Головач-2
Шрифт:
– Молодец, - похвалил Хелтон.
– Мы очень тебе благодарны. Понимаешь... нам предстоит сейчас грубая работа.
– Он засунул ей в уши затычки, затем вернулся вместе с остальными в задний отсек. Занавеска снова была задернута.
Вероника продолжала смотреть перед собой. Если б вопрос "Что они там делают?" и пришел ей в голову, это произошло бы неосознанно. Она по-прежнему не знала, где находится, и с трудом осознавала, кем является. Но когда ее глаза привыкли к темноте, она начала различать детали окружающей ее обстановки: деревья, в основном лишенные листвы, яркий лунный свет, проникающий сквозь ветви,
Да, тропа поднималась на едва различимый холм, окруженный железной оградой. Луна засветила более ярко. За оградой Вероника различила... надгробия.
Кладбище...
Вероника моргнула. Затем случилась интересная и весьма неожиданная вещь:
Одна из затычек... выпала у нее из уха.
И Вероника услышала:
– Так мы устроим двойной "трах", как делали с мамашей Поли?
– Не. Мы устроим тройной "трах".
– Тройной? Но, пап! Как мы устроим тройной "трах", если мы просверлили только две дырки?
– Подай мне ножовку, сынок, и я покажу тебе.
Раздался отвратительный звук пилы, режущей мясо.
– Понимаете, мне пришла мысль, что "головачи" будут максимально эффективными, если каждый раз будут чуточку другими. По-моему это называется... внести разнообразие. Понимаете, парни, чтобы максимально разозлить Поли, нам нужно внести разнообразие в процесс траханья голов его родни. Нельзя все время заниматься одним и тем же. Так что... именно это мы и будем делать. И спасибо Вероннерке, что посоветовала купить этот штатив вместе с этой классной кинокамерой. Готовы, парни? Хорошо. Теперь, понимаете, что я собираюсь сделать, это сперва воткнуть член в шейный обрубок... да, вот так. Немножко холодный, парни, просто чтоб вы знали... все-таки пролежал в земле с лета.
– Пап! Едрен батон, клево! Я вижу кончик твоего члена у него во рту!
– Угу. Как я уже сказал. Необходимо разнообразие.
– Но, дядь, если он с лета пролежал в земле, как получилось, что он не сгнил?
– Что ж, Микки-Мэк, это хороший вопрос. Ответ: потому что он был забальзамирован. Именно это делают богачи, когда у них умирает родственник - бальзамируют их. Закачивают в него специальные консерванты, чтобы он не гнил.
– Ух, ты...
– А теперь... Я встану вот здесь. Думар, осторожно подойди и вставь член в дыру с этой стороны... А ты, Микки-Мэк вот в эту дыру...
– Дядя, блин. Мозг такой холодный.
– Просто не думай об этом, иначе пропадет "стояк". Лучше думай о клевой "киске" и Вероннеркиных сиськах.
– Да, да, но... дядь? Этот мозг не только холодный, он вообще не похож на другие.
– Да, пап. Он какой-то... жесткий...
– Это из-за бальзамирующей жидкости. Она, типа, маринует мозг, уплотняет его. Никто не говорил, что "головач" - это легкая работенка, парни. Мы делаем это ради нашей семьи. Верно?
– Да.
– Вот так, трахай медленно и с удовольствием. Знаю, тесновато, но при такой маленькой голове иначе не получится. Не вертитесь, иначе заслоните камеру. Нам нужно, чтобы Поли видел, как наши члены входят и выходят одновременно.
– Знаешь, дядь. Теперь, когда я думаю о "молочных
цистернах" Вероннерки... это не так уж и плохо.– Просто продолжай думать о приятном...
Циклическое чваканье продолжалось какое-то время, а затем...
– Будто, типа... поршни ходят туда-сюда, да?
– А, что, Думар, я бы сказал, справедливая аналогия!
Чваканье ускорилось.
– О, да, парни, похоже на этот раз старик кончает первым... ммм... да... да! О! Я кончаю, яяяяя кончаю!
– Рад за тебя, пап! И я вижу! Вижу твою молофью у него во рту!
– Затем.
– О, пап, теперь моя очередь! Едрен батон! Пошла родненькая!
– Блин, учитывая размер моего члена, удивительно, что у него мозги через нос еще не вылезли!
– Прекрати хвастаться своим большим членом, сынок! Я же рассказывал, что стало с Тэйтером Клайном!
– Да, да...
– Давай, Микки-Мэк! Мы не собираемся всю ночь этим заниматься...
– Ох, черт, я уже близко, я уже... ааааааааааааа! Да, блин! Из меня настоящая буря рвется наружу! Молофья так и хлещет! Срань господня, дядь! Я всю башку этому ребенку залил!
Вероника, продолжавшая таращиться в пустоту, моргнула и потеряла сознание.
3
Хелтон, устало сидя на раскладном стуле, сделал еще один глоток модного спиртного, которое они стащили из особняка Марши. Еще один день, еще один "головач"...
– Она в порядке, Микки-Мэк?
– окликнул он племянника.
– Блин, дядь. Похоже, снова уснула.
– И это к лучшему.
Вернулся Думар, только что избавившись от тела и крошечной отчлененной головы. Тоже уставший, он занял молочный ящик рядом с отцом и вздохнул.
– Пап, надеюсь, эта вражда скоро закончится. Поли, наверное, сдастся, как только увидит этот фильм.
– Возможно...
Микки-Мэк, устав слоняться без дела, сел на стол.
– Знаю, так говорить не по-семейному, дядь, но, блин. Я уже сыт "головачами" по горло. Да, приятно, но это просто... неправильно...
– Понимаю тебя, сынок. Это неправильно, как и то, что сделал Поли. Если б мы только могли найти этого паразита.
– Найти его и убить, - сказал Думар.
Хелтон кивнул.
– Так, может, нам разбудить Вероннерку, чтоб она отправила фильм Поли?
– Не, еще рано. Она спит. Давайте передохнем. А то весь этот "мозготрах" вымотал вашего старого дядю Хелтона подчистую.
Думар заглянул в один из пакетов с "макдональдсовскими" объедками, затем наклонился. Он заметил на пакете изображение зелено-красных венков и надпись: "С РОЖДЕСТВОМ". Глаза у него засветились.
– Блин, пап. Меня тут осенило. Сегодня же рождественский сочельник.
Хелтон замер, затем посмотрел на часы.
– Ничего себе. А ты прав, сынок.
Внезапно Думару на глаза навернулись слезы.
– Ну не дерьмо разве? Бабушка Петуния не сможет праздновать с нами рождество. Первый раз за всю мою жизнь.
– Вражда - это страшное дело, - произнес Хелтон.
– Из всего высасывает душу. Черт. Сочельник. Мы должны петь рождественские гимны, готовить индейку и украшать елку, но посмотрите, чем мы занимаемся вместо этого. Трахаем в голову мертвого ребенка...