Голубое зарево (в сокращении)

– Мне страшно, Френк. Мне кажется, что сегодня мы видимся последний раз.

Море зашевелилось, в городке завыла сирена - мотоциклисты объезжали здания ядерного центра.

– Не надо, Лиз, - сдавленным голосом прошептал Френк.
– Если бы я не любил тебя так, как я люблю... Лучше уйдем отсюда... Уйдем.

Они встали и пошли через песчаные дюны. Они шли прижавшись друг к другу. И то, что они ощущали теплоту друг друга и чувствовали дыхание друг друга, казалось им самым большим счастьем. И еще с этого момента они поняли, что большое человеческое счастье должно быть как-то завоевано, иначе его не будет.

4.

Френк резко поднялся с постели, отдернул штору и через окно посмотрел на асфальтовую дорогу и дальше, на море. Оттуда доносился глухой рокот прибоя, а если внимательно вглядеться в темноту, можно было увидеть светящиеся голубоватым светом пенистые волны, накатывающиеся на песчаный пляж. На фоне голубого мерцания медленно двигался силуэт часового с автоматом в руках... Он олицетворял тревогу и недоверие, царившие в мире. Он напоминал, что среди людей все еще господствуют страх и вражда.

Этажом ниже, в квартире Родштейна, стенные часы пробили три. Родштейн любил эти часы и часто говорил Френку, что при каждом бое он просыпается и сладко потягивается. Френк представил себе этого толстого немца с виртуозными руками. Сейчас он вытянул свои короткие ноги и сладко зевнул. Счастливый человек! Его не мучают никакие вопросы. У него есть хоть и примитивная, но все же философия. А какая философия жизни у тебя, Френк?

Ночью людям в голову приходят самые неожиданные идеи. А что, если разбудить Родштейна? Френк натянул на себя халат, спустился по ярко освещенной лестнице и постучал в дверь.

– Кто там и что нужно?

– Род, это я, Френк.

Дверь отворилась, и он увидел Родштейна в длинной ночной сорочке.

– Я всегда думал, что вы психопат и рано или поздно плохо кончите. Входите.

– Спасибо за правду, Род. Меня разбудил бой ваших часов. Я решил посмотреть, как вы потягиваетесь в постели...

Родштейн, не отвечая Френку, пошел в глубь квартиры, на ходу поворачивая выключатели. В квартире Родштейна царил безнадежный, пропитанный сигарным дымом беспорядок.

– Садитесь, - сказал Родштейн, указывая Френку на диван.
– Что будете пить?

– Что угодно.

– У меня есть замечательный ром. Хотите крепкого чаю с ромом? Я сейчас заварю.

– Хорошо. Признаться, хочу.

Родштейн зашаркал туфлями и скрылся на кухне.

– Я, между прочим, придумал, как лучше эвакуировать газ из инжектора, сказал Родштейн.

Френка всегда восхищала особенность немца говорить о самых интересных вещах сонным, будничным тоном.

Родштейн налил два стакана очень крепкого чаю и влил в каждый из них по стопке рома.

– Пробуйте. По-моему, здорово.

Френк жадно хлебнул сладковато-горькой горячей жидкости.

– Ну, как?
– спросил Родштейн.

– Хорошо. Мне повезло, что вы мой сосед. Плохо, когда соседи трезвенники.

– Когда вы обзаведетесь детьми, вам будет все равно, кто у вас соседи.

– Род, а вы верите в бога?
– спросил Френк.

– Типичный вопрос полуночника. Во время бессонницы в голову приходят идиотские мысли.

– Все равно. Скажите, вы верите в бога?

Родштейн пожевал кончик спички.

– Нет, не верю, - сказал он.

– Почему?

– Потому что я не знаю, для чего он нужен. С меня достаточно того, что в природе все подчинено строгим законам.

– А вам не кажется, что кто-то эти законы установил?

– Нет, не кажется. Если бы их устанавливал какой-то высший разум, они были бы значительно умнее. Я не могу согласиться с мыслью, что высший разум, бог, создал людей для того, чтобы они посвящали свою жизнь поискам средств убивать друг друга. Здесь нет логики.

– Когда вы говорите о логике, вы имеете в виду нашу, человеческую логику. А может быть, есть другая, высшая логика, - сказал Френк.
– Может быть, логика во втором начале термодинамики: хаос должен восторжествовать. Для торжества великого хаоса нужен примитивный человеческий разум. Вы поняли?

– Ерунда. Логику мы не придумываем. В нашу голову ее вложила природа.

Френк пожал плечами и выпил несколько глотков чая. Потом вдруг спросил:

– Как вы думаете, страшно умереть?

Родштейн перестал пить.

– Вам, Френк, нужно хорошенько отдохнуть. Почему вы об этом думаете?

– Не знаю, не знаю. Может быть, просто потому, что мы так часто смотрим на нашу смерть, которая непрерывно колеблется там, в этих проклятых магнитных ловушках. Иногда я думаю, что было бы, если бы кто-нибудь взорвал электростанцию на Овори или просто выдернул рубильник, который подает энергию на наш остров.

– Послушайте, Френк. Я не знаю, к чему вы затеяли этот разговор. Мне только известно, что не стоит взрывать электростанцию на Овори. Ведь рубильник, питающий ловушки, в нашей лаборатории. Если у вас в мозгу завелись такие мысли, лучше откажитесь от работы. После разговора с вами мне не очень нравится, что вы хозяин рубильника, который питает хранилища с антивеществом.

Френк засмеялся.

– Вы трусите, Род?

– Нисколько. Я не верю, что вы когда-нибудь решитесь выдернуть рубильник. Вы слишком сильно любите жизнь и свою Лиз. Влюбленные всегда трусы.

– У вас странная логика, Род, - сказал Френк немного подумав.
– То вы выражаете опасение, что я хозяин ловушек с антивеществом, то вы дразните меня тем, что я влюбленный трус.

– Выпейте, Френк, - сказал Родштейн.
– Выпейте и перестаньте болтать чепуху. Я уверен, Что завтра утром вы будете смеяться над собой. Вы встретитесь с Лиз и начнете мечтать о коралловом острове в Тихом океане...

– А что скажут другие люди?
– вдруг спросил Фреик.
– Вы бы хотели быть проклятым миллионами людей?

Родштейн встал.

– Советую вам взять отпуск. Совершите путешествие. Пусть Лиз забеременеет. И только после этого возвращайтесь к работе.

Френк тоже встал.

– Я подумаю. Может быть, я так и сделаю.

И Френк поднялся в свою квартиру и несколько минут смотрел в окно. Яркий электрический свет освещал асфальтовую дорогу и участок берега, огороженный колючей проволокой. На той стороне ограды стоял солдат с автоматом и смотрел в его сторону.

ТУМАН НА ПЕРЕКРЕСТКЕ

1.