Гомер
Шрифт:
микенские письмена XIV–XII вв. до н. э., которые сулили возможность найти для Гомера
отдаленную письменную традицию. Ведь действительно было странным положением дела
то, что между Микенами и Гомером залегал огромный промежуток времени в несколько
столетий и что тем не менее у Гомера на первом плане микенские воспоминания.
Расшифровка «линейной письменности В» привела в этом вопросе к полному
разочарованию, т. к. вместо ожидаемых поэтических памятников здесь были найдены
материалы экономического
олимпийских божеств, так и многих гомеровских героев. Этим вопросом занимается
английский исследователь Бовра в своей работе «Гомер и его предшественники» ( М.
Bowra, Homer and his forerunners. Edinburgh, 1955). Изложим кратко эту работу.
После дешифровки «линейного письма В» поэмы Гомера должны рассматриваться в
связи с ранним греческим миром. Однако микенские надписи не подтверждают мнения о
том, что Гомер использовал письменные тексты более или менее исторически
достоверные, как это, например, предполагает Т. В. Аллен ( Т. W. Allen, Homer. The origins
and the transmission, p. p. 146-169), считая, что Гомер и Диктис знали такую письменную
хронику, а также А. В. Гомм ( A. W. Gomme, The Greek Attitude to Poetry and History). Нет
доказательств наличия в Греции микенского письма после 1200 г. до н. э. Нет его следов и
в т. н. [30] протогомеровский период или около середины VIII в. до н. э., когда стал
складываться новый греческий алфавит. Целое общество как бы внезапно лишилось
письменности и на долгие века, т. е. должно было погибнуть целое сословие, владевшее
этим письмом.
Таким образом, исследователям приходится начинать снова с Гомера, считая, что он
жил во второй половине VIII в. до н. э. и пользовался очень древним материалом,
бытовавшим в таких местах, как, например, Аттика, оставшаяся вне дорийского
нашествия и связанная с Ионией, а также Пилос, давно посылавший иммигрантов в
Колофон и Смирну. В Ионии же Гомер присоединил к этим сказаниям новый материал и
сохранил поэтическую словесную традицию. Эта устная традиция, по мнению Бовра, не
нуждалась в записях и всегда существовала без них, между 1200 и 750 гг. Греческая
героическая поэзия, судя по ее технике, искони была устной. Новое же письмо не
употреблялось в столь узких официальных рамках, как микенское, а носило широкий,
общенародный характер и менялось непрерывно, не в пример микенскому. Новый
греческий алфавит развивался независимо от «линейного письма В» и, выражая собою
звуки, а не слоги, прекрасно передавал эпический размер, способствуя расцвету поэзии.
Если бы эти поэмы были созданы в VIII в., то, но мнению Бовра, они, конечно, были бы и
записаны.
Но памятники письменности навсегда расстаются с приемами устной передачи,а этого мы у Гомера не видим. Иной раз, правда, Гомер употребляет нетрадиционные
выражения, но крайне редко («Илиада», XXII.92, IV.66 сл., «Одиссея», II.246), но
употребляемая им обычная традиция приводит его даже к противоречию со смыслом
(Полифем «богоподобный» «Одиссея», I.70, звездное небо днем, «Илиада», VIII.46).
Гомер, несомненно, письма не знал, но так блестяще пользуется поэтической
техникой, что, кажется, будто он тщательно продумал и продиктовал свою поэму. Гомер
стоит на распутье древней устной традиции и нового искусства письма, и этому
последнему он обязан своей тонкостью и изяществом. Устная традиция не мешает поэту
создавать свои сюжеты, свои имена и характеры, своеобразно преломляя историю. Гомер –
иониец, но он живет еще микенским прошлым и все описывает с точки зрения своей
прежней родины, т. е. с точки зрения колониста, который не может оторваться от своей
родной земли. И хотя многие герои Гомера отражают реально существовавших людей его
времени, но большинство из них имеют микенское прошлое. Поэтому Гомер не знает
древних генеалогий, уходящих в глубь веков, или потомства своих героев. Его Одиссей
или Нестор знают своих отцов и дедов, известны их сыновья, т. е. все те, кто связан с
микенским миром, но домикенское прошлое и время после него смутно и неясно Гомеру.
Вот почему Гомер с большой [31] тщательностью излагает истории Геракла, Тезея,
калидонскую охоту, нашествие на Фивы, битву с амазонками, т. е. опять-таки, те сказания,
которые связаны с прошлым его родины, с ее историей, которую он хорошо знает.
В поэмах Гомера нашли свое отражение микенская эпоха, время с 1200 г. до
ионийского переселения, и, наконец, само это ионийское переселение.
От Микенского времени идет упоминаемое у Гомера оружие из железа или бронзы,
дворцы, вещи, военные обычаи. Микенские таблички дают нам имена многих гомеровских
героев-греков (стр. 24-26), в том числе тех, которые у Гомера считаются троянцами
(Антенор, Гектор, Трос).
Второй период дал Гомеру сведения о сжигании трупов, употреблении железа для
топоров и ножей, упоминания о Египте, сведения о множестве разных народов на Крите.
Ионийские же колонисты добавили к родным мотивам нечто новое. Не могут быть
ранними упоминания о сокровищнице Аполлона в Дельфах («Илиада» IX.404), о Горгоне
на щите Агамемнона (XI.36), о треножниках на колесах у Гефеста (XVIII.373), сведения о
финикийцах. Щит Ахилла, по форме микенский, по содержанию же ионийский. Он
доказывает то, что героическая традиция у поэта уживается с окружающим его новым