Голоса животных и растений

В Африке кур любят. В этом постулате сомнений у меня никогда не было: его хотя бы подтверждает такое крылатое выражение: «Курицу другого всегда ждут с развернутым мешком». Для африканцев нет сомнений, что без кур человечеству никак не обойтись. «Увидев цесарку, курицу все же не прогоняй», «Курицу на яйцо не меняют», — учат неопытную импульсивную молодежь малагасийцы. Курица привлекает африканцев глубиной ее материнских чувств и бескорыстием. «Цыпленок не ищет еду для своей матери, а курица-мать всегда ищет еду для своих детей», — давно подметили ангольские ндонга.

— И вообще без кур петух — ничто, пустышка, которая, кроме котла, никуда не годится, — высказал свое мнение камерунский поэт и философ Жан Батист Обама. — Петух — это огонь, стремление верховодить, курица — вода, успокоение, сдержанность. Хотя, конечно… (Тут он ухмыльнулся.) Куры, как и люди, разными бывают. У нас баса, живущие близ Эдеа, говорят по этому поводу: «Когда одна наседка сидит на яйцах, другой не сидится».

Общая вздорность характера и легкомысленная драчливость петуха действительно удачно уравновешены неприхотливостью и хладнокровной пассивностью курицы.

Моси в Буркина-Фасо подметили своего рода мужскую солидарность, сложившуюся между петухами при всей их задиристости. «Когда петух кукарекает, на его крик откликаются другие петухи, когда слон трубит, его клич подхватывают другие гиганты», — к месту вспоминают они народную пословицу, когда призывают людей к единству. Однако все в мире относительно, заметил однажды А. Эйнштейн. О хрупкости этой самой солидарности и о действительно важной роли курицы в жизни петуха (которая почему-то часто теряется в тени) свидетельствует другое достойное внимания ученых наблюдение тех же моси и их соседей, живущих в Мали, бамбара, — о специфике взаимоотношений пернатых: «Два петуха жили в мире, но появилась курица — и они подрались друг с другом».

В поведении курицы африканцами давно отмечен некоторый фатализм, покорность судьбе, граничащая с обреченностью. По их наблюдениям и оценкам, курица, даже если она трижды обойдет своими ногами статую Свободы или Триумфальную арку, не станет и в полтора раза свободнее.

У нигерийских йоруба есть народная песня «Цыпленок», которую они охотно поют на ритуальных празднествах:

Цыпленок зерно увидал и ужасно рад. Он счастлив оттого, что вкусны червяки. Глупому цыпленку, видать, и невдомек, Что похоронен будет он у нас за щекой.

«Курица ходит кормиться туда, где ей в конце концов свернут шею», — без тени сомнения заявляют тоголезские кабре и гурма. «Жизнь курицы ничего не стоит», — утверждает пословица моси.

И в самом деле ни петух, ни курица не ведают, что с ними произойдет завтра, да и в ущерб самим себе до поры не интересуются. В подобном выводе из наблюдений сходятся мнения всех специалистов, изучающих быт, нравы и психологию кур и петухов. В Африке курицу режут охотнее всего и чтобы попотчевать гостей, и чтобы принести ее в жертву, дабы умилостивить предков.

Обращает на себя внимание то, как африканцы выбирают домашних животных для принесения в жертву: это выглядит так, как будто человек этими жертвами хочет предложить невидимым высшим силам какую-то часть самого себя. Согласно африканским мифам, прирученные животные как раз становятся частью, продолжением человеческой натуры.

До сих пор в африканской глубинке ушедших в мир иной ублажают курами и петухами. Известно, что раньше в Африке в жертву частенько приносились и «белые петухи». (В Нигерии так называют людей, приносимых в жертву.) Но со временем многострадальная, безобидная курица заменила собой на жертвеннике человека. За любой проступок перед лицом всевидящих предков можно было оправдаться — имелась бы под рукой курица!

Африканец, в отличие от нас, привык слышать и видеть в народных изречениях и сказаниях определенный — и нешуточный! — подтекст, часто символический смысл. Так, кукареканье петуха и блеяние барана народы луо и ачоли нередко воспринимают как своего рода философский диалог.

— Послезавтра, баран, ты увидишь нож, — кукарекает петух, заранее давая понять уважаемому собеседнику, что тот будет скоро принесен в жертву.

— А тебя, петух, разве не съедят гости? — умело парирует баран.

Смысл этой милой беседы вполне человечен: подобно петуху и барану, обреченным на съедение, люди и сами подвержены страданиям и невзгодам. Поэтому у народов ачоли и луо не полагается чересчур громко хвалиться удачей, выставлять напоказ свои успехи — и смеяться над неудачами и болезнями других. Ведь никому не ведомо, что ждет нас завтра.

Мне вспоминается, как в одной угандийской деревне на празднике народа луо юноша по имени Окета свернул голову белой курице и обильно окропил святилище ее кровью. Когда курицу сварили, старейшины взяли себе по кусочку мяса и по просяной лепешке, а Окета встал и важно произнес:

— Отцы наши, вот ваша курица! Пусть будем мы здоровы, да не посетит смерть наши очаги! Не будь нас, кто бы накормил вас, дорогие предки?

Одна из женщин поставила для предков перед святилищем глиняный кувшин с пивом… Предков надо всегда помнить и чтить, а тем более мудрость, завещанную ими.

У народа ндембу на северо-западе Замбии на церемонию исцеления женщины от бесплодия муж приносит красного петуха, а родственники пациентки по материнской линии — белую курицу. Красный петух олицетворяет чисаку (несчастье, от которого люди даже могут умереть). Задача знахаря — прогнать чисаку (несчастье), вызванное чьей-то злобой. Поскольку заклятие принято произносить в устье реки, то и обряд исцеления обычно проводится там же: после того как «свой» колдун определит точное место произнесения заговора, красного петуха связывают, и он, обреченный на смерть, неподвижно лежит рядом с женщиной в ожидании своей участи. В это же время белая курица, воплощающая удачу, силу, а также белизну, чистоту и прочие положительные черты и благоприятные условия, абсолютно свободна от пут.

Вот-вот должен был погаснуть последний луч дня. Где-то рядом прокричал петух, которому ответили его собратья из других дворов.

— Скоро все они замолкнут до утра, — глухо промолвил вождь Огинга. — Петухи поют к ночи.

Глава шестая КУЛЬТ ПО-АВСТРАЛИЙСКИ

Прямо на моих глазах дюжий Кен Смит, недолго думая, повалил ее навзничь. Она даже не пыталась вырваться из его могучих объятий, а только смотрела на нас беспомощным, умоляющим взглядом, явно не понимая, что творится. А Кен тем временем начал стричь ее электрической машинкой — споро и сказочно быстро. Серая шуба сползала с нее, обнажая белоснежный испод. Через три минуты перед нами в тесном загоне бревенчатого сарая вместо солидной, грузной овцы нервно носилось тщедушное голое существо. Наверное, именно это зрелище и породило австралийскую поговорку «Несчастен как стриженая овца».

Кен Смит ухаживает за овцами в сельскохозяйственном научно-исследовательском центре, что расположен близ города Тамуэрта. А стрижет овец он с 16 лет. Уже в молодости считался рингером — асом среди стригалей. У них высший класс состоит в том, чтобы снять шерсть с одного захода, не поранив животное.

— Возраст сказывается, конечно, — вздыхает Кен. — Мне 59. Силы уже не те. Обычно на каждое животное я трачу три-четыре минуты, снимая примерно пять-шесть килограммов руна. За овцу платят полтора доллара. Бывает, в сутки стригу по 100–150 овец. Так что за сезон зарабатываю достаточно, из расчета по 400 долларов в неделю.