Гончаров и труп актера

– Да, что - то около того. Еще мотая срок, они через переписку с огорчением узнали, что Комаров вскоре после суда уволился и отбыл в неизвестном направлении. Освободившмсь, двое съемщиков первым делом явились сюда и довольно неуклюже начали интересоваться судьбой Комарова, выспрашивая где он жил раньше и где может жить сейчас, а третий на это дело махнул рукой и завел пасеку. То ли тюрьма его так научила, то ли понял, что гоняться за тенью золотого тельца занятие бесперспективное. Вот пожалуй и все что я вам могу про него рассказать.

– Спасибо, но это не все. Вы не сказали мне фамилии его обиженных товарищей.

– А вот это уже нескромно, да и не спрашивали вы про них. А вот и Надюха пришла, нам "Кедрач" принесла. Попробуете - о магазинной дряни забудете.

– Ну и хвастун же ты, Алик. Не слушайте его.
– Извинилась за мужа Надежда.
– Самогон он и есть самогон. А он расхваливает!

– Не просто самогон, а восьмидесятипроцентная жидкость полгода настоенная на кедровых орешках. Нашим бы водочным заводом у меня поучиться.

Настойка и в самом деле оказалась замечательной. Это я понял уже после первой рюмки, а выпив третью, Медведев сам возобновил разговор.

– Сашка - то Кошкин, который на это дело плюнул и завел пчел, он местный, может ещё и поэтому от всего отказался. Стыдно перед нами стало. А те двое, Вадим Шевченко и Сергей Лопатин, они залетные. Один помнится из Кемерово, а другой кажется из откуда - то Беларусии. Точно не помню.

– А нельзя ли узнать их адреса?

– Можно конечно, но не сегодня же.

– А что нам мешает?
– Наивно спросил я.

– Да ничего.
– Озадаченно ответил Альберт.
– Только ведь надо в контору идти.

– Ну и сходим, а что тут такого?

– Не сходим, а схожу. Дело это такое, что афишировать его лишний раз нельзя, а вы пока или здесь посидите, или по берегу погуляйте. Места у нас замечательные. Надолго запомнятся. Только в тайгу не забредайте, неровен час заблукаете.

– Наконец - то в этой истории стали появляться ответы. Удовлетворенно думал я сидя на каменистом берегу сибирской речки.
– Теперь все встает на свои места и можно с чистой совестью исключить из этого дела Климова, Сорокина и Славика. А не рано ли? Как я тогда объясню происхождение второго молотка? Не мог же старатель проникнуть на сцену и утащить молоток. Спрашивается, на кой черт это ему нужно? Вот напасть. Десять дней ходим вокруг да около, а к сути не приблизились на сантиметр. Теперь ещё придется лететь в Кемерово, а может и в Беларусию. Нужно оно мне сто лет? Пропади оно пропадом. Еще и Милка следом увяжется. Чего ей дома не сидится? Великая путешественница!

– Ну что, нравится?
– Присаживаясь на корточки спросил Медведев. Такое не может не нравиться. Я здесь родился и вырос, а красоту эту до сей поры разлюбить не могу. Чудная красота! Не пойму, и как это вы в городах живете? Суетитесь, другадрружку грызете, место получше ищите, а зачем? Просто жить надо и жизни радоваться, второй - то не будет. А вы её черт знает на что тратите. У нас здесь любой заяц счастливей вас, прыгает себе, да ушами шевелит, одна забота, как бы на обед кому не попасть.

– Вот видите, и у вас друг - друга грызут. Везде одно и тоже. Так стоит ли дергаться? Как наши дела. Вам удалось узнать?..

– Да, держите.
– Протянул он мне вчетверо сложенный листок.
– Там оба адреса. Я вас прошу, чтобы моя фамилия в связи с этим не упоминалась.

– За это можете не беспокоиться, а вообще, большое вам спасибо, вы мне здорово помогли, я рад был с вами познакомиться.

– Что значит был рад. Мы кажется ещё не прощаемся. Мне кажется, что "Кедрач" ещё стоит на столе. Так вперед.

– Спасибо, но я наверное поеду.
– Куда это на ночь глядя, а главное на чем? Не дурите, Константин Иванович, завтра утром будет вертолет, на нем и полетите, чем на машине - то трыхать.

– А вертолет будет точно?

– А куда ж он денется? Завтра среда, значит будет. Раньше он летал к нам каждый день, но перестройка посчитала это непозволительной роскошью, и теперь он совершает полеты только два раза в неделю.

– Ладно, уговорили, но будет ли удобным мое виоричное появление?

– А почему нет? Надька только с виду ворчунья, а так - то добрая баба.

В двенадцатом часу ночи, под завязку накачанный Кедрачем я оставил гостеприимный дом и с трудом ориентируясь побрел к гостинице.

Что произошло я толком так и не понял. В пяти метрах от меня неожиданно ярко вспыхнули фары. Их свет буквально парализвал и ослепил меня. Непроизвольно я прикрылся рукой и тут же получил мощнейший удар по темени.

– Добром это не кончится, - подумал я падая мордой в асфальт.
– Когда - нибудь меня долбанут так, что больше я на встану.

– В отключку что ли?
– Тревожно спросил писклявый мужской голос.

– Кажись.
– Неуверенно ответил ему второй, диапазоном пониже.

– А не угрохал ты его? Тогда мы хрен чего получим.

– Кажись не должно.
– Проблематично отозвался злодей и за волосы приподнял мою голову.
– Порядок, Семен, живой, ишь зенками лупает. Можно грузить.

– Погоди, сначала свяжем ему клешни, мало ли что...

Обмотав запястье клейкой лентой, меня словно картофельный мешок меня зашвырнули в кузов тентованного УАЗика, забрались сами и велели шоферу трогаться. Послушно взревел мотор и мы покатили навстречу моим новым неприятностям, потому как ичего хорошего такое начало не предвещало.

Асфальт кончился минут через пятнадцать и меня начало отчаянно швырять и колотить о твердый пол кузова. Понемногу откатываясь назад я вскоре приблизился к заднему борту и приготовился десантироваться. Но как всегда мне не повезло. Одному из идиотов вздумалось помочиться и сделать это он решил прямо на ходу. Наступив на меня он сразу понял мое сокровенное желание и грубо оттащил на место.

– Ленчик, ты на него ногу поставь.
– Посоветовал Семен.
– Тогда будешь его чувствовать и никуда он не денется.

– Да тут уж немного осталось, довезем. Не обул бы он нас, а то обещать обещает, а как до расчета дело дойдет, так от него хрен чего добьешься.

– Добъемся, а нет так заложим, ему же дороже выйдет.

– Мужики, - Решил я поделится с ними неожиданно осенившей меня идеей.
– Сколько он вам за меня заплатит?

– Не твоего это ума дело.
– Строго ответил Ленчик.
– Лежи и сопи в две дырочкми.

– Как это не мое дело. Меня продают и не говорят за сколько.

– А какая тебе разница?
– Резонно спросил Семен.