Голова бога (Приазовский репортаж)

Не слишком-то много умишки надобно, чтоб подобный след в истории оставить, разве нет?.. Взор Рязанина все чаще обращался к храму. Ведь за последние годы город разросся, разбогател, следовало, чтоб его украшал достойный собор, способный вместить всех желающих. Городничий предложил собрать по подписке деньги, дабы построить храм выше, краше, нежели Харлампиевский собор в Мариуполе.

— А то и вовсе самую большую на всем побережье церковь построим, чтоб, ее было видно с моря, со степи…

Неожиданно этой мысли воспротивился протоиерей:

— Знать, велики грехи твои, ежели тебе такая большая церковь, чтоб их замаливать. А я так думаю: город у нас невелик, люди мы маленькие, и грехи у нас небольшие. Да и Христос скорей услышит то, что тихим голосом сказано.

— А все же хорошо бы деньги на что-то собрать. Дела в городе идут, надо бы Господа возблагодарить.

Дела действительно в городе, не смотря на войну как-то шли — это было правдой. Кроме желания оставить след в истории, правдой было и то, что дочь городничего Дашенька подходила к тому возрасту, когда ее родителям следовало задуматься о приданном. И деньги по подписке собранные можно было бы частично употребить для личной пользы. Ну не украсть, конечно же прямо — ибо Господь все любит. Но выдать подряд на поставку камня, леса, на строительство наконец своему, нужному человечку, который отблагодарит…

Присутствующий при беседе Аркадий встрепенулся:

— Вы знаете, думаю, все же нашему городу к лицу была бы какая-то обновка.

Присутствующие задумались. Аркадий затаил дыхание.

Для купцов какой-то сбор денег, какая-то подписка была сродни моровому поветрию. Дело-то, конечно, добровольное, но ты же поди не сдай деньгу в общий котел, или, что даже хуже — заплатить меньше остальных… Так сразу же слух пойдет — у купца такого-то дела не очень. Поэтому скидывались все. Если строили какую-то часовенку, то свою лепту вносили и купцы из немецкой колонии, крещенные в лютеранской вере.

Но на часовенку деньги собирали за месяц, а строили — в несколько дней. Здесь же сборы должны были затянуться, ибо предстояло собрать изрядную сумму.

— Можно построить убежище, для воинов искалеченных во время нынешней войны, — наконец проговорил протоиерей. — Мы и людям пользу принесем, и Господа порадуем.

— Какая блестящая мысль! — воскликнул Аркадий. — Но, как вы полагаете, ведь это дело совсем не надо откладывать? Ведь инвалиды нуждаются в помощи прямо сейчас, а война имеет свойство заканчиваться. Нам надобно успеть до победы русского оружия…

— А и правда! — воскликнул городничий. — Ведь зачем откладывать в долгий ящик! Давайте завтра же отправимся собирать?

Повод торопиться имелся у городничего. Чем быстрей получится начать собирать деньги, тем скорей получится на них наложить руку. И чем скорей закончится этот сбор, тем скорей можно было бы начать новый.

Мысль губернатора о поборах как нельзя лучше подходила Аркадию. Сборы предполагали визиты в имения, расположенные вокруг города. И всяк подобный объезд начинался с Малиновки — столицы владений Цыганеныша. За глаза Малиновку именовали Тьмутараканью или Берладом — воровской столицей, но Цыганеныш жертвовал изрядно. Говорили, что Цыганеныш не исповедовался. Он не верил в тайну исповеди и вообще считал это занятие лишним. Господь всевидящ, и, следовательно, о грехах его осведомлен. Он же, ответно, свою вину понимает и согласен платить положенную дань вроде налога.

— Да бросьте! — пробубнил протоиерей. — У меня на этой неделе дела, да и людям сперва надо объявить, чтоб они подумали, собрались с мыслями.

— А тут не думать надо, а следовать зову сердца, — возразил Аркадий. — Или же вы скажете, что сердце не всегда надлежит слушать?..

Он посмотрел в глаза священнику — поймет ли тот намек. Отец Афанасий понял:

— Хотя дело, оно, конечно благое… Хоть завтра поедем.

Выехать получилось лишь через два дня.

* * *

— А и правда, — зевнул Ники, снося лишнюю карту. — Внезапность — важна. Ведь если без предупреждения заявиться, меньше шансов, что укроются, скажут что в отъезде. Хотя с другой стороны — могут врать, что денег сейчас нет.

Армейские играли в преферанс — в игру хоть и новомодную, но уже популярную. Время было ранее — договаривались выезжать с рассветом, дабы с пожертвованиями вернуться засветло. Однако же игроки бодрствовали, поскольку проиграли всю ночь.

— Как тебе не «фи» думать о людях столь дурно? — заметила Дашенька.

— Как бы дурно я не думал о людях, они оказываются еще хуже, — ответил брат.

— Поехал бы лучше с нами, — укорил отец сына. — Все же офицер, герой! Поди, глядя на орден, жертвовали бы охотней.

— Ну, так возьмите орден, а меня — увольте. Или вот Аркадию мой мундир придется совсем впору.

В этом было что-то соблазнительное — влезть в чужую шкуру, но было в этом и что-то постыдное, предосудительное. И Аркадий закачал головой.

— Экий вы чистоплюй, Аркаша… — ответил Николай, и обратился к Петру и Петру. — Играем семь бубен…

— Кто играет семь бубен, тот бывает нае…

Но осекся, взглянув на старших.

Во дворе заложили бричку. Ехали вчетвером: городничий, отец Афанасий, конечно же Аркадий, да с этюдником увязался Ладимировский.

— Ах, сказал он, — устраивая свой несложный, но неудобный багаж. — Какие типажи попадаются в Малиновке.

Все приазовские да причерноморские сорви-головы, хоть раз, но бывали в Малиновке. Оттого там действительно ходили колоритнейшие персонажи, словно сошедшие со страниц книг о пиратах или «Разбойников» Гете. Там, сказывали, даже женщины не ходили без оружия: у всякого имелся пистолет, кнут или хотя бы нож. Однако же, говорил полицмейстер, хлопот с Малиновкой вовсе не было никаких. Каждый мог постоять за себя сам. А если дело заходило слишком далеко — все решал Цыганеныш.

Все были сонными, Аркадий думал вздремнуть в пути, но на колдобинах трясло немилосердно, мел ветер, задувая пыль в глаза, в рот, в уши. Вдобавок взошло солнце и раскалило степь до состояния сковородки. До малиновки было верст с двадцать, и чтоб скоротать время, говорили о разных пустяках.

— Слышали? Снова вручают «Станислава», — сообщил городничий. — В статут внесли изменение — за военные заслуги вручается с наложением ордена на скрещенные мечи. Но нам, конечно, «Станислав» с мечами не светит.

— Но оно, если подумать, и не надо? — спросил Ладимировский, точно угадав мысль.

Ведь даже хорошо, что не взялись строить пусть и значительный, но храм. Сколько их в империи возводится каждый год?.. А вот убежище для увечных… Государю непременно донесут, о нем наверняка будут говорить в салонах. Сюда потечет ручеек пожертвований, возможно, во спасение собственной души, кто-то приедет помочь лично.

По дороге раз останавливались у ручья и в Малиновку прибыли около девяти, когда жизнь в селе уже кипела. С виду село совсем не походило на обитель зла — по хозяйству возились крестьяне в своих дворах. На центральной площади около церкви бойко шла торговля, а в корчме напротив кто-то уже пропивал выручку.