Головоломка

– Точно. Мне кажется, все мы уже бывали в этой клинике. Нас здесь насильно удерживали.

– Ты бредишь! – воскликнул Ябловски.

– Если бы… Каким бы безумным это ни казалось, все почти наверняка связано с программой по исследованию памяти, которую обнаружил Моки. Жигакса-Шардона лечили в «Сван-сонг», и у него тоже были отметины на теле.

– Бред какой-то! Как можно забыть кусок собственной жизни? У меня нет проблем со здоровьем, зачем бы я стал тут лечиться?

Филоза молчал, о чем-то напряженно размышляя.

Илан не собирался сдаваться.

– Предположим, что «Паранойя» – не игра, а некая экспериментальная программа, имеющая целью собрать нас всех и… изучать. Нас, бывших подопытных протокола «Мемнод». Возможно, в прошлом они ставили над нами чудовищные опыты и изменили практически все наши воспоминания. Оснастили клинику камерами, придумали задания. Мы – лабораторные крысы, вы что, до сих пор не поняли? Из-за Жигакса вышла осечка, он сыграл роль песчинки, неожиданно попавшей в мотор.

Илан посмотрел на Хлоэ, ища в ее глазах понимание и сочувствие. Она молчала, приложив палец к нижней губе.

– О чем задумалась? – спросил Илан.

– О твоих родителях. О картине, висевшей в столовой их дома. Они могут иметь отношение ко всей этой истории. Они исследовали проблемы памяти. Гадес проник в дом, чтобы завладеть зашифрованной картой. Это знаки. В конце концов, ты никогда не знал, чем твои мать с отцом занимались в своей лаборатории, но рассказывал мне, что они работали в Гренобле. Мы сейчас в Альпах, значит город недалеко.

Илан покачал головой: все выглядело абсурдным и нереальным.

– Тела ведь не нашли, – добавила Хлоэ. – Почему ты так уверен, что их нет в живых?

Предположение подруги показалось Илану чистым бредом. У него не было сил ни о чем думать, он посмотрел на часы, взял со стола ключи и встал.

– До отбоя остался час. Поднимемся на четвертый этаж и попытаемся освободить ту женщину. Возможно, у нее есть ответы на все наши вопросы.

– Нет, – возразил Ябловски. – Главное сейчас – найти Наоми. Она наверняка еще жива и…

– Она умерла, – перебил его Илан. – Ты сам знаешь, что никогда ее не найдешь.

– Разделимся на две группы, – предложила Хлоэ. – Поищем Наоми минут тридцать, а потом отправимся вызволять пленницу, договорились?

Ябловски кивнул. Они с Филозой пошли в одну сторону, Хлоэ и Илан в другую, условившись о встрече в центральном вестибюле.

58

18:30.

Хлоэ и Илан терпеливо ждали возвращения товарищей. Первым появился Филоза.

– Ну и? – спросил он.

– Ничего, – ответила Хлоэ. – Где Ябловски?

– Я не сумел его урезонить. Он не теряет надежды отыскать Наоми, рыщет по всем палатам. Это бессмысленно, мы можем никогда не узнать, где Жигакс спрятал тело.

– Ничего, полицейские найдут, когда приедут, – откликнулась девушка.

Илан посмотрел на часы:

– Пора идти.

Они быстро поднялись на третий этаж женского крыла, стараясь не отставать друг от друга ни на шаг. Все трое понимали, что игра закончилась, у них одна задача – при первой возможности сбежать из этого жуткого места. Но сначала нужно все выяснить.

Понять.

После нескольких неудачных попыток Илану удалось открыть толстую решетку одним из ключей Жигакса, и они молча пошли к зоне «Д».

– Ты представляешь, где находится палата? – спросила Хлоэ.

– Весьма приблизительно, я же смотрел с улицы. Окно выходит на крыло здания.

На этаже, куда они поднялись, решетками с сеткой были забраны светильники, лестничный пролет и даже разделенный надвое в длину коридор: пациенты из палат левой части не должны были встречаться с пациентами правой.

– Окно палаты выходит на зады, значит она находится на левой стороне. Пошли.

Вдоль разделительной решетки была установлена метровая перегородка, поэтому идти приходилось гуськом. Илан шел первым, Филоза последним. Из потолка и стен выходило множество кабелей, похожих на нейроны головного мозга. Илан понимал, что они оказались в секретной части клиники, защищенной «твердой мозговой оболочкой», «паутинной оболочкой» и «мягкой мозговой оболочкой». Здесь, в этой мягкой живой субстанции, хранились ответы на вопросы.

Закрытые двери палат были укреплены железными пластинами на уровне петельных крюков и ручек и выглядели куда более прочными, чем на других этажах. В центре не было окошка-иллюминатора – только защищенная плексигласом узкая щель, позволявшая заглянуть внутрь.

– Как мог существовать подобный ад? – прошептал Филоза. – Страшнее, чем Алькатрас.

Илан заглядывал в каждую палату.

– Ищем изолятор. Черноволосую женщину держат там.

Они замолчали и продолжили движение. Неоновые трубки на потолке потрескивали и мигали.

– Как по-вашему, Гадес предвидел, что мы сюда доберемся? – спросил Филоза.

Илан указал на камеру, висевшую на правой стене:

– Думаю, да… В палате, где заперта женщина, установлена такая же.

– Значит, она в игре.

Илан обернулся и посмотрел на него в упор:

– Может, хватит уже все сваливать на игру?

– Есть игра, и есть Жигакс. Не могу поверить в твою теорию о стертой памяти. Это безумие.

– Когда ты увидишь, как выглядит бедняжка, изменишь мнение. Она напоминает ходячую смерть.

– А как объяснить ее присутствие в клинике, закрытой пять лет назад?

– Никак. Я не могу объяснить ни этого, ни надгробных памятников. Подтверди ему, Хлоэ.

Она кивнула. На лице Филозы появилось упрямое выражение.

– Могилы могут быть бутафорскими.

– А мы тогда кто? Герои комикса?

Филоза решил не вступать в спор.

– Ладно, увидим. Пошли дальше.

Илан наконец обнаружил то, что искал.

– Она здесь.

Женщина в смирительной рубашке лежала лицом к стене в позе зародыша, ее голые ноги напоминали высохшие ветки дерева. Заплесневелые стены были покрыты черными надписями, которые Илан заметил на экране в комнате видеонаблюдения. Он отступил в сторону, чтобы остальные могли взглянуть.