Голос Жизни

Что за чертовщина?

Вдруг пробурчало в животе, и я решила перекусить. Очень вовремя. Потоки розовых соплей в мозгах изрядно напрягали.

Перемена у поваров была тяжелая: столовая была битком набита людьми, и свободных мест я практически не увидела. В окна лился теплый солнечный свет. Звенели ложки и вилки, школьники вели разговоры о своих повседневных делах, весело смеялись. В воздухе стоял приятный запах жареного мяса и у меня тут же проснулся аппетит. Заполнив поднос кусочками жареной свинины с сероватой, непонятного происхождения кашей в качестве гарнира (это вообще можно есть?), я отправилась искать свободное место.

Лишь один стол был полностью свободен: стол так называемых отвергнутых, куда садились только те, кого категорически не принимала школьная общественность. Изгои, ботаны, неудачники: все обычно собирались там. Увидела в пределах царства Неудачников спину черноволосой девчонки, не испытала даже малейшего желания подсесть к ней, и побрела дальше, заметив, что за столом у другой группы школьников было свободное местечко.

Если с царством Неудачников все обстояло не совсем хорошо, то с царством Избранных дела имели совершенно другой оборот. К ним все мечтали попасть. Кроме меня. За столиком Избранных я увидела лощенных, хорошо одетых в дорогущие шмотки парней и девушек, увешанных драгоценностями и стильными аксессуарами. Роскошные часы, золотистые сережки, великолепные туфли: все, о чем мечтала каждая нормальная девушка. Кроме меня, да. Мне для счастья надо было другое в данный момент – хорошо поесть.

Не раздумывая, я зашагала к столу Избранных, тут же став ловить на себе любопытные взгляды середнячков (тех, кто не был ни изгоем, не элитой). Чего мне было париться? Где хотела, там и сидела, а кто и что про меня думал – плевать совершенно.

Я нагло, не спрашивая, просто села на свободное место рядом с кучерявым крепким светловолосым парнишкой, сразу же взглянувшим на меня, как на кусок чего-то неприятного, вывалившегося из места, о котором говорить было неприлично. Остальные тоже вцепились в меня и недоуменными, и оценивающими взглядами. Мол, кто ты такая? Расселась тут, не проявив ни капли уважения к «элитке».

Ага, ждите.

– Вообще-то, надо спрашивать разрешения, – хмуро сказал кучерявый парнишка.

– Брось, Уилл, – осадила его приятная сероволосая девушка со стильной стрижкой каре. Лицо ее будто бы было написано ангелами, а глаза источали доброту. Уилл, почему-то, спорить с ней не стал, лишь недовольно взглянув на нее и отведя от меня взгляд. На меня же она посмотрела приветливо, с улыбкой, не свойственной избалованным людям, увидевшим на своем пути дранную кошку, вроде меня. – Пусть сидит.

– Всех-то ты жалеешь, Дженни, – буркнул Уилл, скрестив на груди руки.

Другая девушка: яркая длинноволосая блондинка с волнистой шевелюрой ниже плеч, вдруг удивленно расширила глаза и посмотрела на меня с таким выражением лица, будто бы я села к ним совершенно голая. Не знаю, какая молния шибанула ее в голову, но она вдруг резко поднялась, и резво засеменила прочь, бросив недоеденную еду.

– Линда? Эй, Линда, ну ты чего? – Дженни спешно поднялась и поспешила за подругой.

– Ни дня без приключений, – Уилл раздраженно закатил глаза и одарил меня презрительным взглядом. Ему я точно не нравилась. Он, уходя, бросил мне из-за плеча: – Из-за тебя все. Клэй, – Уилл направил взгляд на короткостриженного чернокожего парня с красивым носом, низкорослого и крепко сложенного. – Идем.

– М? – С Клэя будто неожиданно стянули очки виртуальной реальности, оторвав от воображаемого мира. Ох, как я его понимала. – Ага, идем.

Вот и Клэй с Уиллом вышел из столовой. Ну, тут точно учились придурки. К другому выводу после увиденного я прийти не могла.

– И кто разрешал тебе сюда садиться? – с прищуром спросила грудастая красноволосая девушка, смотревшаяся так, словно собиралась обложить меня матом с обложки глянцевого журнала.

Хороша была чертовка, ничего не сказать.

– Софи, не надо, – одна из подружек, одетая явно похуже, и выглядевшая менее ярко, чтобы выделяться на фоне альфа-подруги, попыталась ее успокоить. Но та лишь недовольно фыркнула, сбив ее руку со своего плеча.

– Чтобы здесь сидеть, нужно иметь деньги, и принадлежать к школьным элитам. А кто тебя, с таким-то дешевым гардеробчиком, в них записал, а? – София с усмешкой оглядела меня с ног до головы, явно не оценив мою одежду. – Тебе место там, с отщепенцами, – она указала в сторону царства Неудачников, на черноволосую девушку.– Здесь нищеброды не сидят.

– Гм, – я лишь усмехнулась, опустив глаза в пол на секунду, придумав ответ, и снова взглянув на Софию. – Ты всегда ведешь себя так, будто бы разбрасываешься своим баблом, а не баблом родителей?

– А тебя мамаша разве не учила, что с теми, кто старше по социальному статусу, надо говорить с уважением? Впрочем, не удивительно. Нищие никогда не отличались манерами и воспитанием, – довольно хмыкнула София, а затем велела мне: – Давай, иди отсюда, – стала брезгливо отмахиваться от меня ладошкой, как от вони, – а то заразишь нас нищетой.

Я стиснула зубы и впилась в лицо Софии таким взглядом, которым обычно глядят прежде, чем вскрыть горло. В сердце вспыхнуло пламя ярости, кулаки сжала до белых костяшек, и если бы у меня был маникюр (к счастью, на хрен мне не сдавшийся), ногти бы впились в ладонь. Мне бы удалось на словах вывезти все высказанные ей оскорбления, унизить ее в ответ в той же форме, но она допустила роковую ошибку: коснулась матери.

– Мамаша, значит, – улыбнулась я столу, едва сдерживая бьющие через край терпения эмоции. – Ну-ка, – я поднялась, и подошла к Софии. – Встань.

– Что? – сощурилась София.

– Вставай, мразота, – дерзко потребовала я.

Ох уж эти мажорики, думала я. Они настолько привыкли к своей безнаказанности и всевластию, что совершенно не прислушивались к голосу в голове, спасавшему обычно человеческие жизни. Инстинкт самосохранения у Софии явно был в статусе «оффлайн», потому что она, таки, поднялась.

София встала передо мной, скрестив руки, и глядя вопрошающим, насмешливым взглядом. «И что ты мне сделаешь? А?» – говорила она. Ох, малышка Софи, знала бы ты, сколько часов этими кулаками я хреначила грушу и спарринг партнеров в спортзале, то не говорила бы так. Совсем не говорила бы, а молчала бы в тряпочку.

– Ну, и? Ждешь, пока мамочка разрешит обозвать меня? А?

Фитиль догорел, динамит взорвался. Спичка рухнула в кучу пороха, и он вспыхнул: очередное слово «мама» стало огнем, спалившим во мне всякие ограничения.

Я свернула ей челюсть техничным джебом справа, вложив в удар весь вес своего тела, и София, закатив глаза, грохнулась на пол, как мешок с картошкой. Такого поворота никто не ожидал: послышались восхищенные крики, смех, все смотрели на нас с удивленно расширенными глазами или улыбками, но ни один человек не остался безразличным. Очень хотелось оседлать эту гадкую девушку, чтобы как следует отмолотить ее по ее смазливой морде, и научить следить за языком, но я не успела.