Голоса прошлого

Смех и весёлая возня умерли, едва начавшись.

– Что с тобой, Энн? – встревожено спросил Игорь?

Он, пирокинетик, так тонко чувствовал мои эмоции… Как телепат.

– Знаешь… – сказала я. – Кажется, именно это дерево мне снилось недавно.

– Покажи.

– Как? Ты же не телепат, Игорь.

– Линза, Энн. Линза, – он нетерпеливо прищёлкнул пальцами, подсказывая мне жест.

Линза. Этим приёмом мы пользовались, когда хотели показать картинку нетелепатам. Просто плёнка психокинетического поля, на которую наводится проекция мыслеобраза. Умение несложное, всех психокинетиков учат этому ещё в нежном возрасте.

Не знаю, что я ожидала. Всяко не того, что получилось.

Линза обычно получается небольшой, размером в экран переносного терминала; удобный во всех случаях универсальный формат. Можно сделать запись, сохранить на облаке в нетелепатической информсети. Обычно так и делается.

Но тут линза вышла огромной, во всю стену. То ли я перестаралась, то ли что… И картинка вышла ощутимо неприятной. От неё бросало в дрожь, леденило конечности, сжимало тисками тоскливого ужаса сердце.

Вид от корней, жёлтые мерцающие цветы, сине– серое озерцо, за ним – чёрная земля и страшные, хищного вида машины врагов…

В которых я– нынешняя с лёгкостью опознала штурмовые бронемехи терранского космодесанта. Они мало изменились за столько лет; все усовершенствования как всегда внутри, а снаружи – стандартный для атмосферных планет обтекаемый корпус…

– Впечатляет, – тихо произнёс Игорь.

Его тоже проняло.

Я не смогла погасить линзу сама, убрал её он. Обнял меня, бережно, как будто я была стеклянная, и мне скоро предстояло разбиться на тысячи острых брызг.

– Бедная, – тихо выговорил Игорь. – Каково же тебе пришлось…

В его голосе не было жалости, только сочувствие. И бешеная ярость. Я замерла, дышала тихо– тихо. И думала только о том, чтобы этот миг никогда не закончился. Чтобы вот так было всегда. Тёплое кольцо надёжных сильных рук. Через них ничто не прорвётся. Никогда больше.

Никогда.

***

Док Хименес подкараулила меня во время завтрака. Взяла на раздаче кофе с булочкой и ко мне:

– Не возражаете, Энн?

А что мне возражать, когда я одна сижу? Везде народу битком, только рядом со мной никого. Скорость слуха превышает скорость света, точно вам говорю. О моей связи с Огневым весь корабль узнал точно в тот момент, когда я постучалась к нему в дверь. Война приучает к деликатности; если кто– то занят, клеиться к нему, надоедать или ещё как– то отравлять жизнь не принято. Пусть двое останутся наедине, насколько это возможно. В перерывах между боями, урывая кусочек времени то здесь, то там, до тех пор, пока смерть не разлучит. Судьба наша… Все там будем.

Госпоже Хименес я не обрадовалась. Но и отшить корабельного главврача не посмела.

– Тяжёлый вы народ, космодесант, – пожаловалась целительница, устраивая свой тощий зад в кресле напротив. – Лечиться не любите. Под дулом плазмогана ко мне не затащить. Приходится самой за каждым таким несознательным бегать, плакать и умолять…

Она отхлебнула кофе. Я учуяла знакомый запах: то самое пойло со стимуляторами. Встревожилась. Я– то хорошо помнила, по какому случаю целители глотают эту гадость вёдрами.

– Что случилось? – напрямик спросила я.

Она ответила мне прямым пронзительным взглядом. Потянулась к терминалу, вмонтированному в середину столика, и включила шатёр тишины. В ушах завибрировал и тут же стих привычный стеклянистый звук, свидетельствовавший о том, что защита заработала. Никто снаружи не мог услышать, о чём мы говорим.

– А это вы мне скажите, Энн, что случилось, – серьёзно сказала Хименес. – Почему вся моя работа провалилась в чёрную дыру безвозвратно?

Я потёрла лицо ладонями. Совершенно не ощущала себя больной, но не я здесь сейчас врач и не мне судить.

– Не знаю, – честно сказала я. – Разве что… я была с мужчиной…

– Это не считается, – решительно отмахнулась доктор. – Что ещё?

… Одинокое дерево посреди выжженной пустыни…

Понимание пришло резкой болезненной вспышкой.

– Сон, – выдохнула я.

– Так, – кивнула целительница. – Рассказывайте…

– Там, на Вране, у меня случился телепатический раппорт с деревьями лан– кайшена, – торопливо заговорила я, – и я теперь знаю почему! Потому что тогда, на Соппате… то дерево… оно не умерло, оно осталось жить и дало плоды. Семена. Какое– то из этих семян впоследствии проросло и дало начало… было прямым предком этого грёбаного лан– кайшена, вот он почему признал меня, у этих проклятых деревьев тоже генетическая память!

Хименес положила руку мне на запястье. Пальчики у неё были тоненькие, белые, почти прозрачные.

– Мне страшно, – призналась я.

Мне вправду было очень страшно. До липкой спины. Этак, того гляди, со службы выпрут за полной профнепригодностью! Солдат с фобией, смешно до грусти.

– Я не хочу, чтобы оно ещё раз мне приснилось!

– Не приснится, – сочувственно выговорила целительница. – Я вам сейчас покажу одну схемку паранормального воздействия… Вы, как коллега, поймёте. Каждый вечер, перед сном… И, надеюсь, в бою примените только в самом крайнем случае, когда уже выхода совсем никакого не останется. Это призвано спасать жизнь, не убивать.

Я кивнула. Надо сказать, обещание своё я выполнила. Из уважения к маленькой женщине, служившей Жизни там и так, как требовала от неё её совесть. Впрочем, это разговор отдельный. Тогда я просто дала слово, ещё не зная, как оно обяжет меня и свяжет, чем обернётся.

– Спасибо вам, док, – искренне поблагодарила я.

Она улыбнулась, сняла шатёр тишины, пожелала мне удачного отдыха и ушла.

ГЛАВА 9

Никогда не думала, что у меня, оказывается, реально много обязанностей! Небольшой чин комадар вроде бы, а вертишься полные сутки... Выкроить себе лишний час? Проще застрелиться.

Великова вконец озверела. С ней драться, прямо скажу, немногие радовались, и я в их число не входила. Потому что в спаррингах по– прежнему считала ворон, ослов, морковь, протухшие коричневые звёзды и прочее в том же духе. Ну да, она телепат, и ловит каждое твоё ответное движение ещё на уровне мыслей. Не очень честно, знаете ли. Только её это никогда не смущало, а уж сейчас и подавно. А ты дерись, ты не думай, в драке думать вредно и не к добру. Угу. Сама бы попробовала так… Впрочем, кто– то, а уж наша– то Ванесса могла.