Гончаров и погоня за бриллиантом
Шрифт:
Он явно насторожился. Михаил кашлянул, старик резко выдернул из розвальней одностволку.
– Кто там шуткует? - тревожно понюхал воздух, раскачивая в нашу сторону стволом. - Я щас дошуткуюсь, картечью-то в лоб!
Старик боялся и не знал, что делать. То ли бросить все и уехать, то ли идти к Ягорию, то ли просто ждать.
– Танька-а-а! - жалобно позвал убийца. - Танька-а-а!
Он был психолог, этот Мефистофель. Старик решительно побрел в сторону ельника.
– Беги, - приказал мне Михаил. Увязая в снегу, я кинулся прочь, наверняка
– Стой! Убивец! - крикнул старик, заметив меня.
Я невольно обернулся и последнее, что увидел, - огромную дырку ружейного дула. Ничком бросился в снег, закрыв руками голову и ожидая, когда она разлетится.
– Не надоело в снегу лежать! Вставай, Самвелыч...
– Ты... ты, Мишка... А дед?
– На первом рандеву у твоего любимого Господа. С Ягоркой вместе. Так что отныне я Ягор, а официально Егор Иванович Унжаков".
* * *
Я отшвырнул тетрадь и, дрожа от злости, уставился на Вартана.
– Ну и сволочь же ты, Вартан сын Саркиса и рода Оганянов!
– Как вы разговариваете?
– С тобой и не так бы надо! Если бы ты, золотарь вонючий, рассказал мне все сразу и показал эту тетрадь, то, возможно, Ирина, бомж, Арик и твоя мать были бы живы!
– Мама жива!
– Уповай! Сиди здесь и не дергайся.
– Как же мама?
– Они ведь должны звонить.
– Они не знают этого телефона.
– Однако записку прислали, найдут и телефон. Только дверь никому не открывайте. Тетрадь я пока заберу. Может, понадобится.
– Нет, нет, нет! Я не отдам.
– Это уже не твоя компетенция. Четыре трупа есть, могут появиться еще.
– Не отдам! - Он бросился на стол, закрывая животом тетрадь.
– Да иди ты на... Больше я не ударю палец о палец. А ты сиди и жди, когда тебя и твою мамашу начнет потрошить Унжаков. Можешь сразу писать заявление в похоронное бюро.
– Унжаков мертв, вы не дочитали записи.
– Унжаков жив и проживает над магазином "Сапфир" в пятой квартире. Именно через его кладовку проникли в ваше хранилище.
– Боже мой! Нет, этого не может быть, - залопотал Оганян, пытаясь скрыть заколотивший его озноб. - Нет, это ошибка... Путаница... Нет... Не верю...
– Озноб перешел в икоту, тряпичным паяцем Вартан рухнул в кресло.
– Прощайте, господин Оганян.
– Не-е-ет, бе-ери-ите те-е-традь. Мми-и-ли-и-ция ззни-а-ать не-е до-о-лжна...
– Посмотрим. А почему это вы вдруг стали так бояться милиции? Раньше вроде такого не прослеживалось...
Судорожно икнув, Оганян затих, а в мои проспиртованные мозги острой иголкой ткнулась догадка.
– Где алмаз?
– Нет у меня алмаза!
Крученым чертом он вылетел из кресла, сбил торшер и неожиданно с силой вцепился мне в глотку. Фактор внезапности сыграл свою роль, да и Гончаров, видимо, стал уже не тот. Руки мои захрустели, пытаясь оторвать от горла конечности гориллы, с виду казавшиеся такими музыкальными.
Красноватый туман стал застилать мне глаза, медленной каруселью поплыла люстра. Нехорошо калечить
заказчика, но мои ноги начали разъезжаться, и другого выхода у меня не было. Резко упав, с кувырком через спину, я отправил Оганяна по большой траектории, финишем которой была бетонная стена.Затем несколько минут просто сидел на полу, отдыхал, безразличный ко всему на свете. Хозяин лежал рядом, тоже в полной тишине и равнодушии. С трудом я повернул шею, успокаивая себя, что через полчаса будет еще хуже.
Вартан скорчился на боку, доверчиво положив щеку на паркет. Левый глаз был прикрыт, из прорези правого светился зрачок.
"Конец котенку, - устало подумал я, поднимаясь. - Свернул шею заказчику. Мило".
Прикончив коньяк покойника, я уже хотел взяться за телефон, когда он вдруг сам заулюлюкал. Пришлось поднять трубку.
– Высоко сижу, далеко гляжу. Кто это у тебя? Что за гость? - спросили на другом конце провода паскудным голосом.
– Я.
– Сам гостенок, значит? И кто ты такой?
– А какое твое собачье дело?
– Невежливый ты. Грубишь старшим, нехорошо. Шел бы ты домой, Гончаров, да и забыл бы всю эту историю. Дай-ка Вартана.
– Он не может.
– Ты скажи, что мамка привет ему передает. Очень хочет, чтобы мы с ним поговорили.
– Не может он, нет его.
– А где же он?
– Здесь лежит.
– Отчего ж не может, или ты разговор тянешь, засечь хочешь? Не надо, с автомата я. Так что пусть он трубочку возьмет.
– Да не может он, мертвый.
– Ха! Ха! И давно?
– Минут десять как...
– Ну и юморист ты, Гончаров, и кто же это предложил ему прогулку к праотцам?
– Я, собственными руками.
– Поздравляю!
Раздался щелчок, затем короткие гудки. Я набрал номер Ефимова. Пискляво-высокомерный голос секретарши строго спросил, кто беспокоит и не может ли она сама разрешить мою проблему.
– Давай шефа, овца. Скажи, Гончаров звонит.
– Ах тот самый!
Послышались щелчки переключений, наконец жирный полковничий голос:
– Ты чего это девочке хамишь?
– Товарищ полковник, я человека убил.
– Звони в психушку или в наркодиспансер, там помогут, а мне некогда.
– Я действительно убил.
– Ну, и кого ты там?
– Оганяна, вон рядом лежит. - Я бросил взгляд на бездыханное тело. Но оно дышало и чуть постанывало...
– Извините, Алексей Николаевич, я пошутил.
– Мудак!
Шлепнулась трубка, коротко замяукал зуммер. Я повторил набор. Радостно ответила та же девка:
– Гончаров? Очень приятно. Алексей Николаевич рекомендует вам поплотней закусывать и больше сюда не звонить.
Я остался один, если не считать полудохлого Оганяна, который уже кряхтел, пытаясь подняться. Помогать ему у меня не было никакого желания. Что делать? Прежде всего обезопасить Ленку. Слишком свежа еще была в моей памяти та история, когда ташкентская наркобанда взяла ее в залог. Повтора не хотелось. Она ответила сразу.