Голубой Лабиринт

Марго подняла взгляд.
– Экстракция этих двух растений при комнатной температуре с использованием хлороформа будет более эффективной, - сказала она.

– Я уверена, что смогу найти хлороформ в коллекциях. Давай же поспешим.

– Мы должны сначала его проверить. Мы не знаем, какие вещества присутствуют в этих двух растений. Они могут быть смертельно опасными.

Констанс уставилась на нее.
– Нет времени на проверки. Казалось, что еще вчера вечером Пендергаст оживился – но сейчас его состояние ухудшилось. Иди в музей. Сделай всё, что тебе нужно сделать, чтобы заполучить микрогетеротрофы. А я тем временем, соберу как можно больше других ингредиентов, какие только смогу найти в подвале, и...

– она остановилась, когда увидела выражение лица Марго.
– Есть проблема?

– Музей, - повторила Марго.

– Конечно. Это логичное место, чтобы найти необходимые ингредиенты.

– Но они хранятся в... в подвале.

– Ты знаешь музей лучше, чем я, - сказала Констанс. Когда Марго не ответила, она продолжила: - Эти растения являются жизненно важными, если мы надеемся спасти Пендергаста.

– Да. Да, я знаю, что они важны, - Марго сглотнула, затем положила свой планшет обратно в сумку.
– Что мы собираемся делать с Д'Агостой? Мы решили, что будем оставаться на связи, но я не уверена, что мы должны упоминать эти... планы.

– Он офицер полиции. Он не сможет помочь нам, – и он мог бы попытаться остановить нас.

Марго склонила голову в знак согласия.

Констанс кивнула.
– Удачи.

– Тебе тоже, - Марго помолчала.
– Мне любопытно – та запись... в журнале. Она была написана лично для тебя. Что это было?

Тишина.
– Перед Алоизием у меня был другой опекун. Доктор Энох Ленг. Человек, который написал в журнале то последнее замечание.

Марго молчала, ожидая продолжения. Констанс никогда добровольно не делилась информацией о себе; Марго почти ничего о ней не знала. Много раз она удивлялась, откуда она вдруг взялась и какие у нее реальные отношения с Пендергастом. Но сейчас настолько нехарактерный тон голоса Констанс стал мягким, почти исповедальным.

– Доктор Энох имел знаменитый интерес к определенной отрасли химии. Я иногда выступала в качестве его ассистентки. И помогала ему с экспериментами.

– Когда это было?
– спросила Марго. Это казалось странным: Констанс выглядела чуть старше двадцати лет, а подопечной Пендергаста она уже была в течение нескольких лет.

– Давным-давно. Я была совсем еще ребенком.

– О, - Марго помолчала.
– И какие отрасли химии интересовали этого доктор Эноха?

– Кислоты, - и Констанс слегка улыбнулась: далекой, почти ностальгической улыбкой.

Глава 55

Столько же, сколько Марго была связана с Нью-Йоркским музеем естественной истории, Йоргенсен собирался « в отставку». И день за днем он продолжал занимать кабинет, в котором, казалось, он находился постоянно и никогда не возвращался домой – если у него вообще был дом, и еще он ворчал на тех, кто его тревожил. Марго застыла у его полуоткрытой двери, не решаясь постучать. Она могла видеть старика склонившегося над какими-то стручками и изучающего их под микроскопом, голова его полностью облысела, но кустистые брови топорщились на его лице.

Марго постучала.
– Доктор Йоргенсен? – обратилась она.

Его голова повернулась, и пара выбеленных голубых глаз посмотрела на посетительницу. Он не произнес ни слова, но в его взгляде Марго прочла одно сплошное раздражение.

– Извините, что побеспокоила вас.

Извинения были встречены неразборчивым бормотанием. Поскольку приглашения войти не последовало, Марго вошла без него.

– Я Марго Грин, - представилась она, протягивая свою руку. – И я работаю здесь.

Последовало еще одно ворчание, и иссохшая рука пожала ее. Брови удивленно приподнялись.
– Марго Грин... Ах, да. Вы были вовлечены во всю эту ужасную историю с убийствами, - он покачал головой.
– Я был другом Уиттлси, бедная старая душа.

Марго сглотнула и поспешила сменить тему.
– Это было давно, и я уже не помню убийств, - солгала она. – Я хотела бы узнать…

– Но я помню, - перебил ее Йоргенсен.
– И я помню вас. Странно, ваше имя недавно упоминалось. Сейчас, где же это было...?

Он осмотрелся вокруг, но ничего не нашел и взглянул на нее.
– Что случилось с тем высокий парнем с челкой, с которым вы пошли в обход? Вы помните, тот, который любил звук его собственного голоса?

Марго замешкалась.
– Он умер.

Йоргенсен, казалось, замер на мгновение.
– Умер? Да, это были темные дни. Так много смертей. Значит, вы ушли отсюда в поисках лучшей жизни?

– Ушла, - она поколебалась.
– Здесь осталось слишком много плохих воспоминаний. Сейчас я работаю в Медицинском фонде.

Небольшой кивок головой, и Марго почувствовала воодушевление.
– Мне нужна помощь. Несколько советов по ботанике.

– Очень хорошо.

– Вы знакомы с микрогетеротрофами?

– Да.

– Прекрасно. Ну, меня интересует растение, называемое «американская тисмия».

– Оно считается исчезнувшей.

Марго сделала глубокий вдох.
– Я знаю. Я надеялась... интересовалась... возможно ли, что образец подобного микрогетеротрофа есть в коллекции музея.

Йоргенсен откинулся на спинку стула и сложил свои пальцы домиком. Марго почувствовала, что сейчас последует лекция. – Американская тисмия, - произнес он, как будто не расслышав ее последней фразы, - в ботанических кругах была довольно знаменитым растением. Не только из-за того, что вымерла, но еще и при жизни, она была одним из самых редких известных растений. Только один ботаник когда-либо видел ее и взял образцы. Растение исчезло около 1916 года, благодаря расширению Чикаго. Оно пропало без следа.

Марго притворилась, что ее заинтересовала эта мини-лекция, хотя она уже знала каждую деталь. Йоргенсен остановился, так и не ответив на ее вопрос.

– Так, - сказала она, - только один ботаник смог взять образцы?

– Это правда.

– И что же случилось с теми образцами?

При этом старое лицо Йоргенсен сморщилось от странной улыбки. – Конечно же, они здесь.

– Здесь? В коллекции музея?

Кивок.

– Почему же они не указаны в он-лайн каталоге?

Йоргенсен пренебрежительно махнул рукой.
– Потому что они в Хранилище гербария. Для таких образцов есть отдельный каталог.

Марго потеряла дар речи от своей удачи.
– Хм, и как я могу получить к нему доступ?

– Вы и не можете.

– Но они нужны мне для исследований.

Лицо Йоргенсена начало принимать сочувствующий вид.
– Моя дорогая девочка, - начал он, - доступ к Хранилищу гербария для музейных кураторов строго ограничен, и возможен только с письменного разрешения самого директора. Голос его приобрел назидательный тон.
– Эти вымершие растения очень хрупкие, и просто могут не перенести обращения с ними неопытных специалистов.