Голубой бриллиант (Сборник)

– Ну а вы, Роман Сергеевич? Молились?

– Отнюдь - проклинал и того и другого.

– Вы были в партии?

– Состоял. Но вышел, как и тысячи подобных. "Ах, как он

похож на того функционера со Старой площади! - сверлила

мозг навязчивая мысль. - Нет, не он, конечно, у того была

другая фамилия и имя другое. Но похож - и манеры, и апломб,

и самоуверенность".

– Вы, Роман Сергеевич, не работали в ЦК?

– Бог миловал, - как-то даже с гордостью ответил гость.
–

А почему вы спросили?

– Может, случайно знали - был там такой деятель от

культуры по имени Альберт?

– Альберт? А фамилия?
– без особого интереса спросил

гость.
– Точно не помню, то ли Белов, то ли Беляков. Такой

важный, надутый индюк. И глупый, как индюк. Лет десять тому

назад он обратился ко мне тоже, как и вы, с благородным

заказом - сделать мемориальную доску одному члену

политбюро. Для дома, в котором он жил.

– И что? Вы сделали?

– Нет.

– Почему? Не ваше амплуа?

217

– Не поэтому. Покойный был такой же дурак, как и

Альберт. А у меня какая-то аллергия на дураков. Не на всех,

конечно, а только на тех, которые напускают на себя важность,

чтоб показаться умным. Но это между прочим, мы отвлеклись.

С вами интересно побеседовать. Ленин и Горбачев.

Оригинальная мысль. Первый - гений, второй - подлец. Если

ей следовать, можно провести следующую параллель: Сталин

и Ельцин.

– Не вижу связи.

– Первый - гений, второй - наоборот. Ельцин сделал себе

карьеру на критике привилегий. Сталин был аскетом и

органически не терпел привилегий.

– Ну уж оставьте сказки о сталинском аскетизме, - как

неопровержимую истину изрек Роман Сергеевич и брезгливо

поморщился.

– Сказки? Нет, уважаемый Роман Сергеевич, я не

любитель сказок, это удел вашей демократической прессы. Я

предпочитаю подлинные факты, подтвержденные

документами. А документы - опись личного имущества

Сталина, составленная после его смерти, свидетельствует: три

костюма, трое брюк, одни подтяжки, четыре пары кальсон,

семь пар носков и четыре трубки. А теперь сравните с

имуществом отважного борца с привилегиями вашего дорогого

Бориса Николаевича и его ближайших подручных.

– Я понял, что вы не жалуете Бориса Николаевича, -

холодно сказал Роман Сергеевич и посмотрел на Иванова

тяжелым, отчужденным взглядом.

– Презираю, как и большинство людей бывшего СССР.

– Насчет большинства можно спорить, но это не входит в

программу моего визита. Значит, вы не хотите делать памятник

героям августа? По идейным соображениям. Правильно?
– В

голосе гостя прозвучал металл, вызвав на лице Иванова

ироническую улыбку.

– Как вам будет угодно.

– А кого бы вы порекомендовали? Реалиста и русского.

– Вячеслава Клыкова, например, - с умыслом подбросил

Иванов.

– Ой, нет. Он же красно-коричневый.

– Вячеслав? Красный? Да для него красный флаг все

равно что красный плащ для быка. Уж скорее я красный, хотя в

партии никогда не состоял.

– Вы - беспартийный большевик, - съязвил гость.

218

– У меня было и есть много друзей-коммунистов.

Особенно среди фронтовых ребят. Прекрасные люди, честные,

патриоты. Недавно схоронил своего самого близкого друга,

генерала. Благороднейший гражданин. Отважный был воин.

– И, конечно, сталинист.

– Горячий и убежденный, - с вызовом ответил Иванов.

– Это он вам рассказал, сколько у Сталина было

кальсон? Беда всех воинов и боль. - Он встал. - Я вам

искренне сочувствую. И прощайте.

Приблизительно через час после ухода незваного гостя

появилась Маша.

– У тебя кто-то был?
– с порога полюбопытствовала она.

– А ты как догадалась?
– удивился Алексей Петрович.

– Предчувствие.

– А если всерьез?

– Серьезно. Еду в метро, как всегда, тороплюсь. И вдруг

ловлю себя на мысли, что спешу больше обычного и что ты

сейчас не один в мастерской. Притом уверена, что не один.

Подмывает любопытство: с кем?

– Неужто ревность?

– Нет, просто любопытство. Меня это не удивило:

предчувствие поселилось во мне с тех пор, как я начала

думать об инопланетянах, уверовала в них. Но у тебя

действительно кто-то был?

– Был, Машенька, представитель демократии, - весело

ответил Иванов, целуя жену.

– По случаю?

– Новая власть пыталась меня облагодетельствовать:

предлагала престижный государственный заказ.

– Статую Ельцина?

– Ты почти угадала: пока что памятник героям Белого

Дома. - И ты согласился?
– встревоженным тоном спросила

она. - Что ты, родная, я б не стал себя уважать, если б

принял такой позорный заказ. Пусть поищут среди своих.

Желающие найдутся. Тем более сулят большие деньги.

– И я б тебя сразу разлюбила. Я б тебя не простила, если

б ты согласился. Помню, ты мне рассказывал, как отказался

делать памятник Свердлову. Нам нельзя терять достоинство

ни при какой погоде и ни за какие блага. Талант и совесть

неразделимы.

– Спасибо, родная, я рад, что ты одобрила мой поступок.

219

Глава десятая

ВОЗНЕСЕНИЕ

1

Весна наступала стремительно, сухая и жаркая. Сразу же

после оплеванных демократами майских праздников -

Первомая и Дня Победы - Лариса Матвеевна с Настенькой