Гончаров и похитители

– А чего он добился?

– Сейчас увидишь сам, уже приехали.

Выруливая из очередной грандиозной лужи на обочину, Макс задел бампером ажурную решетку ограды и, тихонько матюгнувшись, остановился. Злорадно хихикнув, я открыл дверцу, распахнул зонтик и, выйдя из машины, осмотрелся.

Как я понимал, забор, помешавший Максу пилотировать, принадлежал его двоюродному дядьке, а значит, и дом под номером 16, что расположился за ним, тоже являлся его собственностью. Однако я ожидал увидеть нечто другое, более фундаментальное. А тут стоял обычный одноэтажный домик, снаружи выложенный кирпичом и крытый красной черепицей. Ничего особенного. Единственное, что сразу бросалось в глаза, так это необыкновенная чистота и аккуратность как самого домика, так и всех дворовых построек. И это здорово контрастировало с рядом окрестных окраинных халуп и лачуг.

Весь участок занимал не больше трех соток. Слева от ворот расположился сам дом. Справа - длинное, непонятного назначения строение, а прямо по курсу - уже упомянутый Уховым гараж. Остальная территория представляла собой аккуратно подстриженный газон, на котором вольготно разместились цветочные клумбы с роскошными цветами под прозрачными колпаками. Сеть заасфальтированных пешеходных дорожек позволяла беспрепятственно подойти к любой из этих клумб, не замочив ноги и не испачкав носа. Красивый дворик.

– Однако, Ухов, дядька-то твой большой аккуратист был, - потрогав запертую калитку, похвалил я хозяина.
– Он что же, на досуге еще и цветочками приторговывал? Или просто на потребу души?

– Одно не исключало другого, - выбираясь через пассажирскую дверцу, ответил он.
– Но цветочки-лютики у него были вроде хобби. Для души, хотя и прибыль они приносили довольно ощутимую.

– Надо думать!
– с грустью согласился я, глядя, как Ухов перелезает через забор.

– Ну что ты, Иваныч?!
– спрыгивая по ту сторону, укоризненно заметил он.
– Что с тобой? Или прыть потерял? Перелезай!

– Нет, Ухов, мы пойдем другим путем, - выковыривая из земли давно замеченный мною и кем-то втоптанный ключ, ответил я.
– Негоже человеку, аки обезьяне, по заборам лазать да народ смешить. Как ты думаешь, подойдет? неторопливо вставляя ключ в скважину, спросил я.

– Иваныч, перестань тянуть кота за хвост, - приплясывая от нетерпения, простонал он.
– Открывай скорее.

На кухне, куда мы попали, миновав вполне благополучную веранду, царил полный и классический кавардак. Сдвинутый холодильник, опрокинутый стол и задранный, скомканный палас - все говорило о том, что здесь совсем недавно приключилась серьезная баталия. Однако, на первый взгляд, никаких следов крови не наблюдалось, и это давало повод к оптимизму.

– А в остальные комнаты ты заглядывал?
– продолжая стоять на пороге, спросил я.

– Конечно. А как же иначе? Он мог лежать раненный и ждать помощи. Я разулся и прошел по стеночке. Заглянул в гостиную, в спальню - картина там схожая, пойдем, сам посмотришь.

Гостиная, куда мы вошли по ходу следования, выглядела гораздо хуже, нежели кухня. Содержимое всех шкафов и тумбочек было бесцеремонно выпотрошено на пол, обивка мягкой мебели варварски вспорота крест-накрест. Куски поролона, разбросанные по всей комнате, частью прикрывали истерзанный ковер и линолеум. Венчал всю эту картину разгрома опрокинутый, разбитый телевизор. Но крови здесь, как и на кухне, не обнаружилось. Отметив это, мы проследовали дальше, в спальню. Она оказалась совсем крохотной, и потому здесь, кроме шифоньера, кровати и тумбочки, ничего не было. Но это не помешало погромщикам и здесь устроить что-то похоже на "ночь длинных ножей". Не совсем понятно, за какой надобностью они разбили большое зеркало, висевшее над кроватью.

– А дядька-то твой того...
– задумчиво разглядывая опустевшую дорогую раму, хмыкнул я.
– Имел некоторые сексуальные проблемы.

– Да черт его знает. Наверное. Недаром же от него ушла супруга. Да оно и понятно. Три года на подлодке, а потом почти десять лет на вредном производстве. Все длинный рубль искал. Доискался, что корень отсох. Но что тут случилось? Иваныч, я не могу врубиться. То, что искали бабки, это и коту понятно. Однако дядька вовсе не тот человек, который просто так, за здорово живешь, отдаст свои, кровно заработанные деньги. Значит, его должны были основательно пытать, но я не вижу даже малейших следов изуверства.

– Ухов, ты умнеешь не по дням, а по часам, - прислонившись к косяку, сделал я ему плезир.
– Действительно, не замечено следов работы паяльником или утюгом и, что самое главное, ни единого пятнышка крови. Такое впечатление, что твоего дядюшки на момент погрома здесь вовсе и не было.

– Иваныч, а ведь это мысль, - встрепенулся Макс.
– И как это я раньше не догадался? Конечно же его не было! Наверное, сразу после нашего разговора он упорол на свои огороды, чтобы к моему приезду все подготовить. А кто-то, знавший о его отсутствии, этим воспользовался и в поисках денег навел здесь капитальный шмон... Но... Но тогда почему же его до сих пор нет?

– И почему дядькина машина стоит в гараже? Нет, Ухов, к сожалению и вероятнее всего, во время шмона он находился дома. Скажи, он аккуратный человек?

– Конечно, в этом ты сам убедился, проходя через двор. Морская привычка.

– Я не о том. Человек может быть аккуратен в одном, но неряшлив в другом. Тебе ни разу не доводилось видеть, когда он заводит часы?

– Случалось, - чуть подумав, ответил он.
– Несколько раз, после хорошей выпивки, я оставался у него ночевать. Перед тем как ложиться спать, часов в десять или одиннадцать, дядька педантично заводил все имеющиеся в доме часы.

– В таком случае он здорово нам помог, - вытаскивая из-под кровати механический будильник, заметил я.
– Он до сих пор тикает и показывает настоящее время, а это означает, что завели его либо вчера вечером, либо позавчера, поскольку его завод рассчитан на тридцать шесть часов.

– Сейчас десять часов и тридцать минут, если дядька заводил его позавчера, то он вот-вот остановится.

– Макс, ты делаешь удивительные успехи. Но ждать, когда он остановится, не имеет смысла, потому как по его четкому ходу ясно, что завели его вчера, а это означает, что во время налета, который произошел не ранее десяти часов, твой дядюшка находился дома. Он ведь не имел привычки к ночным прогулкам?

– Нет, домовитый мужик был, - загоревав о дяде, с сожалением ответил Ухов.
– Но почему ты так уверенно говоришь, что налет произошел не раньше десяти часов?

– Потому что, как мне кажется, заводить часы во время погрома или сразу после него как-то неестественно. Итак, мы постановили, что вчера вечером он был дома.

– Либо копошился во дворе или сараях...

– Дойдем и до сараев, но сначала заглянем на чердак и в подполье. Ты, случаем, там не был?

– Нет, как увидел, что здесь творится, так сразу к тебе.

– Начнем с подполья. Не нравится мне этот задранный ковер. Где находится лаз?

– А черт его знает, где-то посередине. Помнится, я оттуда самогонку доставал.
– С этими приятными воспоминаниями Макс скрутил палас и оголил люк, ведущий вниз.
– Смотри-ка, верно запомнил, значит, не такой уж пьяный был.

Приподняв тяжелую крышку, мы оттащили ее в сторону, и по массивной лестнице Ухов первым спустился вниз.

– Иваныч, да тут темно, как у негра в желудке, - через некоторое время проинформировал он.
– Лампочка висит, а выключателя нет, поищи его у себя наверху.