Голубой бриллиант (Сборник)

дело и поскорей ушел. Без слов, без ласки.

– А ты требуй от него драгоценности, и чтоб квартиру на

тебя оформил. А тогда и брось его, уходи. К Егору

возвращайся.

– Он не примет. Я страшно тоскую по нем. Я предала и

убила его.

– Не кори себя - ты много ему отдала. Самое большое -

любовь.

– Нет, я больше взяла от него. А любовь наша общая. За

короткое время я как бы три жизни прошла. Сначала наша,

провинциальная, скучная. Потом я вырвалась на простор, о

котором мечтала, оказалась в обществе творческой

интеллигенции, умных, красивых, талантливых, настоящих

патриотов, моих единоверцев. Я была духовно богата. И вдруг

это духовное богатство променяла на тряпки, на материальные

блага. Жизнь духа поменяла на жизнь брюха, на все чуждое

моему характеру, противное, на офисную юбочку. Представляю

глаза Егора, если б он увидел меня в таком наряде.

– А у него, у твоего шефа есть жена?

– Жена, двое детей, сын и дочь. Студент и школьница.

Это мне шофер его рассказывал. Сам он хочет казаться

примерным семьянином, любящим мужем и отцом. На важные

614

приемы, в театр ходит с женой. На разные тусовки,

презентации, в казино появляется со мной. Однажды

пригласил меня в ресторан. Несколько раз присутствовала на

переговорах с фирмачами российскими и иностранными.

Скорее в качестве обслуживающей: подавала выпивку, закуску.

После той, первой бани, еще дважды приглашал меня в

парилку. Все повторялось: до постели и в постели нам не о чем

было говорить. До постели он как хищник-автомат. После

постели - холодное бревно. Упругие мускулы, животная страсть

с хищно- садистскими наклонностями. Не стесняется давать

волю зубам.

– А ты не позволяй. Дала бы по зубам.

– Когда-нибудь и дам. Я хотела, чтоб он прописал меня в

этой квартире. Ты понимаешь, что значит для меня свое

жилье;

– Но ты была прописана у Егора. И там твое жилье.

– Я и сейчас там прописана. И Денисов сказал: зачем

тебе прописка в однокомнатной квартире, когда ты прописана в

трехкомнатной.

– А как он узнал?

– Он все, или многое знает обо мне. Эта квартира похожа

на дом свиданий. Вечером, к концу дня приезжает, как на

физзарядку. Удовлетворит свою похоть и быстро слиняет. На

ночь никогда не оставался, спешит к законной жене. А я в

полном одиночестве коротаю ночь, не смея отлучиться. Не

доверяет, звонит по телефону, контролирует. Такова моя жизнь,

Лидуся: есть только прошлое, нет настоящего и в тумане

будущее.

– А как Егор? Он звонит тебе?

– Он не знает моего телефона.

– Но ты-то ему звонишь?

– Звоню. Только заговорить не решаюсь. услышу его

голос, окаменею, слова произнести не могу и кладу трубку.

– Так же нельзя, подружка. Не враг он тебе. Он наверно

сильно переживает. Вам бы встретиться, объясниться. Ты же

поступила так ради ребенка. Он же не возражал. Так?

– Так-то оно так, он не возражал. Он даже говорил:

встретишь хорошего человека, полюбишь - выходи замуж.

– Ну вот - ты и встретила.

– Встретила. Только не хорошего. И не полюбила. И

наверно никогда никого не полюблю, как моего единственного

Егора, милого, родного.
– Я боялась, что сейчас расплачусь,

разревусь. Иногда по ночам одна в квартире начиная

615

вспоминать его ласки, и так на меня нахлынет боль и тоска,

что я уткнусь головой в подушку и даю волю слезам. А Лида

советовала:

– Ты позвони ему. Сейчас же, при мне позвони. Спроси,

как он себя чувствует. Спроси: можно навестить? Не враги же

вы. Ты ж его любишь. И он тебя любит. Такая любовь быстро

не кончается.

Я опять расчувствовалась и поддалась на уговоры Лиды.

Набрала его телефон, он ответил: "Я слушаю". Только не так

бодро, как всегда, а как-то тихо, осторожно. У меня сжалось

сердце, и я в растерянности молчала. Тогда он сказал:

– Ну говорите же, что вы молчите? Это ты, Лариса?

– Я, родной, любимый Егор. Это все я.
– И не выдержала,

разрыдалась прямо в телефон, и положила трубку. Лида

обняла меня, стала утешать:

– Все уладится, дорогая подружка. Не падай духом.

Вспомни стихи Лоси Украинки, которые ты любила читать в

наши студенческие годы. Как там начинается?

И я прочитала, глотая слезы:

Прочь, развейтесь тяжелые думы.

Над страною весна разлита.

Неужели все так же угрюмо

Проплывут молодые лета...

– Ну а дальше? Ты забыла? Вспомни, - просила Лида.

Нет я не забыла. Я продолжила:

Нет, я буду сквозь плач улыбаться,

Песню петь даже в горькие дни,

Без надежды надеясь смеяться.

Прочь тяжелые думы мои.

– И правильно: песни петь, улыбаться и не терять

надежды. А с этим банкиром поступай построже. Где надо и

покапризничай, покажи характер. Пусть поймет, что ты и без

его трех миллионов можешь прожить. Не позволяй себя

унижать.

На прощанье я дала Лиде свой телефон и пообещала

звонить по вечерам, коротая одиночество. Встреча с Лидой

облегчила мне душу, вселила некую надежду. А главное, что

она заставила меня позвонить Егору, объявиться и по-другому

взглянуть на Денисова. Если в первое время он вызывал во

мне симпатию и какие-то иллюзии, то теперь я понимала, что