Голый конунг. Норманнизм как диагноз
Шрифт:
На южнобалтийское Поморье как на родину варягов очень конкретно указывает и летописец конца Х в., говоря, что варяги «седять» по Варяжскому морю «к западу до земле Агнянски…». Земля «Агнянски» («Английская») – это не Англия, как заблуждаются и сегодня норманнисты, хотя они, если бы не поверхностно знакомились с ПВЛ, то увидели бы, что собственно Англия именуется в летописи «Вротанией», «Вретанией», «Вританией» – Британией. Довольно показательно, что крупнейший норманнист прошлого В. Томсен, размышляя над приведенным пояснением летописи, выражал сомнение в привязке «земли Агнянски» к Англии и задавался вопросом: «Англичане или англы в Шлезвиге?» [147] . То, что земля «Агнянски» – это именно южная часть Ютландского полуострова, в 40-х – 70-х гг. XIX в. говорили антинорманнисты С.А. Бурачек, Н.В. Савельев-Ростиславич, И.Е. Забелин [148] .
147
ЛЛ. С. 3–4, 15; Томсен В. Указ. соч. С. 14.
148
Бурачек С.А. Указ. соч. С. 87; Савельев-Ростиславич Н.В.
А в юго-восточной части Ютландского полуострова обитали до переселения в середине V в. в Британию англосаксы, с которыми на Балтике очень долго ассоциировались датчане: даже во времена английского короля Эдуарда Исповедника (1042–1066) названия «англы» и «даны», отмечал в 1907 г. И.Н. Сугорский, «смешивались, считались чуть ли не тождественными», а мифологическими родоначальниками датчан являются братья Дан и Ангул. С англо-саксами на востоке соседили «варины», «вары», «вагры», населявшие Вагрию, т. е. варяги («поморяне») в узком смысле этого слова. Варягами затем будут именовать на Руси всю совокупность славянских и славяноязычных народов, проживавших на южном побережье Балтики от польского Поморья до Вагрии включительно, а еще позднее – многих из западноевропейцев [149] .
149
Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 336–376.
С приведенным мнением ПВЛ, а оно присутствует в наших источниках и более позднего времени, причем там уже прямо говорится о выходе варягов и руси из пределов Южной Балтики, абсолютно согласуются показания западноевропейских памятников и, прежде всего, свидетельства немцев С. Мюнстера (1544 г.) и С. Герберштейна (1549 г.) о выходе Рюрика и варягов из южнобалтийской Вагрии. Так, констатирует Мюнстер, Рюрик, приглашенный на княжение на Русь, был из народа «вагров», или «варягов», главным городом которых являлся Любек. Независимо от Мюнстера Герберштейн поясняет, что родиной варягов была «область вандалов со знаменитым городом Вагрия», граничившая с Любеком и Голштинским герцогством (германские источники называют балтийских и полабских славян «венедами» и «вандалами»). И эти «вандалы, – завершает Герберштейн свою мысль, – не только отличались могуществом, но и имели общие с русскими язык, обычаи и веру, то, по моему мнению, русским естественно было призвать себе государями вагров, иначе говоря, варягов, а не уступать власть чужеземцам, отличавшимся от них и верой, и обычаями, и языком» [150] .
150
M"unster S. Cosmographia. T. IV. Basel, 1628. S. 1420; Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 60.
Важно подчеркнуть, что достоверность информации о южнобалтийской родине варягов, растиражированной как многократными переизданиями сочинений Мюнстера и Герберштейна, так и трудами других авторов XVI–XVII вв., в Западной Европе никто, за исключением шведских писателей XVII в., истинных создателей норманнской теории [151] , не ставил под сомнение, что говорит в пользу общеизвестности данного факта. О том же говорит и такое уточнение Герберштейна, «что, как полагают, Балтийское море и получило название от этой Вагрии». В XVII – первой половине XVIII в. о южнобалтийском происхождении Рюрика речь вели немцы Б. Латом, Ф. Хемниц, И. Хюбнер, Г.В. Лейбниц, Ф. Томас, Г.Г. Клювер, М.И. Бэр, С. Бухгольц. При этом в один голос утверждая, что родоначальник династии Рюриковичей жил около 840 г. и был сыном ободритского князя Годлиба (Годелайва, Годелейба и т. п.), убитого датчанами в 808 г. при взятии главного города ободритов Рарога, именуемого датчанами Рериком (ободриты-рериги – одно из самых могущественнейших славянских племен Южной Балтики). В 1722 г. датчанин А. Селлий напомнил русским, что «три княжие, Рурик, Трувор и Синав все братья родные из Вагрии в Русскую вышли землю званны».
151
См. об этом подробнее: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 17–47; его же. Начальная история Руси. С. 9—21; его же. Варяго-русский вопрос и некоторые аспекты… С. 340–347; Грот Л.П. Начальный период российской истории и западноевропейские утопии // Прошлое Новгорода и Новгородской земли: Материалы научных конференций 2006–2007 годов. Великий Новгород, 2007. С. 12–22; ее же. Утопические истоки норманизма: мифы о гипербореях и рудбекианизм // Изгнание норманнов из русской истории. С. 321–338.
Одним из источников, которыми пользовались названные авторы, а все они, замечу, представители германского мира, была живая традиция, весьма долго державшаяся в землях Южной Балтики среди потомков славян, ассимилированных немцами и датчанами, так и не вытравившими из их памяти столь знаменательное событие. Француз К. Мармье в 1830-х гг. посетил Мекленбург, расположенный на землях славян-ободритов и граничащий на западе с Вагрией, и записал там легенду (ее он опубликовал в 1840 г.), которая гласит, что у короля ободритов Годлава были три сына – Рюрик Миролюбивый, Сивар Победоносный и Трувор Верный. И эти братья, идя на восток, освободили народ Руссии «от долгой тирании», свергнув «власть угнетателей». Собравшись затем «вернуться к своему старому отцу», Рюрик, Сивар и Трувор должны были уступить просьбе благодарного народа занять место их прежних королей и сели княжить соответственно в Новгороде, Пскове и на Белоозере. По смерти братьев Рюрик присоединил их владения к своему и стал основателем русской династии [152] .
152
H"ubner J. Genealogische Tabellen, nebst denen darzu Geh"origen genealo-gischen Fragen. Bd. I. Leipzig, 1725. S. 281. Die 112 Tab.; Герье В.И. Лейбниц и его век. СПб., 1871. С. 102; Thomas F. Avitae Russorum atque Meklenburgensium principum propinquitatis seu consangvinitatis monstrata ac demonstrata vestica. Anno, 1717. S. 9—14; Kl"uver H.H. Vielf"alting vermerhrte Beschreibung des Herzogtums Mecklenburg. Dritten Teils erstes St"uck. Hamburg, 1739. S. 32; Beer M.I. Rerum Mecleburgicarum. Lipsiae, 1741. P. 30–35; Buchholtz S. Versuch in der Geschichte des Herzogthums Meklenburg. Rostock, 1753. II Stammtafel; Marmier X. Lettres sur le Nord. T. I. Paris, 1840. P. 30–31.
См. также: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 17–57, 422–438; его же. Начальная история Руси. С. 9—21, 183–196; Меркулов В.И. Откуда родом варяжские гости? М., 2005. С. 43–62.На принадлежность варягов и руси к славянской общности указывают арабские авторы. Так, Ибн Хордадбех информировал не позже 40-х гг. IX в., что русские купцы есть «вид славян» и что их переводчиками в Багдаде выступают «славянские рабы». Ибн ал-Факих (конец IX – начало Х в.) дает параллельный вариант чтения этого же известия, но в его сообщении присутствуют только «славянские купцы». Ибн Хордадбех и Ибн ал-Факих, заключал А.П. Новосельцев, «пользовались каким-то общим, нам не известным источником», относящимся, как можно сделать вывод, к началу IХ или даже к концу VIII века. Ад-Димашки (1256–1327 гг.), повествуя о «море Варенгском» (Варяжском) и используя не дошедшее до нас какое-то древнее известие, поясняет, что варяги «суть славяне славян (т. е. знаменитейшие из славян)» [153] .
153
Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В., Шушарин В.П., Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 384–386; Венелин Ю.И. Известия о варягах арабских писателей и злоупотреблении в истолковании оных // Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете. Кн. 4. М., 1870. С. 10; Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 437–438.
Локализует русь на южных берегах Балтийского моря иудейская традиция Х в. в лице еврейского хронографа «Книга Иосиппон» и испанского иудея Ибрагима Ибн-Яку-ба. «Книга Иосиппон» (середина Х в.) помещает русов рядом с саксами и англами-датчанами (в соседстве с англами, по ПВЛ, жили варяги), «по великому морю», а Ибрагим Ибн-Якуб, посетив в 960-х гг. германские и славянские земли (в том числе полабских славян), отметил, что на прусов производят «набеги русы на кораблях с запада». При этом несколькими строками выше он сказал, что с польским князем Мешко на севере соседят прусы, а на востоке русы [154] , т. е. автор не смешивает русов, нападавших на кораблях с запада на прусов, с жителями Древнерусского государства.
154
Вестберг Ф.Ф. Комментарий на записку Ибрагима ибн-Якуба о славянах. СПб., 1903. С. 146; его же. К анализу восточных источников о Восточной Европе // ЖМНП. Новая серия. Ч. 13. № 2. СПб., 1908. С. 375.
Очень важно подчеркнуть, что независимые друг от друга традиции – русская, германская, арабская, иудейская – о связи летописных варягов и руси с Южной Балтикой подкрепляются массовым археологическим и антропологическим материалом, а также лингвистическими данными. Особенно впечатляют масштабы распространения керамики южнобалтийского облика (фельдбергской и фрезендорфской), охватывающей собой обширную территорию до Верхней Волги и Гнёздова на Днепре, и удельный вес ее среди других керамических типов в древнейших горизонтах культурного слоя многих памятников Северо-Западной Руси: Старой Ладоги, Изборска, Рюрикова городища, Новгорода, Луки, Городка на Ловати, Городка под Лугой, Белоозера и других (так, на посаде Пскова эта керамика составляет более 81 %, в Городке под Лугой ее выявлено 50 % из всей достоверно славянской). На основании чего археологи В.Д. Белецкий, В.В. Седов, Г.П. Смирнова, В.М. Горюнова, С.В. Белецкий, К.М. Плоткин, Е.Н. Носов в 1960—1980-х гг. вели речь о переселении в северо-западные земли Руси жителей Южной Балтики.
О массовом присутствии в Северо-Западной Руси выходцев из Балтийского Поморья дополнительно свидетельствуют характер металлических, деревянных и костяных изделий (сплавы новгородских изделий из цветных металлов X–XI вв., обращают внимание специалисты, «тождественны сплавам подобных изделий, происходящих с южнобалтийского побережья»), характер домостроительства, конструктивные особенности музыкальных инструментов («в частности, гусли, найденные в Новгороде, Гданьске и Ополе, имеют одинаковое устройство и восходят к общим корням») и оборонительного вала (Старая Ладога, Новгород, Псков, Городец под Лугой, Городок на Маяте), присущие только древностям южнобалтийских славян. Кожаная обувь нижнего слоя Ладоги, Новгорода, Пскова, Белоозера находит себе прямые аналоги также в землях южнобалтийских славян (например, Волина, Гнезна, Колобрега). В ходе палеоботанических исследований установлено, подчеркивает Е.А. Рыбина, «что набор злаковых культур, распространенных в Новгородской земле в IX–X вв., был аналогичен ассортименту злаков, культивировавшихся в славянских памятниках южной Балтики (Ольденбург) и существенно отличался от набора злаков, наиболее употребительных в то же время в расположенном по соседству скандинавском Хедебю».
Огромное скопление кладов арабского серебра, констатировал еще в 1968 г. В.М. Потин, «в районе Приладожья и их состав указывают на теснейшие связи этой части Руси с южным берегом Балтийского моря». Причем самые древние клады восточных монет в Западной Европе обнаруживаются именно на южнобалтийском славянском Поморье и датируются VIII веком. Подобные клады появляются в Швеции значительно позже – только в середине IX столетия. Американский ученый Т.С. Нунан в 1980-х гг. признал, во многом сглаживая этот «антинорманнистский» факт,
вытекающий из нумизматических данных, что «русские отношения с Южной Прибалтикой были даже несколько более активными или интенсивными, чем отношения со Скандинавией». В 1998 г. археолог А.Н. Кирпичников заметил, что «до середины IX в. не устанавливается сколько-нибудь значительного проникновения дирхемов на о. Готланд и материковую Швецию (больше их обнаруживается в областях западных славян)». Но тогда, исходя из этих слов и из того факта, что начало дирхемной торговли специалисты относят к 50—60-м гг. VIII в., получается, что очень долгое время – сто лет или около того – эта торговля по существу не затрагивала шведов. Дирхемная торговля, возникнув как чисто славянское явление, лишь со временем втянула в свою орбиту какую-то часть скандинавов, преимущественно жителей островов Борнхольма и Готланда (выше приведены заимствованные шведами славянские слова, связанные с торговлей). В.М. Потин, ссылаясь на нумизматические данные, отмечал, что путь из Южной Балтики на Русь пролегал именно через эти острова, «минуя Скандинавский полуостров…». И клады на Борнхольме и Готланде, по его уточнению, «носят следы западнославянского влияния…».