезы. Идея сначала многим понравилась, но затем провалилась, когда вспыхнула ссора из-за того, какую книгу следует признать первым разделом Вселенской Библии.

Потом начала выступать колония озириан, которых трудно различить человеческим глазом из-за отсутствия явной симметрии. Они напоминали бирюзовые глыбы скомканных газет, слепленные морской пеной и густой тиной, на поверхности которой время от времени с шипением лопались пузыри выделяемых газов. Я не знал их смрадного языка, а потому надел наушники.

Озириане предлагали комиссии принять в качестве главной резолюции утверждение: «Бог есть». Это вызвало возражение Союза негативных теологов, которые протестовали, аргументируя это тем, что слово «есть» из языков смертных и не может относиться к Богу, который в своей божественности существует совсем иначе, чем иные сущности. Ожесточенная дискуссия продолжалась почти целый час, придурковатый таллом в сотый раз спрашивал, что значит «смертный», а гидрусианин снова с воодушевлением бормотал. После этого скандала пористый аранин многозначительно молчал все время своего выступления, представляя единственную, по его мнению, осмысленную форму высказывания о Боге.

Когда пришла моя очередь, я предложил принять в качестве резолюции многократно конвергенционно открытую истину, что Бог является кругом, центр которого находится везде, а окружность нигде, но естественные теологи решительно отбросили эту идею, а кубический тауранин признал мои слова политической провокацией. Выступавший после меня имирянин предложил принять тезис, что «существование идеи Бога является доказательством существования Бога», поскольку это святая формулировка, ведь, как доказывал он, записанная линейно, она во многих языках сохраняет одно и то же значение, если ее читать прямо или задом наперед. Эриданьчик объяснил мне, что это как-то связано с одним из чудес какого-то имирянского пророка, рассказывал о специфической версии метаболизма не с того света, что-то об использовании пищи и продуктов изменения материи в обе стороны, но подробностей я не понял. Имирянина демонстративно поддержал тауранин, вызывающе раздувая в мою сторону свой плавательно-сигнализационный пузырь, но и это предложение не было принято, так как культуры большинства собравшихся давно отбросили примитивные линейные формы записи, а потому аргументация была признана неубедительной (…).

После перерыва очередной мистик долгое время многозначительно молчал, оставляя после себя ледяные сосульки на трибуне. Во время этого молчания чужой из кочевого племени цыгнян-безугольников с планеты HD 188753 A b, звезда которой видна с Земли в созвездии Лебедя, рассказал мне забавный анекдот — из него следовало, что все эти умничающие мистики попросту находятся под наркотическим воздействием местной атмосферы и потому так блаженно молчат. Мы минутку посмеялись, после чего мне пришлось отряхивать с себя липкие споры цыгнянина. Как я потом узнал, его земляки осуществляют оплодотворение и проявляют симпатию, смеша друг друга.

Мое веселье прошло, когда канцеранин рассказал мне, что цыгняне ведут ожесточенную войну с тауранинами, представителя которых я настроил против себя. «Ах, эта политика, не дает человеку ни минуты передышки», — подумал я, разочарованный расчетливостью цыгнянина, который мне понравился, несмотря на его мерзости. Очередной оратор — надменный металлист, делегат с Беллерофонта, — в поисках компромисса предложил принять минималистскую резолюцию из одного слова «Бог», а затем в подкомиссиях дописывать к ней очередные определения, которые будут иметь истинный стержень. С минуту казалось, что наконец удалось что-то закрепить, но вскоре разразилась страшная стычка между плавающим в контейнере с аммиаком округлым ретикулианином и летучим крайсианином, находящимся в прозрачном шаре, оберегающем его тело очень малой плотности от локальной атмосферы. Оба делегата обвиняли друг друга в попытках взять пробы из своих тел и шпионаже. Напряжение хладнокровно разрядил гигантский добродушный павонит, который легко раздвинул резервуары с противниками, разместив их в противоположных углах зала. Время, отведенное на пленум сектора, вышло, и комиссия, к радости негативных теологов, разошлась, так и не приняв окончательной резолюции.

Как я вскоре узнал, подобное творилось и в других комиссиях сектора, так что очередной Конгресс закончился, так и не выработав соглашения, что меня, впрочем, не слишком удивило, поскольку несущим багаж стольких ересей и предрассудков трудно приблизиться к блистательной истине».

Затем Ксантус, воспользовавшись пропуском переводчика, решает принять участие в Галактической научно-технической конференции, которая была организована после закрытия Конгресса, чтобы дать возможность выступить немногочисленным ученым, одновременно являвшимся и теологами. Инаугурационные дебаты сопровождались более-менее закамуфлированными колкостями относительно достижений Теологического конгресса, научные работники весьма дружно определили продемонстрированные во время теологических дискуссий суждения как лишенные какой-либо познавательной ценности, а сагиттарианин, который начал говорить о согласии веры с разумом и комплементарности двух истин, был брутально заглушен криками и назван фанатиком. Ксантус несколько удивлен этим, так как из буклета конференции узнал, что мероприятие должно проходить в духе «дружбы, мира, толерантности, диалога, открытости, плюрализма, научной разумности и доброжелательного скептицизма». Но вскоре выясняется, что действительность заседаний постоянно отходит от программных деклараций. На следующий день семинарист-десантник наблюдает яростные споры, касающиеся плана принятия универсальной шкалы научных степеней, во время которых отдельные делегации демонстрируют всевозможные ритуалы и университетские традиции.

«Особенно забавными были либране, которые академическую иерархию отзеркаливали пространственно: у профессора размеры лба и головы были увеличены почти на метр, докторанты носили шапки с козырьком, а ассистенты ходили, приседая. В конечном счете многочасовые дебаты по вопросу унификации научных степеней не дали никаких результатов».

На третий день дисциплинарная комиссия рассматривает жалобу пикторианских ученых на миранчиков, от которых вместо обещанных научных работ получили только библиографию. Затем, после отсрочки дела, во время раздела грантов из Галактического центра науки доходит до драки. «В толпе мелькнул профессор Уттке, ведущий фалангу наших на штурм кафедры президиума, хитростью занятой отвратительными персеянами. Он молотил лазерным эпидиаскопом, любо-дорого было посмотреть».

Когда наконец удается навести порядок, обнаруживается, что нигде нет каринианина. Ловкий Ксантус с помощью охранных роботов быстро выясняет, что аквиланский делегат во время суматохи похитил бедолагу и связанного перенес в свой номер, намереваясь тайно увезти его на родную планету для проведения научных опытов. «После перерыва дисциплинарная комиссия единогласно лишила аквиланчиков выданных им грантов и разделила их среди наиболее пострадавших в потасовке делегатов, что несколько успокоило ученых».