Голоса прошлого

Я обхватила себя за плечи. Поздняя осень не баловала теплом, стылый воздух превращал дыхание в зыбкий парок.

Но зябко мне стало не только от холода…

****

На войне как на войне,

Жизнь чужая не в цене,

Белый саван вниз брошен нам с вершин.

Выбил нас огонь на треть,

Эхо множит слово «смерть»!

Но сомнений нет для того, кто жив!

(Кипелов, Ария – Призрачный взвод)

Ирэна Патока. Взяла Алеськину гитару, ну что ж, имела право… Получалось у неё хуже. Но не настолько, чтобы тошнило. Другое дело, что от Патоки тошнило просто по факту её существования, безо всякой гитары. Я– то думала, посижу в рекреационной зоне, кофе выпью, согреюсь немного, подумаю, и вообще, отдохну в тишине и покое. Какое там. Получи на свою шею эту… девицу красную… и ешь её с булочкой.

Ирэн увидела меня, оскалилась, отставила гитару. Я мысленно пожелала ей удачи. Давай, скажи что– нибудь… подсласти мне день. С лёгкой совестью зло сорву.

Она бросилась молча.

Я едва не пропустила прямой в голову. Всё– таки ждала, что сначала расскажут про моих прямых предков и ту сакральную мусорную кучу, на которой они меня делали. Но, видно, Патока уже себя накрутила достаточно, допинг в виде словесных оскорблений ей не потребовался.

Мы сцепились. Наверное, впервые с начала обучения я полностью осознала на практике, как это, когда ярость сводит скулы и застилает красной пеленой зрение. Все прежние драки в счёт не шли. Даже в бою с врагом меня так ещё не скручивало. Но Ирэну Патоку я сейчас ненавидела от души. Размазать в тонкий блин, стереть в субатомную пыль…

Между нами вклинился внезапно адский жар, и нас отбросило в стороны. Вскочили мы одновременно, и тут же услышали знакомый голос:

– Так– так. Неуставные отношения?

Огнев.

Блин.

Капитан Огнев!

– Так точно, – отозвалась я, утирая бегущую из носа юшку.

– Хороша– а, – оценил мой внешний вид капитан.

Мне тут же захотелось провалиться сквозь землю. Что я, не знаю, насколько «хорошо» выглядит морда после въехавшего в неё кулака? Губа, судя по ощущениям, стремительно надувалась. Скоро станет больше носа. Сволочь Патока, как есть сволочь, чтоб её.

– Дисциплинарное взыскание обеим.

Просто блеск. Трое суток чистить канализационные фильтры по всей базе. Но не спорить же с начальством? Только вытянуться смирно и преданно есть это самое начальство глазами...

Патока, тихонько шипя сквозь зубы, осторожно трогала кончиками пальцев щеку. Там наливался отменными цветами дивный бланш. Иллюминатор– то закроется, мстительно подумала я.

– Ламберт, с тобой хотят побеседовать, – Огнев кивнул на своего спутника.

Только теперь я заметила рядом с ним старого знакомца, а– дмори абаноша. Удивил, ничего не скажешь. Ему– то что от меня надо?

– И ты тоже послушай, Патока, – посоветовал Огнев. – Полезно тебе будет.

А– дмори абанош разглядывал нас с тщательным вниманием. Он же нас без брони не видал, поняла я, и теперь мучительно соображает, кто из нас кто. И получается у него плохо.

Кровь не унималась. Я пошарила по карманам. Ну, что за невезуха, влажные платочки закончились, лишь одна пустая упаковка… Огнев дал свою. Мне захотелось провалиться под землю ещё раз.

Самодиагностика. Вмешательство. Прогноз благоприятный….

– Простите, – буркнула я, утираясь. – Я вас слушаю.

И тут а– дмори абанош меня удивил. Он вдруг опустился передо мной на одно колено и глухо сказал, волнуясь и подбирая слова:

– Благодарю вас, госпожа комадар, за жизни моих детей и родственников. Вы просили лан– кайшен изгнать их из– под своей тени, и он услышал вас и просьбу вашу выполнил…

– Встаньте сейчас же!– нервно сказала я. – Не к чему это. Встаньте.

Он неохотно поднялся. Похоже, у него не возникало вопросов, почему Лес – <i>его</i>, чёрт возьми, Лес!– мне подчинился.

– Самому в голову не пришло? – спросила я.

– Пришло, – ответил он. – Но мне не вняли. А– дмори леанкрум обладает правом отмены, а она пожелала остаться. Они всегда остаются, знаете ли.

А– дмори леанкрум – это что– то вроде Главного Садовника в таких городах. Могу понять, почему она готова была сгореть вместе со своими подопечными. Классический случай эмпат– зависимости, в данном случае, зависимости от разумных деревьев, составлявших лан– кайшен.

Укор, прозвучавший в словах старого ольра, мне не понравился. Застрелиться теперь от стыда, так? Всей базе коллективно. За убийство разумных деревьев, заведомо находящихся в беспомощном состоянии. Или как там оно формулируется. Этого он от нас ждёт, что ли? Однако.

– А как вы хотели? – спросила я. – Вы пришли в чужой мир с оружием, половину его жителей убили нарочно для того выведенной заразой, остальных загнали в пещеры, – тут мне недобро вспомнился мальчишка Немелхари, – ваши юноши охотились на них, как на диких зверей, оттачивая воинское мастерство… И вы думали, вам за это ничего не будет?

А– дмори абанош слегка пожал плечами. То– то и оно. Сказать нечего.

– Мне жаль ваши деревья, – сказала я. – Вас – не жаль. Ни вас, ни вашу а– нкмори леанкрум. Ведь это вы подвели свой Лес под огонь. Вы перед ним виноваты, не мы.

– Вы умеете слышать, госпожа комадар, – сказал он. – Это большая редкость даже среди нас…

Я потёрла ладонью затылок, вспоминая то странное чувство, возникшее при общении с Лесом. Разговор, не– разговор. Мощный обмен эмоциями, надеждами, переживаниями и единым на двоих сожалением. Да уж. Умею слышать…

– Вы не на своём месте, Ламберт комадар, – продолжал между тем а– дмори абанош. – Война – не ваш психопрофиль. Лучше бы вам вернуться домой…

– Дом мой сгорел, а– дмори абанош, – сказала я медленно, ощущая, как давит в груди. – Мне не к кому и некуда возвращаться. Моё место – здесь. И пока я здесь, кто– то другой строит дом и спит спокойно, зная, что его дом не спалят враги. Что над головой у него мирное небо. Что ближний космос свободен. А дальние рубежи охраняем мы. Я, она, – я ткнула пальцем через плечо в сторону Ирэны, – наш капитан.

Огнев хмыкнул, но от комментариев воздержался. Я развела руками:

– Сожалею, но воспользоваться вашим добрым советом не могу.

– И всё же я желаю вам когда– нибудь обрести дом, – искренне сказал старый Шокквалем. – Или вырастить свой. Когда это случится, посадите у порога вот эти зёрна, – он протянул ко мне руку.

На его ладони лежали разноцветные семена. Небольшие, неправильной формы, светящиеся шарики.

– Это кайшеннерем, хранитель домашней поляны. Будет куст, вот такой, – а– мдори абанош показал ладонью размер, где– то на уровне колена. – Цветёт круглый год, в уходе неприхотлив. Возьмите… Мне больше нечем вас отблагодарить.