Голоса пьеса ч2
Шрифт:
Я.Прошло полвека. Теперь и лирики, и физики в одном загоне. А в почете только банкиры, но и это пройдет. А в космосе, как оказалось, нас никто не ждет ни с веткой сирени, ни с атомной бомбой. Так что разбираться придется здесь, на земле.
Академик Гинзбург.Я атеист, но не безбожник. Кедров проповедует мистику, не имеющую ничего общего с наукой.
Отто Лацис.Допустим, Кедров ошибается. Но от его ошибок никому нет никакого вреда. А вы сделали атомную, а потом еще и водородную бомбу и ведь не считаете это большой ошибкой. А вообще это спор вечный. В России
Я и Боря Бахтин. Диалог в стиле Гомера:
— А не пойти ли в столовую нам — манной каши отведать?
— Я бы отведал, да деньги, увы, на исходе.
— О, не страшитесь, я вас накормлю до отвала.
Мне перевод из деревни пришел долгожданный.
Я.Иногда мы разговаривали гекзаметром много недель подряд и потом с трудом переходили на обычную речь.
Боря Бахтин.
Глупо твердят нам марксисты, что мир познаваем.
Что познаваемо, если у волка клыки, как кинжалы?
Да и медведь, если ранят его, то в деревне
Только к охотнику в хлев забредет и загубит корову.
Разума нет у животных! Кто это промолвил,
Сам обделен этим даром богов несравненным.
Разума нет у того, кто промолвил, что нету ума у животных.
Я.Однажды мы увлеклись гипнозом. После третьей бутылки вина я погрузил Борю в гипноз и сказал, что он видит Христа и беседует с ним.
Боря Бахтин.Да. Христос подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал: "Мир прост, как это движение руки".
Я.Сокурсница попросила накормить ее под гипнозом земляникой. Эту землянику она ела причмокивая и с таким аппетитом, что у всех животы свело. Лет через 20 она мне призналась, что никогда не ела такой душистой, сочной и сладкой земляники. Это еще вопрос, что реальнее: сон или так называемая реальность.
Шекспир.Мы сотканы из той же материи, что и наши сны.
Вера Маркова, переводчица с японского.Я звоню вам, чтобы сообщить радостную весть. Загробная жизнь — реальность! Вчера умер мой пасынок. Но за сутки до того, как мы узнали об этом, он пришел ко мне как бы во сне и сказал: "Я умер, но ты не огорчайся. В этом нет ничего страшного, мне хорошо". Я хотела тотчас позвонить вам, но меня отвлекли. А потом позвонили, что он действительно умер, хотя этого никто не ожидал.
Я.
Вера Маркова перевела японца.
Ей за это дали орден Льва и Солнца.
Этот
орден вручил ей на дому сам посол. После смерти Веры Марковой орден вернулся в посольство. Такой обычай. Вся страна в 60-е годы знакомилась с японскими танками и хокку по красненькой книжечке с переводами Веры Марковой. Боря Бахтин любил стилизовать хокку.Боря Бахтин.
Грустный сижу у реки.
Крик кальмара.
Я.
Руку засунул в карман.
Ничего не нашлось там.
Боря.
Ночью в ментовке узнал —
Сапоги на подковах.
Я.
Осень. Стипендии нет.
А бывало...
Боря.
Встретил сокурсницу...
Сколь горячи ягодицы.
Я.Много лет спустя получил от Бори письмо.
Боря."Живу в Свердловске. Жена вельми пригожая библиотека".
Я.Именно так, в его стиле: нельзя понять, кто пригожая — жена или библиотека. А позднее я узнал, что "вельми пригожая библиотека" упрятала Борю в психушку. В истории болезни указан главный признак сумасшествия: "Верит в бога, читает Бердяева". Так и сказано. И ни у кого никаких сомнений.
Боря.Бывало, наслушаешься в школе, как плохо живется в странах капитализма, придешь домой и всю ночь рыдаешь. Какое счастье, что Ленин родился и всех нас спас. В деревне люди доверчивы, и все по-другому. Мой одноклассник увидел в лесу у реки, как голая восьмиклассница из реки выходит. Плавки колом! Та бежать. Догнал, повалил. В городе бы по судам затаскали, а она только и сказала: "Наконец-то!"
Я.Однажды Боря вернулся после каникул сердитый, хмурый.
Боря.Познакомился с директрисой детского сада. Вельми пригожа и молода. Залегли в сено. Над нами звездное небо. Я ей Ломоносова:
Открылась бездна, звезд полна.
Звездам числа нет, бездне дна.
А она мне в ответ:
Время, милый, идет,
Время катится.
Кто не пьет, не ебет,
Тот спохватится.
Пушкинист.Умирает один профессор и все на книжные полки смотрит. Вокруг него ученики. Спрашивают: "О чем все думаете, глядя на эти книги?"
Профессор.Да вот вспоминаю, как на практике в колхозе лежим мы с однокурсницей на стогу сена. Я только на нее, стог под нами проваливается. Я опять на нее, а он еще глубже проваливается. Так ничего и не вышло. Вот я и думаю, взять бы все эти книги да подложить ей под жопу.