Гомер

т. д.

В своем исследовании этической терминологии Гомера Мартин Гофман27) на

основании исчерпывающего анализа обнаруживает вполне зародышевое состояние этики у

Гомера. Конечно, это объясняется прежде всего тем, что здесь перед нами

повествовательный, а не дидактический эпос.

Добродетели и пороки, о которых идет речь у Гомера, весьма немногочисленны и

почти всегда лишены морального содержания в нашем смысле слова. Убийство, например,

вовсе еще не трактуется как преступление. Воздержанность и распущенность тоже

меньше всего относятся у Гомера к моральной области. Правдивость и честность не

заслуживают здесь такой высокой оценки, как хитроумие и изворотливость.

Вся античная этика развивалась, собственно говоря, уже после Гомера. Для Гомера

гораздо важнее красота тела, физическая сила, великолепие одежды, блестящее развитие

интеллекта, счастье, успех, слава, чем мораль в собственном смысле слова. [176]

Для всех этих понятий у Гомера существует масса разного рода терминов и

выражений, в то время как этическая терминология у него почти целиком отсутствует.

Такие термины, как cleos («слава»), cydos («слава»), amymon («безупречный»), eys

(«хороший»), dios («божественный», «светлый»), theios («божественный»), agathos

(«хороший»), esthlos («благородный»), саcos («дурной»), ameinon («лучший»), cheiron

(«худший»), arete («добродетель», «доблесть»), гораздо больше связаны с благородством

происхождения, физической силой и храбростью, чем с какими-нибудь нравственными

качествами. Например, за некоторым исключением cleos относится к области военных

подвигов и прямо отождествляется с ними (Ил., V, 172, VII, 91, Од., VIII, 147, IX, 264).

Arete тоже относится прежде всего к военным делам и состязаниям (Ил., VIII, 535, XI, 90,

XIII, 237, XX, 242, Од., VIII, 237, XXI, 187, XXII, 244, XXIV, 515), далее, к общим

качествам человека (Ил., IX, 498, XIV, 118, XXIII, 578; Од., II, 206, IV, 629, VIII, 244, XIII,

45, XVIII, 133). К моральной области этот термин относится только в четырех текстах, да

и то в позднейшей «Одиссее» (XIV, 402, XVII, 322, XXIV, 193, 197). Моральный человек у

Гомера – это красивый, сильный, умный, красноречивый, благородного происхождения

человек, которому сопутствует счастье и слава.

Моральные оценки у Гомера не отсутствуют. Но их очень трудно отделить от

естественного хода событий и фактического развития самой действительности. Конечно,

до некоторой степени можно находить нечто этическое в таких гомеровских терминах, как

hybris («дерзость», «надменность»), hyperphialos («высокомерный», «наглый»), athemistos

(«беззаконный», «нечестивый»), atasthalos («нечестивый», «дерзкий»), alitros

(«нечестивый»), aisimos («определенный судьбою», «разумный»), eyergos («хорошо

поступающий», «честный»). Однако здесь нет нравственности как таковой. О храбрости,

например, у Гомера можно читать очень много. Но считать ее добродетелью у Гомера едва

ли можно, потому что она у него ничем не отличается просто от физической силы.

Различать alcimos («сильный», «храбрый») и iphthimos («физически сильный») у Гомера

очень трудно. Храбрость, мало отличимая от физической силы, также мало отличается от

благородного происхождения. Знаменитые гомеровские термины – carterothymos

(«сильный духом»), craterophron (тоже), megathymos («мужественный»), megaletor (тоже),

hyperthymos («весьма мужественный»), hypermenes («весьма могучий»), одинаково

относятся и к области морали и к области естественного темперамента. Термины enees

(«кроткий», «ласковый»), aganos («кроткий»), указывающие на мягкость и приветливость,

относятся у Гомера гораздо больше к эстетическому идеалу, чем к идеалу этическому. Это

скорее какая-то наша «любезность».

Несколько больше имеет нравственный смысл слово philein [177] («любить»,

«дружить»). Однако здесь идет речь главным образом об естественной склонности одного

человека к другому; но очень мало заметно элементов какого-нибудь долга, обязанности

или признаваемой нравственной необходимости. Может быть, только гостеприимство

является у Гомера намеком на нравственное обязательство.

Термины, относящиеся у Гомера к нечестности или неправдивости, тоже имеют

весьма слабый моральный смысл, потому что эта нечестность и неправдивость не только

не порицаются, но иной раз даже и восхваляются или изображаются в нравственном

смысле безразлично. Решительное порицание чего-нибудь у Гомера почти отсутствует.

Когда у Гомера что-нибудь порицается, это не имеет нравственного смысла уже по одному

тому, что у него вообще порицается все что угодно. Themis и Dice, обычно относимые к

области права и нравственности, у Гомера являются не больше, как результатом привычки.

Это и понятно, потому что в эпоху Гомера не существовало никакого писанного

законодательства и все нормы поведения более или менее зависели от разных обычаев.

Более нравственный смысл имеет выражение themis estin. Но переводить его в

зависимости от контекста приходится самым разнообразным способом: «позволено»,

«существует обычай», «естественно», «установлено». Абстрактное значение

справедливости имеет dice только в Ил., XVI, и Од., XIV, 84. В этом же смысле

употребляется и dicaios («справедливый»), т. е. в смысле традиционных обычаев и

привычек. Нравственно прекрасное и нравственно безобразное не являются здесь

противоположностями, а только разной степенью одного и того же. И хотя мудрость как

интеллектуальная добродетель является кардинальной добродетелью гомеровской эпохи,