Гомер

сына-богатыря, обреченного на раннюю гибель (VIII, 54-64):

Горе мне, бедной, родившей героя злосчастного, горе!

Сына могучего я родила, безупречного сына,

Первого между героев. И рос он, подобно побегу.

Я воспитала его, как в саду деревцо молодое,

Я к Илиону послала его в кораблях изогнутых

Биться с сынами троянцев, – и он уж назад не вернется,

И уж навстречу ему я не выйду в Пелеевом доме!

Раз на земле он живет и видит сияние солнца,

Должен страдать он. Помочь я не в силах, хотя и пришла бы.

Все же пойду, чтобы сына хотя увидать и услышать,

Что за несчастье постигло его, не причастного к бою.

Энгельс писал:28) «Древние были слишком стихийно материалистичны, чтобы не

ценить земную жизнь бесконечно выше [188] царства теней: у греков загробная жизнь

считалась скорее несчастьем».

4. Трагедия. Не только лирика, но, несомненно, также и драма, или, вернее,

драматизм, вполне отчетливо дает о себе знать в поэмах Гомера.

а) Сущность трагического. Трагических моментов в обеих поэмах очень много.

Если под трагедией понимать все ужасное и страшное, то такого рода трагическое мы

будем встречать почти на каждой странице у Гомера. Но будем понимать под трагическим

такую жизненную ситуацию, которая создается благодаря невозможности тех или иных

надличных сил реализоваться в человеческой жизни без существенной катастрофы. Здесь

дело не в самой катастрофе, но в том, что она вызвана общими и внешними силами, не

могущими иначе реализоваться в человеческой жизни, как только путем катастрофы. В

таком ограниченном и строго определенном смысле слова вопрос о трагизме у Гомера,

конечно, получает большую конкретность и является весьма четкой проблемой

гомеровского стиля.

Это не значит, что всякая трагедия есть обязательно трагедия судьбы или рока. В

роли указанного надличного начала может выступать природа в тех или иных ее

функциях, может выступать общество, государство, история, психика. У Шекспира,

например, трагедия разыгрывается в результате именно разрушительного действия

психических стихий, с которыми не может совладать сознательная человеческая личность.

Следовательно, для трагедии необходимо то или иное надиндивидуальное, т. е. общее

начало, которое действует закономерно, а не случайно, и в результате этой

закономерности, т. е. в результате своего необходимого и неотвратимого развития,

разрушает ту или иную индивидуальность, именно когда стремится в ней осуществиться,

и разрушает всерьез, не односторонне и поверхностно, но, так сказать, субстанциально.

Таким образом, трагедия отличается от эпоса не изображением общих начал или их

закономерного воплощения в виде индивидуальной катастрофы (катастрофа может быть

предметом и эпоса), но именно выдвижением на первый план самой индивидуальной

катастрофы, когда два равноправных индивидуальных воплощения общих начал (или одно

из них) гибнут при взаимном столкновении, каждое ориентируя себя как единственное.

Типов трагического у Гомера очень много.

б) Так Ахилл – герой огромной мощи, и физической, и духовной – он сын большого

героя и богини. Ему суждены великие подвиги. Однако уже при рождении ему было

предопределено судьбой рано умереть, если только он станет на путь героизма. Он стал на

путь героизма; и вот, он должен умереть молодым. Это делает весь его образ скорбным и

печальным, несмотря па массу отрицательных сторон его характера. Ахилл прекрасно

знает свою судьбу. Правда, он не гибнет в пределах «Илиады». [189] Но события

«Илиады» происходят всего за несколько дней до его смерти, которая изображалась в

циклической «Эфиопиде».

И эти события, в которых участвует Ахилл, глубоко трагичны. Ведь здесь Ахилл

является воплощением мировой судьбы, и воплощение это кончается катастрофой.

Следовательно, это трагедия. Во всяком случае образ Ахилла в «Илиаде» овеян

трагическим смыслом его жизненного дела.

С этой стороны можно сказать, что два основных конфликта Ахилла, именно потеря

пленницы и потеря Патрокла, имеют даже второстепенное значение. Но в контексте

рассуждения о трагедии их нужно подчеркнуть, поскольку в них находятся элементы

драматизма, которые нужны и строгому эпосу, и которые обильно представлены в позднем

и смешанном эпосе. Здесь можно привлечь работу Е. Патцига «Трагедия Ахилла в свете

античного и нового трагизма».29)

Автор устанавливает возрастающее напряжение действия после отнятия пленницы у

Ахилла параллельно с ростом поражения ахейцев: посольство к Ахиллу (Ил., IX), посылка

Патрокла Ахиллом к Нестору, пребывание Патрокла у Нестора (оба эпизода – XI, 605-805)

и мольбы Патрокла к Ахиллу в связи с катастрофой ахейцев (XVI, 2-100). В результате

этого развития действия гнев Ахилла уже сломлен, и Ахилл разрешает Патроклу вступить

в бой. Когда же Антилох сообщает о смерти самого Патрокла (XVIII, 1-21), то у Ахилла

наступает полный перелом настроения. Его печали и скорби нет конца, он готов к

самоубийству, но в дальнейшем решает вернуться к боям. По мнению Патцига, трагедия

Ахилла заключается в том, что он, рассчитывая на свое торжество над ахейцами, в это

самое время теряет самое для себя дорогое. Тут еще нет судьбы, и даже нет смерти

трагического героя. Но, по мнению данного автора, такая трагедия еще более глубокая и