Гомер

другое. Он достаточно освободился от общинно-родовой формации, чтобы рассматривать

ее со стороны. А это уже ставит его выше родоплеменной общины, как бы он ни был с

нею связан фактически. С другой стороны, – и это мы тоже очень хорошо знаем, – у него

еще нет никакой рабовладельческой идеологии, а скорее есть ее предчувствие и, даже

больше того, ее осуждение. Промежуточное положение между двумя начальными

формациями, при всей его зависимости от них, в значительной мере освободило его от

них. Он взял от первой формации ее мифологию, но обезвредил, перенеся в

художественную область; и он взял от рабовладельческой формации ее свободомыслие, но

обезвредил его своей наивностью. Получилось то удивительное гомеровское

свободомыслие, гомеровское вольно-эстетическое свободомыслие, которого не было ни у

кого ни до него, ни после него и которое поставило его выше этих двух эпох, а заодно и

выше всей античности. Эту сторону Гомера прекрасно [209] понимал Белинский (Полн.

собр. соч., 1954, V, 37), который писал: «...„Илиада» и „Одиссея», будучи национально-

греческими созданиями, в то же время принадлежат всему человечеству, равна доступны

всем векам и народам, более или менее удобно переводимы на все языки и наречия в

мире».

8. Общая формула свободного эпического стиля Гомера. Все бесчисленные

оттенки свободного эпического стиля, содержащиеся у Гомера, даже и невозможно

формулировать. Современное литературоведение далеко еще не обладает таким тонким и

развитым аппаратом категорий и терминов, чтобы в них можно было уложить все это

бесконечное разнообразие стилистических методов и намеков у Гомера. То, что приведено

выше, несомненно, является только слишком общей картиной свободного эпического

стиля у Гомера.

В настоящее время следует установить основную тенденцию этого свободного

эпического стиля, а что касается деталей, а тем более исчерпывающих деталей, то

изучение стиля Гомера находится пока еще на ступени первоначальных интуиции,

превратить которые в научную систему строгих и точных понятий – дело будущего и

притом весьма неблизкого будущего.

Свободный эпический стиль у Гомера – это такое оформление художественного

творчества, которое рассматривает всю общинно-родовую формацию ретроспективно и

резюмирующе, часто смешивая в одном образе самые разнообразные ее эпохи и давая

изображение этих эпох в добродушном иронически-юмористическом и снисходительном,

но в то же время и в наивно-серьезном и часто даже трагическом плане. Изображаемые

здесь герои, натуры, умеющие сильно любить и сильно ненавидеть, чувствуют себя

свободно и независимо, страстно любя жизнь во всех ее проявлениях и никогда не унывая,

не утомляясь, несмотря на постоянные страдания и катастрофы. Короче говоря, это есть

поведение и самочувствие сильного человека в его бодром и неутомимом жизнеустроении,

когда его глубокий критицизм в отношении детства человечества объединяется с наивной

и нежной к нему любовью, даже с влюбленностью в него.

Такая характеристика свободного эпического стиля у Гомера предполагает

переходную эпоху между двумя общественно-историческими формациями, в течение

которой и развивалось творчество Гомера. Противоречивость в гомеровском стиле как раз

и говорит о переходности эпохи или о движении и становлении эпохи, об ее бурном

развитии, о борьбе ее движущих сил, словом, обо всем том, что мы и считаем жизненным

характером и эпохи и литературы.

Необходимо отметить, что предлагаемая здесь характеристика стиля Гомера,

основанная на борьбе со старым метафизическим формализмом в филологии, не является

чем-то абсолютно новым и неожиданным в науке. Медленно, но все же достаточно

заметно передовая зарубежная филология переходит на [210] новые позиции, пытаясь

создавать более органическую оценку поэм Гомера. Из недавней гомеровской литературы

можно указать хотя бы на В. Шадевальдта, который в своей книге под названием

«Гомеровский мир и произведение Гомера»33) пытается дать именно такую живую и

органическую характеристику Гомера. Но Шадевальдту чужд социально-исторический

подход к предмету и четкие формулировки второстепенных стилей Гомера на фоне его

общего и единого стиля.

Этот автор прекрасно отдает себе отчет в том, что творец гомеровских поэм есть

одно лицо, но что в то же самое время это и не одно лицо, поскольку в Гомере слились в

одно целое вековые достижения народного творчества. Технику Гомера этот автор

понимает не просто как технику, но как его глубокий стиль и такое же мировоззрение.

Развитие действия у Гомера – вовсе, не мертвенное и мало подвижное, как обычно

представляют себе эпическое творчество. Все действия, наступающие у Гомера, можно

характеризовать одним принципом: еще – нет, но – вот-вот. Отсюда глубина гомеровского

повествования, его постоянная напряженность и драматизм, постоянное стремление выйти

за пределы настоящего и острое предчувствие будущего. Вся сила Гомера заключается в

изображении того, как из основы бытия возникают противоречия, как они борются, как их

гибель подтверждает вечность основы, как все это непреложно и не зависит от

человеческой воли, но как в то же самое время человек с этим борется и часто успешно.

Мир для человека вовсе не есть предмет созерцания или переживания, но арена борьбы. И

это божественно. Это трагично, и подобная трагедия есть картина самой жизни без всяких

догматических схем, а так, как она есть. Это монументальная картина мира, его познание

и толкование, и в этом – видение божественных начал. Для этого Гомер сохраняет