Головач-3

– Господи, пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь!

– Что не так? Всего лишь невинное развлечение. Кларк вообще не может держать телефон прямо.

– За каким чертом вы снимали...
– Брайс умолк. Волна кислоты окатила его внутренности, когда в голову ему пришел очевидный вывод.
– Пожалуйста, скажи мне, что сегодня вы, кретины, больше не делали других съемок.

Оги, наконец, оторвал глаза от телефона.

– Чего? О, в смысле... нет, конечно же, нет! Даже в голову не приходило.
– Он поднял руку в скаутском жесте честности.
– Клянусь своей рукой, братан. К тому же эти гребаные деревенщины не отличили бы МП4 (видеоформат - прим. пер.) от ИЭУ (интеллектуальное электронное устройство - прим. пер.).

Это было похоже на правду. Здесь Брайс не замечал людей, загипнотизированных голубым свечением телефонов и не обращающих внимания на реальную жизнь вокруг них. В Нью-Йорке же у него постоянно возникало чувство, будто все светятся, как от последствий ядерного удара.

– Послушай, извини,– осмелился тихо произнести Оги.
– Кларк сказал, что с ней все в порядке, а он - доктор!

– Заткнись, Оги!
– огрызнулся Брайс. Это все, что он смог сделать, чтобы не расшуметься.

Если посмотрю на него еще секунду, я его ударю.

Он окинул взглядом клуб, пытаясь упокоиться и отдышаться. На сцене, на одном из шестов, держась за него обеими руками, висела головой вниз рыжеволосая женщина. Брус проходил прямо между грудей четвертого размера, отчего они свесились в обе стороны. Под улюлюканье и аплодисменты мужчин она широко развела ноги, сделав почти полный шпагат. На соседнем столике черноволосая танцовщица сдвинула в сторону полоску стрингов, вызвав щенячий восторг у парня в строительной - не шучу!
– каске. Его сидящий напротив друг зарылся лицом в зад блондинки, схватив ее за лодыжки.

– Сожми его как следует, дорогуша!
– Брайс не был уверен, кто из мужчин произнес это.

Оги и Кларк могли бы поиметь любую из тех женщин, и не попали бы в эту кошмарную ситуацию. Но нет, им приспичило поехать в Бэктаун. Оги захотелось "грязненького".

Господи. Следующие несколько дней станут самыми длинными в его жизни. Он все еще не был уверен, хочет ли он рассказать им, что ему показал Студи. Наверняка, они будут настаивать на том, чтобы убраться отсюда. А может, и нет. Оги, возможно, захочет посмотреть сам. Возможно, даже захочет снять тело. Или того хуже.

Брось, братец, хуже уже не будет! А самое главное, эту мы уже не сможем убить!

Студи рекомендовал. Это было лучший кайф, который я испытывал за всю мою клятую жизнь.

Тот тошнотворный эпизод снова угрожал возникнуть у него перед глазами. Он невольно обратил внимание на белую кожу у рыжеволосой женщины на сцене, почти такую же белую, как у девки, которую Студи показывал ему.

Ты не понимаешь, что теряешь, мужик!

ТУК! ТУК! ТУК! ТУК! ТУК!

Каждый удар звучал как биение пульса, пушечной канонадой отдававаясь у него в голове. Он энергично встряхнул ею, пытаясь отогнать жуткие воспоминания.

Открылась входная дверь. Брайс ожидал, что, наконец, войдет Кларк станет крутить головой, высматривая их. Но оказалось, что это какой-то чувак с нелепой бородой, в которой можно было бы устроить гнездо для белоголового орлана.

– Может, он все еще в магазине, - предположил Оги, без какой-либо уверенности в голосе.
– Ты же знаешь, эти деревенщины могут часами чесать языком, если им позволишь. А может, он по ошибке пошел в тот другой бар через улицу.

– Нет, мы сказали ему, что встречаемся именно здесь. Он не стал бы путать бар с местом, набитым голыми женщинами, верно?

Они тревожно переглянулись.

Оги наклонился над столом, вцепившись в свой "айфон".

– Брайс, мне это не нравится.

– Успокойся. Он сегодня много выпил, верно? Наверное, вернулся в мотель и отрубился.

Голос Оги напоминал зловещий шепот, едва слышимый из-за веселья за соседним столом.

– Да, а что если не вернулся?

Брайс стиснул зубы.

– Успокойся!

Сейчас им нельзя глупить и вести себя подозрительно. Сидящие близко к ним джентльмены, вероятно, даже не подозревали о существовании Брайса и Оги, поскольку все их внимание было поглощено стриптизершами ("Заставь ее подмигнуть!" - с энтузиазмом воскликнул один из мужчин, очарованный задницей, которую ловко демонстрировала белокурая танцовщица), но впредь им было необходимо действовать сообща.

Паника в глазах Оги немного поутихла, и он откинулся на спинку сиденья. Его телефон продолжал проигрывать видео Харч-вечеринки. Брайс узнал голос Доры, сквозь динамик тот звучал пискляво, но достаточно громко: "Не можешь плюнуть получше, слабак хренов? Ты даже комара не утопишь своим жалким харчком!" Затем снова послышался звук отхаркивания, напоминающий шум двигателя, не желающего заводиться.

– Может, выключишь уже?
– настойчиво попросил Брайс.
– Вокруг тебя красивые женщины, а ты смотришь, как гадкое трейлерное быдло глотает харчки!

Оги коснулся экрана и убрал телефон, заметно расстроившись. Он принялся барабанить пальцами по столу, поглядывая на дверь, и вздыхать.

– Где же он, черт возьми?
– пробормотал он.

***

Кларка можно было бы простить за подозрение на контузию, поскольку, когда он очнулся, в глазах у него четверилось. Ухмылки на их лицах немного отличались, но в остальном четыре из пяти лиц, нависших над ним, были совершенно одинаковыми. Он окинул их всех взглядом, нахмурился, вероятно, ожидая, что все они сольются в одно целое. Но этого не произошло. Это была какая-то безумная групповая скульптура восторга и предвкушения, гора Рашмор (гора с барельефом четырех президентов США - прим. пер.), олицетворяющая элиту "мозготраха".

Пятое лицо отличалось от других как вешним видом, так и полным отсутствием радости. Кларк прищурил глаза из-за резкого флуоресцентного освещения, затем расширил их, узнав мэра, Имона. Он попытался что-то сказать, но кляп сделал его слова неразборчивыми, как если бы он попытался исповедаться, сидя в стоматологическом кресле.

Кларк был привязан веревкой к четырем углам стола. Он попытался освободиться от уз, но те не поддавались, а стол даже не качнулся. Братья Ларкинсы стояли с обеих сторон. Такер и Клайд - слева, "Пузо" и Хорейс - справа. У них был нетерпеливый вид мальчишек, наткнувшихся на стопку эротических журналов.

Имон возвышался над Кларком, стоя во главе стола. Он наклонился к нему вплотную, отчего каждому из них лицо оппонента казалось перевернутым вверх тормашками.

– То, что мы сейчас будем делать, сынок, называется "оголение яиц".

Такер ударил по столу.

– Просто не можем прикончить тебя по-быстрому!

– Не, это было бы слишком легко, - согласился "Пузо".

При словах "прикончить тебя", Кларк забился, как смертник на электрическом стуле, получающий свои последние вольты. Он яростно замотал головой из стороны в сторону, а сквозь кляп то и дело раздавалось какое-то бубнение, смутно напоминающее слово "помогите!".